https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/Cezares/
Но я не посылал никаких сообщений стражникам Дома Феникса о том, что происходило сейчас: они узнали об этом сами.
Что ж, на данном этапе пути назад уже не было. Сейчас Херт уже в доме, он должен понять, что сообщение исходило не от Келли и что вокруг дома возведена защита от телепортации. Он неминуемо должен прийти к выводу, что я нахожусь где-то неподалеку и намереваюсь его убить. Что он станет делать? Он может просто попытаться выйти, надеясь, что я не стану предпринимать никаких попыток на глазах у имперских стражников. Или вызвать еще телохранителей, полностью окружить себя и уйти достаточно далеко, чтобы оттуда телепортироваться. Вряд ли сейчас он уютно себя чувствовал.
Женщины-лейтенанта, которая командовала стражниками в прошлый раз, не было видно. Ее место занимал старый драгейрианин в бело-голубой одежде Дома Тиассы под золотым плащом Дома Феникса. У него была своеобразная, слегка напряженная и вместе с тем расслабленная поза старого солдата. Будь он выходцем с Востока, то наверняка носил бы длинные усы, за которые то и дело тянул бы пальцами. Вместо этого он время от времени почесывал кончик носа. За исключением этого, он практически не двигался. Я заметил, что его клинок был очень длинным, но легким, и решил, что мне не хочется с ним драться. Потом я сообразил, что этот старый тиасса наверняка сам лорд Хааврен, бригадир стражников Дома Феникса. Это произвело на меня впечатление.
Выходцы с Востока и стражники продолжали собираться. Наконец Келли выглянул наружу и огляделся по сторонам, вместе с Наталией и несколькими другими. Вскоре они снова ушли в дом. По виду Келли я ничего не мог сказать. Чуть позже из дома вышли Грегори и Пареш и начали тихо разговаривать со стоявшими поблизости людьми с Востока. Я предположил, что они просят их сохранять спокойствие.
Я размял пальцы, закрыл глаза и сосредоточился на доме напротив. Вспомнил коридор. Увидел осколки фарфора на полу рядом с моей правой ногой, но проигнорировал их; осколки вполне могли уже убрать. Вызвал в памяти красноватое пятно, вероятно от вина, на полу и у стены. Потом вспомнил лестницу посреди прихожей, по-видимому ведущую в подвал, с занавеской наверху. Потолок над ней был покрыт осыпавшейся краской, сквозь которую проступала деревянная дранка. С потолка свисала изношенная веревка. Вероятно, когда-то на ней висел канделябр. Я вспомнил толщину веревки и форму ее растрепанного конца. Вспомнил слой пыли за – занавеской. И саму занавеску, вышитую коричневыми и грязно-голубыми зигзагами по некогда зеленому фону. И запах коридора, спертый, пыльный и затхлый, настолько густой, что я мог почти ощущать его на вкус; я действительно ощутил вкус пыли у себя во рту.
Я решил, что пора. Я зафиксировал картину у себя в сознании, призвал на помощь Державу, и магическая сила увлекла меня к образам, которые я создал в своих мыслях, пока необъяснимым путем они не совпали с реальными образами, запахом и вкусом.
Я крепко зажмурился, уже зная, что перемещение произошло, поскольку в моих внутренностях началось тошнотворное шевеление. Я последний раз содрогнулся и открыл глаза. Вид и запах были не совсем те, которые я помнил, но достаточно близкие. Во всяком случае, мне было где спрятаться.
Я предполагал, что в коридоре могут оказаться телохранители, и потому постарался не издавать ни звука. Вам когда-нибудь приходилось чувствовать, что вас вот-вот вырвет, и при этом не издавать ни звука? Но не будем об этом распространяться: достаточно сказать, что мне это удалось. Вскоре я рискнул заглянуть за занавеску и увидел стоявшего в холле телохранителя. Я быстро убрал голову, и он меня не заметил. Я посмотрел в другую сторону, в направлении задней двери, но никого не увидел. Возможно, один или двое находились за задней дверью или у самого заднего входа в квартиру, но сейчас я мог не обращать на них внимания.
Прислушавшись, я различил властный голос Херта. Значит, он был здесь. Конечно, он находился под надежной охраной. Мой выбор был довольно ограничен. Я мог попытаться снять его охрану по одному, то есть найти способ успокоить этих двоих, не встревожив находящихся внутри, убрать тела и подождать, пока кто-нибудь не решит выяснить, в чем дело, при необходимости повторяя эту процедуру. Выглядело это довольно привлекательно, однако я сомневался в своей способности убрать столько народу без шума. Херт мог появиться в любой момент, если бы решил, что это самый подходящий для него шанс.
С другой стороны, существовал лишь один другой вариант, причем довольно глупый. Подобную глупость можно было совершить лишь в минуту сильного душевного волнения, когда ты не в состоянии отчетливо мыслить, когда ты, так или иначе, готов умереть, когда после крушения всех надежд ты оказываешься на грани срыва и думаешь о том, что, может быть, тебе удастся прихватить нескольких из них с собой, и вообще тебя больше ничего не интересует.
Я решил, что сейчас самый подходящий момент.
Я проверил все мое оружие, потом достал два тонких и крайне острых метательных ножа. Держа руки по сторонам, чтобы ножи не сразу бросались в глаза, я шагнул в холл.
Он сразу же увидел меня и застыл. Я шел к нему и, кажется, улыбался. Да, собственно, я в этом уверен. Может быть, именно это его остановило, но он просто стоял и смотрел на меня. Мой пульс участился. Я продолжал идти, ожидая, когда окажусь достаточно близко или он сделает какое-либо движение. Вспоминая эти десять шагов, могу предположить, что я был бы убит на месте, если бы попытался броситься на него, но, спокойно шагая к нему с улыбкой на губах, я нарушил все его расчеты. Он смотрел на меня, словно загипнотизированный, не шевелясь, пока я не оказался рядом с ним.
Тогда я воткнул нож ему в живот – не смертельное, но лучше всего выводящее из строя ранение. Он рухнул на пол прямо у моих ног.
Двое телохранителей смотрели в сторону двери, хватаясь за оружие. Посланник сидел на диване, закрыв глаза, с утомленным видом. Баджинок стоял рядом с Хертом, который разговаривал с Келли. Я мог видеть лицо Келли, но не лицо Херта. Келли казался явно недовольным. Коти стояла рядом с Келли и сразу же меня заметила. Кроме того, в комнате были Пареш и Грегори, а также трое выходцев с Востока и незнакомый мне текла.
Рядом с Хертом стоял телохранитель, смотревший прямо на меня. Глаза его расширились. В руке у него сверкнул нож, который он был готов метнуть в меня. Он упал, когда мой нож вонзился в правую сторону его груди.
Падая, он сумел-таки бросить свое оружие, но я скользнул в сторону, и нож лишь оцарапал мне запястье. Я повернулся, чтобы убить Херта, но Бйджинок заслонил его. Я выругался про себя и двинулся дальше в комнату в поисках новых врагов.
Два других телохранителя вытащили свое оружие, но я оказался быстрее, чем сам думал. Я метнул в каждого из них маленькую стрелку, покрытую ядом, вызывавшим сокращение мускулов, и воткнул в их тела пару других штучек. Они упали, попытались было подняться, и упали снова.
Тем временем в правой руке у меня оказалась рапира, а в левой – кинжал. Баджинок вытащил откуда-то тяжелый меч, что было нехорошо, поскольку он мог разбить мой клинок. Херт уставился на меня из-за плеча Баджинока; он еще не вытащил свое оружие. Возможно, у него и не было оружия. Я уклонился от удара Баджинока и ответным выпадом ударил его в грудь. Он дернулся и упал. Я посмотрел на типа, исполнявшего роль посланника. Он начал подниматься с кинжалом в руке. Я проткнул ему руку, он выронил оружие и сел.
Прошло меньше десяти секунд с тех пор, как я вошел в комнату. Трое телохранителей лежали на полу в разных позах, Баджинок был, вероятно, при смерти, а оставшийся джарег был уже ни на что не способен.
Я не мог поверить, что мой план удался.
Херт тоже.
– Кто ты все-таки такой? – спросил он.
Я убрал рапиру в ножны и достал висевший у меня на поясе кинжал. Я не ответил на его вопрос, поскольку не разговариваю со своими жертвами; это ставит наши отношения совершенно не на ту основу. Я услышал позади какой-то звук и увидел, как расширились глаза Коти. Я бросился в сторону, перекатился и встал на колени.
На полу лежало тело – не из тех, кого уложил я. Я заметил, что Коти держит в руке кинжал. Херт все еще не шевелился. Я проверил тело, убеждаясь, что это не более чем тело. Это был Квэйш. Из его спины торчало короткое железное острие. Спасибо тебе, Иштван, где бы ты ни был.
Я снова встал и повернулся к посланнику.
– Убирайся, – сказал я. – Если те двое телохранителей снаружи попытаются войти сюда, мои люди на улице убьют тебя.
Он мог, конечно, поинтересоваться, почему мои люди на улице не убили телохранителей. Но он ничего не сказал – просто ушел.
Я шагнул к Херту и поднял кинжал. В это мгновение меня не интересовало, видит ли меня кто-нибудь и что будет со мной потом. Я хотел лишь закончить дело.
– Подожди, – сказал Келли.
Я остановился, не веря своим ушам, и сказал:
– Что?
– Не убивай его.
– Ты спятил? – Я сделал еще шаг. На лице Херта не было абсолютно никакого выражения.
– Я сказал то, что хотел сказать.
– Очень рад.
– Не убивай его…
Я остановился и отступил на шаг.
– Ладно, – сказал я. – Почему?
– Он наш враг. – Келли сделал ударение на слове «наш». – Мы сражались с ним много лет. Нам не требуется твое вмешательство, и нам не нужно, чтобы Империя или даже Дом Джарега занимались расследованием его смерти.
– Может быть, тебе трудно будет в это поверить, – сказал я, – но то, что требуется вам, меня волнует не более чем писк теклы. Если я не убью его сейчас, я мертвец. Я думал, что я и так мертвец, но обстоятельства, похоже, складываются так, что я могу остаться в живых. Я не намерен…
– Думаю, ты можешь сделать так, чтобы он не преследовал тебя, не убивая его сам. Я моргнул, потом спросил:
– Интересно – как?
– Не знаю, – сказал Келли. – Но посмотри на его положение: ты практически уничтожил его организацию. Чтобы снова ее собрать, ему потребуются огромные усилия. Сейчас он крайне ослаблен. Ты мог бы что-то придумать.
Я посмотрел на Херта. Его лицо все так же ничего не выражало.
– В лучшем случае, – сказал я, – это означает, что он будет просто ждать.
– Может быть, – сказал Келли.
Я снова повернулся к Келли:
– Откуда ты столько знаешь о том, как мы действуем и в какой ситуации он сейчас находится?
– Это наша работа – знать все, что может иметь значение для нас и тех, чьи интересы мы представляем. Мы сражались с ним много лет. Естественно, мы знаем его и то, как он действует.
– Ладно. Может быть. Но ты все еще не сказал мне, почему я должен оставить его в живых. Келли покосился на меня.
– Ты знаешь, – сказал он, – что ты – ходячее противоречие? Твои корни в Южной Адриланке, ты выходец с Востока, но посвятил всю свою жизнь отрицанию этого, перенимая привычки драгейриан, почти превратившись в драгейрианина, и более того – в аристократа…
– Это совершенная…
– Иногда ты даже изъясняешься, как аристократ. Ты стремишься – нет, не к богатству, но к власти, поскольку именно это аристократия ценит превыше всего. И в то же самое время ты носишь усы, подчеркивая свое происхождение, и ты настолько отождествляешь себя с выходцами с Востока, что, как мне говорили, ни один из них никогда не становился твоей жертвой. Ведь ты отклонил предложение убить Франца.
– Какое отношение это имеет…
– Теперь тебе приходится выбирать. Я не требую от тебя отказаться от своей профессии, сколь бы презренной она ни была. Собственно, я от тебя вообще ничего не требую. Я лишь говорю тебе, что в интересах нашего народа не убивать Херта. Делай что хочешь. – Он отвернулся.
Я пожевал губу, сначала несколько удивившись тому, что вообще об этом думаю. Покачал головой. Подумал о Франце, который был воистину счастлив, что его имя используется для пропаганды после его смерти, и Шерил, которая, вероятно, считала бы так же, и обо всем, что наговорил мне Келли во время наших встреч, и о Наталии. Вспомнил разговор с Парешем, который, казалось, был очень давно, и взгляд, которым он удостоил меня в конце. Теперь я его понял.
У большинства людей нет возможности выбирать, на чьей они стороне, но у меня такая возможность была. Именно об этом говорили мне Пареш, Шерил и Наталия. Франц думал, что я сделал свой выбор. Коти и я имели возможность выбирать, на чьей мы стороне. Коти выбрала, и теперь очередь за мной. Интересно, подумал я, смог бы я остаться посередине?
Внезапно меня перестало волновать, что я стою посреди толпы чужих мне людей. Я повернулся к Коти и сказал:
– Я должен присоединиться к тебе. Я знаю это. Но я не могу. Или не хочу. Вот в чем дело.
Она ничего не ответила. Все остальные тоже молчали. В жуткой тишине мрачной комнатки продолжал говорить один я:
– Да, я бы хотел совершить нечто ради блага человечества, если тебе хочется это так назвать. Но не могу, и нам обоим придется с этим смириться. Я могу кричать и вопить сколько угодно, но это не изменит ни меня, ни тебя.
Все продолжали молчать. Я повернулся к Келли и сказал:
– Ты, вероятно, никогда не узнаешь, как я тебя ненавижу. Я с уважением отношусь к тебе и к тому, что ты делаешь, но ты унизил меня в моих собственных глазах и в глазах Коти. Я не могу тебе этого простить.
На какое-то мгновение в нем промелькнуло нечто человеческое.
– При чем здесь я? Мы делаем то, что должны делать. Любое решение, которое мы принимаем, основано на необходимости. Чем я унизил тебя?
Я пожал плечами и повернулся к Херту. Пора было заканчивать.
– Больше всего я ненавижу тебя, – сказал я. – Намного больше, чем его. Но это к делу не относится. Я хочу убить тебя, Херт. И я с удовольствием сделал бы твою смерть медленной. Я мучил бы тебя так, как ты мучил меня. Вот чего я хочу.
Проклятье, на его лице до сих пор отсутствовало какое-либо выражение. Я хотел, чтобы он по крайней мере попросил о снисхождении, но он не стал этого делать. Не знаю, помогли бы ему эти просьбы й*ли нет. Но, глядя на него, я чуть не потерял самообладание. В руке у меня был стилет, мое любимое оружие для простого убийства;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Что ж, на данном этапе пути назад уже не было. Сейчас Херт уже в доме, он должен понять, что сообщение исходило не от Келли и что вокруг дома возведена защита от телепортации. Он неминуемо должен прийти к выводу, что я нахожусь где-то неподалеку и намереваюсь его убить. Что он станет делать? Он может просто попытаться выйти, надеясь, что я не стану предпринимать никаких попыток на глазах у имперских стражников. Или вызвать еще телохранителей, полностью окружить себя и уйти достаточно далеко, чтобы оттуда телепортироваться. Вряд ли сейчас он уютно себя чувствовал.
Женщины-лейтенанта, которая командовала стражниками в прошлый раз, не было видно. Ее место занимал старый драгейрианин в бело-голубой одежде Дома Тиассы под золотым плащом Дома Феникса. У него была своеобразная, слегка напряженная и вместе с тем расслабленная поза старого солдата. Будь он выходцем с Востока, то наверняка носил бы длинные усы, за которые то и дело тянул бы пальцами. Вместо этого он время от времени почесывал кончик носа. За исключением этого, он практически не двигался. Я заметил, что его клинок был очень длинным, но легким, и решил, что мне не хочется с ним драться. Потом я сообразил, что этот старый тиасса наверняка сам лорд Хааврен, бригадир стражников Дома Феникса. Это произвело на меня впечатление.
Выходцы с Востока и стражники продолжали собираться. Наконец Келли выглянул наружу и огляделся по сторонам, вместе с Наталией и несколькими другими. Вскоре они снова ушли в дом. По виду Келли я ничего не мог сказать. Чуть позже из дома вышли Грегори и Пареш и начали тихо разговаривать со стоявшими поблизости людьми с Востока. Я предположил, что они просят их сохранять спокойствие.
Я размял пальцы, закрыл глаза и сосредоточился на доме напротив. Вспомнил коридор. Увидел осколки фарфора на полу рядом с моей правой ногой, но проигнорировал их; осколки вполне могли уже убрать. Вызвал в памяти красноватое пятно, вероятно от вина, на полу и у стены. Потом вспомнил лестницу посреди прихожей, по-видимому ведущую в подвал, с занавеской наверху. Потолок над ней был покрыт осыпавшейся краской, сквозь которую проступала деревянная дранка. С потолка свисала изношенная веревка. Вероятно, когда-то на ней висел канделябр. Я вспомнил толщину веревки и форму ее растрепанного конца. Вспомнил слой пыли за – занавеской. И саму занавеску, вышитую коричневыми и грязно-голубыми зигзагами по некогда зеленому фону. И запах коридора, спертый, пыльный и затхлый, настолько густой, что я мог почти ощущать его на вкус; я действительно ощутил вкус пыли у себя во рту.
Я решил, что пора. Я зафиксировал картину у себя в сознании, призвал на помощь Державу, и магическая сила увлекла меня к образам, которые я создал в своих мыслях, пока необъяснимым путем они не совпали с реальными образами, запахом и вкусом.
Я крепко зажмурился, уже зная, что перемещение произошло, поскольку в моих внутренностях началось тошнотворное шевеление. Я последний раз содрогнулся и открыл глаза. Вид и запах были не совсем те, которые я помнил, но достаточно близкие. Во всяком случае, мне было где спрятаться.
Я предполагал, что в коридоре могут оказаться телохранители, и потому постарался не издавать ни звука. Вам когда-нибудь приходилось чувствовать, что вас вот-вот вырвет, и при этом не издавать ни звука? Но не будем об этом распространяться: достаточно сказать, что мне это удалось. Вскоре я рискнул заглянуть за занавеску и увидел стоявшего в холле телохранителя. Я быстро убрал голову, и он меня не заметил. Я посмотрел в другую сторону, в направлении задней двери, но никого не увидел. Возможно, один или двое находились за задней дверью или у самого заднего входа в квартиру, но сейчас я мог не обращать на них внимания.
Прислушавшись, я различил властный голос Херта. Значит, он был здесь. Конечно, он находился под надежной охраной. Мой выбор был довольно ограничен. Я мог попытаться снять его охрану по одному, то есть найти способ успокоить этих двоих, не встревожив находящихся внутри, убрать тела и подождать, пока кто-нибудь не решит выяснить, в чем дело, при необходимости повторяя эту процедуру. Выглядело это довольно привлекательно, однако я сомневался в своей способности убрать столько народу без шума. Херт мог появиться в любой момент, если бы решил, что это самый подходящий для него шанс.
С другой стороны, существовал лишь один другой вариант, причем довольно глупый. Подобную глупость можно было совершить лишь в минуту сильного душевного волнения, когда ты не в состоянии отчетливо мыслить, когда ты, так или иначе, готов умереть, когда после крушения всех надежд ты оказываешься на грани срыва и думаешь о том, что, может быть, тебе удастся прихватить нескольких из них с собой, и вообще тебя больше ничего не интересует.
Я решил, что сейчас самый подходящий момент.
Я проверил все мое оружие, потом достал два тонких и крайне острых метательных ножа. Держа руки по сторонам, чтобы ножи не сразу бросались в глаза, я шагнул в холл.
Он сразу же увидел меня и застыл. Я шел к нему и, кажется, улыбался. Да, собственно, я в этом уверен. Может быть, именно это его остановило, но он просто стоял и смотрел на меня. Мой пульс участился. Я продолжал идти, ожидая, когда окажусь достаточно близко или он сделает какое-либо движение. Вспоминая эти десять шагов, могу предположить, что я был бы убит на месте, если бы попытался броситься на него, но, спокойно шагая к нему с улыбкой на губах, я нарушил все его расчеты. Он смотрел на меня, словно загипнотизированный, не шевелясь, пока я не оказался рядом с ним.
Тогда я воткнул нож ему в живот – не смертельное, но лучше всего выводящее из строя ранение. Он рухнул на пол прямо у моих ног.
Двое телохранителей смотрели в сторону двери, хватаясь за оружие. Посланник сидел на диване, закрыв глаза, с утомленным видом. Баджинок стоял рядом с Хертом, который разговаривал с Келли. Я мог видеть лицо Келли, но не лицо Херта. Келли казался явно недовольным. Коти стояла рядом с Келли и сразу же меня заметила. Кроме того, в комнате были Пареш и Грегори, а также трое выходцев с Востока и незнакомый мне текла.
Рядом с Хертом стоял телохранитель, смотревший прямо на меня. Глаза его расширились. В руке у него сверкнул нож, который он был готов метнуть в меня. Он упал, когда мой нож вонзился в правую сторону его груди.
Падая, он сумел-таки бросить свое оружие, но я скользнул в сторону, и нож лишь оцарапал мне запястье. Я повернулся, чтобы убить Херта, но Бйджинок заслонил его. Я выругался про себя и двинулся дальше в комнату в поисках новых врагов.
Два других телохранителя вытащили свое оружие, но я оказался быстрее, чем сам думал. Я метнул в каждого из них маленькую стрелку, покрытую ядом, вызывавшим сокращение мускулов, и воткнул в их тела пару других штучек. Они упали, попытались было подняться, и упали снова.
Тем временем в правой руке у меня оказалась рапира, а в левой – кинжал. Баджинок вытащил откуда-то тяжелый меч, что было нехорошо, поскольку он мог разбить мой клинок. Херт уставился на меня из-за плеча Баджинока; он еще не вытащил свое оружие. Возможно, у него и не было оружия. Я уклонился от удара Баджинока и ответным выпадом ударил его в грудь. Он дернулся и упал. Я посмотрел на типа, исполнявшего роль посланника. Он начал подниматься с кинжалом в руке. Я проткнул ему руку, он выронил оружие и сел.
Прошло меньше десяти секунд с тех пор, как я вошел в комнату. Трое телохранителей лежали на полу в разных позах, Баджинок был, вероятно, при смерти, а оставшийся джарег был уже ни на что не способен.
Я не мог поверить, что мой план удался.
Херт тоже.
– Кто ты все-таки такой? – спросил он.
Я убрал рапиру в ножны и достал висевший у меня на поясе кинжал. Я не ответил на его вопрос, поскольку не разговариваю со своими жертвами; это ставит наши отношения совершенно не на ту основу. Я услышал позади какой-то звук и увидел, как расширились глаза Коти. Я бросился в сторону, перекатился и встал на колени.
На полу лежало тело – не из тех, кого уложил я. Я заметил, что Коти держит в руке кинжал. Херт все еще не шевелился. Я проверил тело, убеждаясь, что это не более чем тело. Это был Квэйш. Из его спины торчало короткое железное острие. Спасибо тебе, Иштван, где бы ты ни был.
Я снова встал и повернулся к посланнику.
– Убирайся, – сказал я. – Если те двое телохранителей снаружи попытаются войти сюда, мои люди на улице убьют тебя.
Он мог, конечно, поинтересоваться, почему мои люди на улице не убили телохранителей. Но он ничего не сказал – просто ушел.
Я шагнул к Херту и поднял кинжал. В это мгновение меня не интересовало, видит ли меня кто-нибудь и что будет со мной потом. Я хотел лишь закончить дело.
– Подожди, – сказал Келли.
Я остановился, не веря своим ушам, и сказал:
– Что?
– Не убивай его.
– Ты спятил? – Я сделал еще шаг. На лице Херта не было абсолютно никакого выражения.
– Я сказал то, что хотел сказать.
– Очень рад.
– Не убивай его…
Я остановился и отступил на шаг.
– Ладно, – сказал я. – Почему?
– Он наш враг. – Келли сделал ударение на слове «наш». – Мы сражались с ним много лет. Нам не требуется твое вмешательство, и нам не нужно, чтобы Империя или даже Дом Джарега занимались расследованием его смерти.
– Может быть, тебе трудно будет в это поверить, – сказал я, – но то, что требуется вам, меня волнует не более чем писк теклы. Если я не убью его сейчас, я мертвец. Я думал, что я и так мертвец, но обстоятельства, похоже, складываются так, что я могу остаться в живых. Я не намерен…
– Думаю, ты можешь сделать так, чтобы он не преследовал тебя, не убивая его сам. Я моргнул, потом спросил:
– Интересно – как?
– Не знаю, – сказал Келли. – Но посмотри на его положение: ты практически уничтожил его организацию. Чтобы снова ее собрать, ему потребуются огромные усилия. Сейчас он крайне ослаблен. Ты мог бы что-то придумать.
Я посмотрел на Херта. Его лицо все так же ничего не выражало.
– В лучшем случае, – сказал я, – это означает, что он будет просто ждать.
– Может быть, – сказал Келли.
Я снова повернулся к Келли:
– Откуда ты столько знаешь о том, как мы действуем и в какой ситуации он сейчас находится?
– Это наша работа – знать все, что может иметь значение для нас и тех, чьи интересы мы представляем. Мы сражались с ним много лет. Естественно, мы знаем его и то, как он действует.
– Ладно. Может быть. Но ты все еще не сказал мне, почему я должен оставить его в живых. Келли покосился на меня.
– Ты знаешь, – сказал он, – что ты – ходячее противоречие? Твои корни в Южной Адриланке, ты выходец с Востока, но посвятил всю свою жизнь отрицанию этого, перенимая привычки драгейриан, почти превратившись в драгейрианина, и более того – в аристократа…
– Это совершенная…
– Иногда ты даже изъясняешься, как аристократ. Ты стремишься – нет, не к богатству, но к власти, поскольку именно это аристократия ценит превыше всего. И в то же самое время ты носишь усы, подчеркивая свое происхождение, и ты настолько отождествляешь себя с выходцами с Востока, что, как мне говорили, ни один из них никогда не становился твоей жертвой. Ведь ты отклонил предложение убить Франца.
– Какое отношение это имеет…
– Теперь тебе приходится выбирать. Я не требую от тебя отказаться от своей профессии, сколь бы презренной она ни была. Собственно, я от тебя вообще ничего не требую. Я лишь говорю тебе, что в интересах нашего народа не убивать Херта. Делай что хочешь. – Он отвернулся.
Я пожевал губу, сначала несколько удивившись тому, что вообще об этом думаю. Покачал головой. Подумал о Франце, который был воистину счастлив, что его имя используется для пропаганды после его смерти, и Шерил, которая, вероятно, считала бы так же, и обо всем, что наговорил мне Келли во время наших встреч, и о Наталии. Вспомнил разговор с Парешем, который, казалось, был очень давно, и взгляд, которым он удостоил меня в конце. Теперь я его понял.
У большинства людей нет возможности выбирать, на чьей они стороне, но у меня такая возможность была. Именно об этом говорили мне Пареш, Шерил и Наталия. Франц думал, что я сделал свой выбор. Коти и я имели возможность выбирать, на чьей мы стороне. Коти выбрала, и теперь очередь за мной. Интересно, подумал я, смог бы я остаться посередине?
Внезапно меня перестало волновать, что я стою посреди толпы чужих мне людей. Я повернулся к Коти и сказал:
– Я должен присоединиться к тебе. Я знаю это. Но я не могу. Или не хочу. Вот в чем дело.
Она ничего не ответила. Все остальные тоже молчали. В жуткой тишине мрачной комнатки продолжал говорить один я:
– Да, я бы хотел совершить нечто ради блага человечества, если тебе хочется это так назвать. Но не могу, и нам обоим придется с этим смириться. Я могу кричать и вопить сколько угодно, но это не изменит ни меня, ни тебя.
Все продолжали молчать. Я повернулся к Келли и сказал:
– Ты, вероятно, никогда не узнаешь, как я тебя ненавижу. Я с уважением отношусь к тебе и к тому, что ты делаешь, но ты унизил меня в моих собственных глазах и в глазах Коти. Я не могу тебе этого простить.
На какое-то мгновение в нем промелькнуло нечто человеческое.
– При чем здесь я? Мы делаем то, что должны делать. Любое решение, которое мы принимаем, основано на необходимости. Чем я унизил тебя?
Я пожал плечами и повернулся к Херту. Пора было заканчивать.
– Больше всего я ненавижу тебя, – сказал я. – Намного больше, чем его. Но это к делу не относится. Я хочу убить тебя, Херт. И я с удовольствием сделал бы твою смерть медленной. Я мучил бы тебя так, как ты мучил меня. Вот чего я хочу.
Проклятье, на его лице до сих пор отсутствовало какое-либо выражение. Я хотел, чтобы он по крайней мере попросил о снисхождении, но он не стал этого делать. Не знаю, помогли бы ему эти просьбы й*ли нет. Но, глядя на него, я чуть не потерял самообладание. В руке у меня был стилет, мое любимое оружие для простого убийства;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26