к. он уже двадцать раз говорил мне, что он лишь орудие в руках Питри.Вместо ответа факир торжественно произнес два стиха из Вед:«Свадьяйе нитьяукта сьят Амбарад аватарати дива».«Надо, чтобы он был в постоянном общении, посредством созерцательной молитвы, и тогда высший дух снизойдет с неба».Миссионер Гук в своих очерках путешествия по Тибету, описывает подобное же явление, и я думаю, что это не что иное, как очень искусно выполненный фокус.Одним из самых обыкновенных фокусов факиров считается их умение влиять на рост растений, т. е., что последние в несколько часов достигают такого развития, на которое в своей естественной жизни они должны потребовать месяцы и даже годы.Хотя я уже не раз видел это явление у других факиров, но считал его довольно искусной проделкой и, главное, забыл записать, при какой именно обстановке они происходили.Хотя я видел на деле чудную силу или ловкость факира, но все же мне захотелось заставить его воспроизвести многие явления, которые я уже знал, именно с целью проследить все и не дать ускользнуть ни малейшей подробности.Мне просто хотелось по возможности затруднить работу факира и постараться изловить его на чем-нибудь.Он должен был дать мне сегодня еще два сеанса, один днем, от трех до пяти, а другой ночью.Когда вернувшийся факир узнал о моем желании, он нисколько не удивился, но ответил с обычной простотой:— Факир к твоим услугам.— А ты позволишь мне самому выбрать землю, вазу и семя, которое ты заставишь здесь вырасти?— Вазу и семя, да! Но земля должна быть взята из гнезда кариа.Кариа — маленькие белые муравьи, которые строят себе громадные муравейники, достигающие иногда восьмидесяти метров в вышину. Их очень много в Индии, и достать земли из их муравейника сущий пустяк.Я приказал Амуду принести этой земли, обыкновенный горшок из-под цветов и несколько различных семян.Факир предупредил нубийца, что землю надо хорошенько растереть между двумя камнями, так как муравейники эти складываются очень плотно, и комья этой земли очень крепки.Хорошо, что он сказал об этом заранее, т. к. в пышных апартаментах раджи неудобно было бы разбивать земляные комья.Через четверть часа Амуду принес все требуемое, и я велел ему оставить нас вдвоем.Хотя я и не боялся, что факир соблазнит моего слугу на какую-нибудь проделку, но мне хотелось быть уверенным, что я не пропустил ни одной предосторожности.Я передал факиру горшок, наполненный беловатой землей. Белые муравьи выпускают из себя на каждую крупинку земли жидкость и склеивают крупинки между собою так крепко, что жилища их делаются совершенно непроницаемыми.Тихо бормоча ментрамы, слов которых я не мог разобрать, Кавиндасами полил обильно землю водою и начал ее перемешивать. Когда он нашел, что земля достаточно подготовлена, то обратился ко мне с просьбою дать ему какое-нибудь семечко и кусок белой материи.Случайно мне попалось между семенами, принесенными Амаду, зернышко, я спросил, могу ли я сделать на нем отметку, и на его молчаливый кивок сделал царапину на кожуре зерна и передал его факиру вместе с несколькими метрами кисеи от москитов.— Скоро я засну сном духов, — сказал мне Кавиндасами.— Обещай мне, что ты не дотронешься ни до меня, ни до этого горшка.Это звучало очень торжественно, но пришлось пообещать.Сильно смоченная водою земля превратилась в довольно жидкую грязь, куда очарователь и посадил зернышко, затем воткнул в горшок свой посох и все это прикрыл куском кисеи, так что концы материи совершенно закрыли горшок. Затем он сел на пол возле в своей обычной позе, простер над импровизированным сооружением руки и впал мало-помалу в полное состояние каталепсии.Я пообещал не трогать его и не знал, серьезно он это сказал или шутя, но, когда прошло полчаса, а он сидел все так же неподвижно, я убедился, что это не шутка. Самый сильный человек не в состоянии просидеть десяти минут, вытянув перед собою горизонтально руки.Миновал час, но ни один мускул не дрогнул на лице факира.Почти голый, с блестящим загорелым телом, с открытыми, устремленными в одну точку глазами, факир походил на бронзовую статую в мистической позе.Сначала я поместился против него, чтобы ничего не пропустить, но скоро уже не мог выносить его, хотя и полуугасшего взгляда, испускавшего целые потоки магнетических струй.Сила этого человека была так велика, что в известный момент мне показалось, что все заплясало вокруг меня, мебель, хрусталь, вазы с цветами, казалось, что мозаичный пол террасы колеблется точно волна, вздымаемая ветром, казалось, что и факир готов принять участие во всеобщей пляске.Желая стряхнуть с себя эту галлюцинацию чувств, следствие слишком напряженного взгляда в глаза факира, я встал и, не теряя из виду последнего, все такого же неподвижного, попеременно смотрел то на него, то на Ганг, чтобы дать отдых глазам.Я ждал два часа, — солнце быстро приближалось к горизонту, когда легкий вздох заставил меня встрепенуться, факир понемногу приходил в себя.Если только этот иллюминат из пагод не был в продолжение двух часов в состоянии каталепсии, то значит, он слишком большой артист, который великолепно провел свою роль.Когда факир, видимо, совершенно пришел в себя, он дал мне знак приблизиться.Я быстро повиновался.Сняв осторожно кисею, закрывавшую горшок, он показал мне свежий и зеленый стебель, почти двадцати сантиметров вышины.Как бы угадывая мою мысль, Кавиндасами запустил пальцы в землю, которая за это время почти высохла, и осторожно извлек растеньице, — на беленькой корневой мочке виднелось зернышко с царапинкой, сделанной мной два часа тому назад.Было ли это именно то самое зернышко и та самая царапинка?Одно могу сказать: никакой подмены я не заметил. Факир не уходил с террасы, и я не спускал с него глаз. Приходя сюда, он не знал, что именно потребую я от него. Спрятать какое-нибудь растение под своей одеждой он не мог уже потому, что ее на нем почти и не было, да и, во всяком случае, как он мог предвидеть, что я из массы, разнообразных зерен остановлюсь на нем.Один Амуду мог принести несколько разных молодых растений и их семян и передать их факиру, а тот в свою очередь удивительно ловко подменил все это под самым моим носом.Но, повторяю, я не в состоянии допустить мысли, что мой нубиец, при его презрении к желтой расе, мог бы сойтись с одним из этих желтых, чтобы надуть меня.И все-таки виденное мною было так странно, и я не могу ничем объяснить его.Есть случаи, когда разум положительно отказывается дать себе ясный отчет в чем-нибудь, так было и теперь со мной.Насладившись несколько минут моим недоумением, факир сказал мне с нескрываемой гордостью:— Если бы я продолжал мои ментрамы, то через восемь дней на растении уже были бы цветы, а через две недели и плоды.Вспомнив рассказы миссионера Гука, а также и то, что мне приходилось видеть раньше, я отвечал с улыбкой:— Факир ошибается!— Объяснись.— То есть его сила не так велика, как он воображает.— У него столько силы, сколько духи ниспошлют ее ему.— Я видел факиров могущественнее тебя. Они заставляли растение вырасти и дать плоды в продолжение двух часов.Говоря это, я едва не рассмеялся. Факир снисходительно улыбнулся и ответил мне высокопарным тоном:— Это ты ошибаешься, факиры были здесь ни при чем, но Питри захотели этого и принесли дерево с плодами. Я показал тебе явление моментального произрастания, но даже чистый флюид, направляемый духами Питри, не может произвести в один день все фазы произрастания, т. е. рождение, цветение и плодоношение…— Знаешь, я не нахожу, чтобы одно из них сделать было труднее, нежели другое, раз уже духи пришли, да и к тому же при желании…Но я не стал продолжать в этом тоне, не желая обижать человека, будь он престидижитатор или иллюминат, но, во всяком случае, относившегося ко мне с искренним расположением.Приблизился час омовений, и, уходя, факир обещал вернуться к десяти часам вечера.Вся ночь должна быть посвящена явлениям теней.Мне все же хотелось подыскать объяснение описанного явления.Многие, жившие в Индии, знают, что там существует несколько огородных растений, которые, будучи посажены на заре в рыхлую и сырую почву, под влиянием здешнего солнца, которое делает чудеса, всходят около полудня, а к шести часам вечера, т. е. к закату, они уже достигают нескольких сантиметров.С одной стороны кажется, будто бы и чудо, а с другой стороны будто бы и изумительно ловкая проделка.Совершив свои вечерние омовения и подкрепившись пищей, Кавиндасами тихо вошел ко мне в назначенный час.Сначала я ограничусь тем, что дам точный отчет о той удивительной ночи, мельчайшие подробности которой я вряд ли когда забуду.— Разве факир не чувствует себя утомленным после трех недель поста и молитвы? — спросил я, дружески кланяясь малабарцу.— Тело факира никогда не устает.— Но ведь ты, как и другие люди, подвержен обычному течению жизни.— Тело повинуется факиру, а не факир требованиям тела.— Ты меня удивляешь! Ведь бываешь же ты голоден, как же тогда…— Для служителей Питри не существуют ни голод, ни жажда.— О, я знаю, что вы способны выдержать очень долгий пост.— Тело — раб… Оно должно повиноваться… Однако, я к твоим услугам.— И я готов, факир, — отвечал я.Перед тем, как войти ко мне, очарователь снял с себя «лангути», небольшой кусок полотна, который он носил в виде повязки вокруг бедер, и который заменял ему всю одежду, и положил его на верхнюю ступеньку лестницы. На веранду он взошел совсем голым, лишь держа посох о семи коленах.— Ничто нечистое не должно касаться тела вызывателя, если он хочет быть в полном общении с духами, — сказал мне Кавиндасами.Мою спальную комнату, выходящую на террасу, и самую террасу я запер со всех сторон, так что проникнуть сюда никто не мог.С потолка спускались на бронзовых цепях лампы в виде шаров молочного цвета, так что свет проникал во все уголки, позволяя читать даже самую мелкую печать. В каждом индусском доме можно встретить небольшие медные жаровни, на которых постоянно лежат тлеющие угли. Время от времени на них бросают кусочки душистого порошка, в состав которого входят сандал, корень ириса, ладан и мирра.Факир поставил такую жаровню посреди террасы, а рядом с ней медное блюдо, полное душистого порошка, и опустился возле на пол в своей излюбленной позе.Скрестив руки на груди, он затянул на каком-то совершенно неведомом языке не то заклинания, не то какие-то магические формулы.Когда факир умолк, то, опершись правою рукою на свой посох, левую крепко прижал к сердцу и замер. Я уже думал, что он, как и днем, впадет в каталепсию, но время от времени он отнимал руку от сердца и сильно потирал ею лоб, как бы желая облегчить пассами работу мозга.Вдруг я не удержался и вздрогнул… Легкое фосфоресцирующее облачко заклубилось предо мной, и внутри его я мог различить очертания нескольких рук, через несколько минут некоторые из них потеряли свою прозрачность и стали почти настоящего телесного цвета, а другие еще более светились, одни давали от себя тень, а другие были так прозрачны, что я видел насквозь те предметы, которые были позади их, я насчитал около шестнадцати рук.— Можно ли мне дотронуться до них, — спросил я факира, но не успел еще окончить вопроса, как одна из рук отделилась от облака и, точно порхая в воздухе, приблизилась к моей протянутой руке. Я пожал ее, и в моей руке очутилась мягкая, нежная, маленькая, как у женщины рука.— Дух здесь, хотя тебе видна лишь одна рука его, — проговорил Кавиндасами, — и ты можешь, если хочешь, заговорить с ним.— А ответит ли он мне?— Попробуй.Улыбаясь, я попросил, чтобы дух обладательницы этой прелестной ручки оставил мне что-нибудь на память.Немедленно я почувствовал, как рука шевельнулась в моей и, выскользнув, понеслась к букету цветов, из которого выдернула бутон розы и, уронив его к моим ногам, исчезла.Около двух часов продолжалось загадочное явление… Таинственные руки то гладили меня по лицу, то обвивали веером, то рассыпали дождем цветы, то чертили в воздухе огненными буквами слова и даже целые фразы, которые тотчас же таяли.«Дивьявапур гатва».Что по-санскритски значит: «я принял флюидическое тело».Некоторые слова так поразили меня, что я наскоро записывал их карандашом.«Атманам крейяза йочатас. Дехаз сьявиспоканат».Т. е. «ты достигнешь счастья, сбросив твою тленную оболочку». В это время точно молнии бороздили воздух в обеих комнатах.Мало-помалу руки стали как бы таять, а с ними исчезло и облачко. На том месте, где исчезла последняя рука, мы нашли венок из желтых иммортелей с резким запахом, какие обыкновенно употребляются индусами при всех церемониях.Я описываю все это, как оно было на самом деле, воздерживаясь от всяких комментариев, которые я выскажу впоследствии.Все, что я могу подтвердить, — так это, что двери обеих комнат были заперты, что ключи от них лежали у меня в кармане и что факир не сдвинулся ни на мгновение с места.За этим явлением последовали два, еще более замечательные.Кавиндасами проговорил новое заклинание, и над курительницей, которую я, по просьбе его, все время поддерживал, появилось другое облако. Оно походило на первое, но было плотнее его и почти молочного цвета. Мало-помалу оно начало принимать человеческую форму, и я различил в ней облик коленопреклоненного старого брамина. На челе он носил знаки, посвященные Вишну. Тройной шнур, знак священного сана, обвивал его тело.Он поднял руки над головой, как бы в экстазе молитвы, и губы еще шевелились, как бы шепча священные слова. Вдруг он протянул руку к порошку, лежавшему на подносе и, взяв щепоть, бросил его на уголья.Густой, благовонный дым наполнил обе комнаты, и, когда он рассеялся, я увидел, что брамин стоит в двух шагах от меня, протягивая ко мне руку, я взял ее в свою, и хотя она оказалась очень костлявою и желтою, но все же живою и мягкою.— Скажи, был ли ты когда-нибудь жителем земли? — спросил я у неведомого пришельца.Не успел я докончить, как на груди брамина появилось огненное слово «Ам» (да). Точно кистью, обмоченной в фосфор, кто-нибудь начертал это слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16