На Олимпийских!..
Клава. Моника Витти? А Мазина?
Гоша. Встречаются два француза…
Анна Романовна. Театр на Таганке!..
Инна. Четыре убийства…
Клава. Подлинный шестнадцатый век!..
Даша. Какой поэт!..
Валерик. Монастырь Соловецкий!..
Гоша. Достоевский!..
Инна. Рубль пучок!..
Анна Романовна. Паланга!
Клава. «Христос суперстар»!
Инна. Мицука!
Адамыч. Батюшки! Светопреставление!..
Полуорлов (как ни в чем не бывало). Вот я и говорю: не так живем!
Все. Не так! Не так! Не так!
Полуорлов. Вот Адамыч! Ну-ка, милый, ты мудрый человек. Вот скажи, что человеку надо? Вот как ты живешь?
Адамыч. Да я всегда с народом, и все…
Валерик. Выпить ему надо.
Гоша. Пора бы!..
Адамыч. Зачем выпить? Без народу и пить скучно.
Полуорлов (Валерику). Ты не обижай старика! Старик свой! Правда, Адамыч?
Инна. Неизвестно только, откуда взялся.
Полуорлов. Ну, Адамыч, говори…
Адамыч. Мне-то? Ничего особо не нужно. Чего там! Окромя что есть.
Полуорлов. Как?.. Слышали?.. Значит, кроме того, что есть?
Адамыч. Ну! Что есть, то и есть.
Полуорлов. Во-от! Вот мудрость! Вы поняли?.. Ах, Адамыч!
Инна. Да что у него есть-то? Прямо не могу!
Адамыч. У меня-то? У меня все есть.
Инна. Что – все?
Адамыч. Что надо…
Инна. А что надо?
Адамыч. А что есть.
Полуорлов. Вот так-то! Вот! А мы! Что есть, то и ладно!
Адамыч. Не! Что надо, то и есть.
Полуорлов. Правильно. Но вот, можно, я скажу? (Инне.) Что ты смотришь на меня? По-твоему, я идиот?.. Сестричка моя дорогая, дай, я тебе скажу: ты столько говоришь о школе, а дети тебя не любят, и ты детей не любишь…
Инна. Что-что?
Клава. Петенька!
Полуорлов. Да давайте правду-то скажем раз в жизни! Гоша! Вот Гоша! Музыкант! Свободный художник! А два года на рыбалке не был. (Дразнит.) «Баушка, прости!» Никто же из вас сам себе не принадлежит! Валерик – эрудит, энциклопедист!.. Автомобилист ты, а не энциклопедист. Ты думаешь, автомобиль – твоя собственность, а оказывается, ты – его собственность! Раб! Не ты на нем ездишь, а он на тебе! А я уже целую неделю хожу пешком. Давно вы ходили пешком?.. Несчастные люди!.. (Даше.) А эта? Сколько? Три года, пять, все твердишь про какую-то заветную передачу, а что мы слышим: «Утром тракт, вечером тракт!» Суета! А я не хочу так! Я тоже мог бы! Меня вон вызывали, мне говорят, возьмите другое – есть база, деньги, смета!.. Кнопки, кнопки, кнопки! А я не хочу! Я хочу свое, как человек!.. Я решил, и мне стало легко, свободно, благодать. Пускай они без меня повертятся! Ни тебе ученых советов, ни конференций, никто тебя не учит, не мучит, не нервирует… Свобода!
Клава. Пуся моя! (Чмокнула мужа.) Только бы ты… сам… Только бы тебя самого хватило…
Полуорлов. Что?
Клава. Нет, все прекрасно, но хватит ли тебя?..
Полуорлов. Меня? Ты что? Ты… (Вскакивает.) Меня?..
Валерик. Да, это существенно.
Полуорлов. Та-ак! Меня, значит, не хватит? Я, значит… Где моя куртка? (Обижен, мечется по комнате.)

Клава за ним, суматоха.

(Уходит. Входит.) Не хочу ничего! Поняли? Не желаю! Хочу как люди пожить, человеком хочу! Меня хва-тит! Хватит?
Клава. Хватит.
Полуорлов. О дьявол! (Видит люстру, бросается на нее и срывает.)

Темнота.

Голос Адамыча. Сгори, сгори, моя звезда.
Голос Даши. Ой! Кто это?
Голос Анны Романовны. Можно сыграть в жмурки!
Голос Клавы. Петя, ты жив?
Голос Полуорлова. Не знаю. Да включите что-нибудь!
Голос Клавы. Простите, гости дорогие, я сейчас!.. Тетя! Где у тебя свечи?

Валерик чиркнул зажигалкой, осветил Федю, у которого бутылка в руке.

Федор, не смей! (Дает Феде затрещину.)

Анна Романовна зажигает елку.

Анна Романовна (поет). «Ку-ку, как весело в лесу…»

Входит Клава со свечами. Звонит телефон.

Клава (берет трубку). Петя, – Пушкин!

Полуорлов подходит к телефону, выдергивает шнур из розетки.

Анна Романовна. Браво, Петруша, браво! Жили тысячи лет без телефона, и ничего. Дети, внимание! Позвольте мне…
Федя. Старому работнику культуры…
Анна Романовна. Да! Я хочу поднять тост!..
Федя. А также выпить!..
Анна Романовна. Петруша! Я обращаюсь к тебе, друг мой!.. Мы собрались сегодня здесь…
Инна. Неизвестно зачем! Я ухожу.
Гоша. Да уходи!
Анна Романовна. Простите, дайте сказать!.. Я хочу выпить…
Федя. Все хотят!
Валерик. Есть охота! Как из ружья! В «Арагви», что ль, махнуть, поужинать? Даша, как? У меня тачка внизу, еще успеем.

Даша кивает.

Анна Романовна. Я хочу выпить за талант!
Гоша. Не талант, а гений!
Анна Романовна. Что такое талант? Талант – это вечная молодость. Ничто так не молодит! Талант! Мы, старые работники культуры, знаем, что это такое, мы всегда умели отличить… Возьмите Николая Аристарховича, девяносто два года, а какая молодость! Моцарт! «Какая стройность и какая смелость!» Смелость – да! Стройность – да! Молодость – да! Моцарт – нет… И пусть уносят всё! Всё! Лишь бы крылья! Самоощущение полета! Мы, старые работники культуры, помним – полет, полет!.. Все выше, все выше и выше!.. За молодость, за юный жар, за юный бред!.. За тебя, Петруша!..
Федя. Я от сольфеджио ушел, я от музыки ушел!..
Клава. Я говорила, не давайте ребенку вина!

Все чокаются, целуются с Полуорловым, растроганно обнимаются. Адамыч приносит откуда-то Гоше баян. Валерик и Даша потихоньку уходят.

Адамыч. Что творится на одной только лестничной клетке!

Гоша играет на баяне и поет. Все подхватывают.

Федя. От сольфеджио ушел!.. К черту все!!!
Полуорлов. Давай, Гоша, давай!

Поют с Гошей. Счастливы.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Декларация и действительность, или Утро вечера мудренее

Рассвет после старого Нового года. Кухня Себейкиных и Полуорловых: их можно выгородить рядом или друг над другом. Себейкин и Клава, сидя за столом, поют с чувством песню.
Вася дремлет на сундуке.

У Полуорловых пусто и несколько сумрачно, голая лампочка под потолком или даже свеча.
Полуорлов сидит боком на подоконнике, Клава у плиты варит кофе. Гоша спит на полу, привалясь к стене. Полуорлов тоже поет вполголоса, сильно фальшивя, романс «Сомнение», жена подпевает.

Себейкины (поют).

«Однажды морем я плыла
На пароходе том,
Погода чудная была,
Но вдруг раздался шторм.
Ах, туман, туман в глазах,
Кружится голова,
Едва стою я на ногах,
А все ж я не пьяна».

Полуорлов.

«Уймитесь, волнения, страсти,
Усни, безнадежное сердце…»

Себейкины.

«А капитан красивый был,
В каюту пригласил,
Налил шампанского бокал
И выпить попросил.
Ах, туман, туман в глазах,
Кружится голова…»

Полуорлов и Клава (вместе) .

«Я плачу, я стражду,
Душа истомилась в разлуке,
Я плачу, я стражду,
Не выплакать горе в слезах».

Себейкины.

«А через год родился сын,
Волны морской буян,
А кто же в этом виноват,
Конечно, капитан…»

Полуорлов.

«Как сон неотступный и грозный,
Мне снится соперник счастливый.
И тайно и злобно кипящая ревность
Пылает».

Себейкины.

«С тех пор прошло немало лет,
Как морем я плыла,
Но как увижу пароход,
Кружится голова…»


Обе песни сливаются.

Себейкин. Эх, люблю я эту песню! (Тоскуя.) Эх-хе!..
Клава Себейкина. Ну чего ты? Еще чайку?
Себейкин (отмахивается). Да ну!
Вася (сонно). Да, чего-то чай как-то не того… не помог!
Клава Себейкина. Привет! Чай им плох!..
Себейкин. Да будет уж! «Привет, привет»! В ушах сидит! (Васе.) А чего? Есть?
Вася. Да что ты, полну!
Себейкин. Надо же! Водка осталась! Когда это такое было-то? Мадепалам!..
Клава Полуорлова. Помнишь, как дедушка любил этот романс?.. На свадьбе у нас пел… Надо как-нибудь на могилку к нему сходить, давно не были, нехорошо… Помнишь, он привел нас к себе и сказал: «Дети мои, все здесь ваше, берите что хотите». А тебе еще понравилась настольная лампа, и мы ее потом взяли, после поминок, помнишь?
Полуорлов. Да, кстати, а где лампа?.. Ах да!.. (Поет.) «И тайно, и злобно…» Послушай, у нас ничего нет? Хоть рюмочки?
Клава Полуорлова. Я тебе кофе даю…
Полуорлов (поеживается). Неужели ничего не осталось?
Себейкин. Не говори, водка осталась!
Клава Себейкина. Привет! А на свадьбе-то! Не помнишь? Еще на другой день гуляли!
Себейкин. Вспомнила! Когда было-то!.. А точно, тогда осталось!.. Ох, дали тогда! Клав! Свадьба-то была!.. Полбочки капусты, хлеб и боле ничего!.. Но смеху зато – умереть!
Клава Себейкина. Чего это – капусты? И картошка была, и сало, и грибы, как сейчас помню…
Себейкин. Помирали тогда, помирали! Что значит молодые! Дядя Коля еще живой был, а он как затеется – помрешь!.. Они с тетей Дуней переоделися, дядя Коля-то! Она его гимнастерку, сапоги, а он – ейное платье и на каблуках! Усохнуть!..
Клава Полуорлова. Старый Новый год… тринадцатое… Это всегда был наш день. Мы и встретились с тобой тринадцатого…
Полуорлов. Счастливенькое число!
Клава Полуорлова. Поехали к Володе на дачу, наряжали елку прямо, в лесу… а оранжерея? Ты помнишь? Эта заброшенная оранжерея? Сухие цветы?.. Мы их трогали, они шуршали, лопались, и семена сыпались из коробочек? Нас все искали, а мы в этой оранжерее… Ты помнишь?..
Полуорлов. Угу. Чего-то сыпалось, да… Рюмочку бы коньячку!..
Клава Полуорлова. Ты не помнишь, ты с ума сошел!..
Полуорлов. Да помню я, помню!.. Если б не опоздали тогда на электричку – уехали бы, и все!
Клава Полуорлова. Господи, как я всегда любила этот праздник!.. А помнишь, как мы первый раз отметили старый Новый год? Прямо на полу, на газетах? А ты потом спал в ванной на надувном матрасе, водяную подушку изобретал, помнишь?..
Полуорлов. Ну, это не получилось…
Клава Полуорлова. Чуть не утонул тогда, перевернулся! (Смеется.)
Полуорлов. Поищи, неужели ничего не осталось?
Гоша (во сне). А ля фуршет, пур де труа, дан ля вестибюль!..
Вася. Не говори, водка осталась!
Клава Себейкина. Ты лучше скажи, в загс не в чем было пойти!.. (Васе.) У этого шинелишка, еще от армии, сапоги худые, а мне и вовсе по общежитию собирали: кто кофточку, кто туфли. Всю жизнь я без туфель ходила, всю жизнь босая! Сейчас сразу четыре пары собралось, а то вечно хлюпала! Бывало, в кино придем, а я туфли скину и варежки на ноги…
Себейкин. Насчет кина – точно, так и было!
Полуорлов. Ну перестань… Ну чего смешного?.. Черт!.. (Никак не устроится.) Парадокс! Бернард Шоу! Всю жизнь придумывал людям разные удобства, а сам сижу как курица на насесте!..
Клава Полуорлова (нежно). Как петушок! (Чмокает мужа.) Никогда не забуду: ты пришел к нам в первый раз – рассеянный, пальто без пуговиц; за обедом говорил, что у тарелок, у ложек форма неправильная. Мама плечами пожимала: он у тебя того, что ли, студент-то твой?.. А потом наелся и дремать стал, помнишь?
Полуорлов. Да перестань – дремать! Выдумали эту легенду со своей мамой!..
Клава Полуорлова. Выдумали! А кто потом научился просто есть с тарелок, а не изучать их форму, и просто мыться в ванне?
Полуорлов. Что ты хочешь от меня, а?..

Клава смеется.

Себейкин. Но ты скажи, мы сколько тогда по кинам-то ходили? Ни одной не пропускали! (Смеется.) Колбасы возьмем, черняшки полбулки, сидим ломаем!.. А то, бывало, на задний ряд куплю билет. (Изображает объятье.)
Клава Себейкина. У-у! Бесстыжий!..
Себейкин. А чего? Плохой я тебе парень был? Меня б еще кормить в ту пору!..
Клава Себейкина. Привет! Расскажи еще теперь!.. (Уходит.)
Себейкин (Васе). Видал, ушла! Эх, а ведь сама-то какая тоже заводная была! Что ты! Потом, правда, когда девчонка родилась, тут похуже у нас стало… Но потом опять ничего…

С приплясом вошел веселый Адамыч.

Адамыч. В восемнадцатой квартире что делается! Сын из армии пришел! Танки теперь, говорит, под водой ходят! Тсс!! Военная тайна! Извините, конечно!..
Себейкин (Адамычу). Чего ты? Погоди, старик! (Продолжает.) Сколько мы этих картин переглядели!.. Кино, оно все-таки лучше! Народ кругом дышит, а с этим (о телевизоре) сидишь один, как сыч, щелк-щелк! Покуда не заснешь!
Адамыч. Без народу и кино не поймешь!
Себейкин. Вот! Именно!
Адамыч. Человек – вещество общественное. (Спит на ходу.)
Вася. Ну что, Петь! Принести? Она холодненькая сейчас, в холодильнике-то… А?
Себейкин. Фу!.. Чего-то не могу я ее больше… А ты хочешь – возьми, о чем речь! Ну, чего задумался-то? Думай не думай, рубль не деньги. Иди бери!.. Оплочено!..
Вася. Да я не про то…
Себейкин. А чего?
Вася. Да вот думаю: кончил я ФЗУ, что бы мне в вечернюю пойти! Звали ведь! Пока неженатый был…
Себейкин. Э, схватился! Я вон вообще мог…
Вася. Сундуки мы с тобой!
Себейкин. Это есть… Ну, чего? Мне, что ль, пойти?..
Вася. Отдыхай. Схожу. (Выходит.)
Полуорлов (подсел к Гоше). Гоша, а Гоша?
Гоша (спросонок). Ты понял? Ты гений!
Полуорлов. Спасибо, Гоша.
Гоша. Ты это всех, сразу!.. Нет, чтоб ты понял. Сам понял, как я понял, что ты понял. Понял?
Полуорлов. Я понял.
Гоша. Вот! И на том стой!

Входит Клава Полуорлова.

Клава Полуорлова. Абсолютно ничего!.. Бутылка молока!..
Полуорлов. Ипсе диксит! Как говорили древние. Сам сказал! (Отходит от Гоши.) Да-а…
Себейкин. Да-а… Адамыч! Ты что же спишь, голубь? Лег бы пошел.
Адамыч. Не-не, я не это, я живой вполне.
Себейкин. Живой!.. Ну… рассказал бы тогда чего, про Килизияста там или еще чего…
Адамыч. Время обнимать, сказал Уклезияст, и время отклоняться от объятиев… В смысле – всему, значит, свое время…
Себейкин. Это кого ж обнимать-то?
Адамыч. А всех, всем…
Себейкин. Дает!.. (Вздох.) Не про то ты!..
Адамыч (в полусне). Я насчет проистечения жизни и нашей лестничной клетки.
Себейкин. Ну не спи, не спи!

Входит Вася с бутылкой.

Ну, взял? Ох, глаза б мои не глядели!..
Вася (задумчиво). А что? Выучился бы, еще куда потом поступил…
Себейкин. Ну, заладил!.. У тебя по пищалкам-то брак, глупость эту никак не освоишь… И чего вот ты их всегда гнешь, а?..
Вася. Отдыхай. Может, у меня рука для другого совсем изготовлена. Может, мне ковать чего?.. Или за рулем там!.. (Адамычу.) Ты куда?..
Адамыч. Надо мне, надо… проведать… Ну, событьев у людей.
1 2 3 4 5 6 7 8