Просим оставаться на месте.Он повесил трубку и потянулся к другому аппарату, в корпусе которого была сделала прорезь. Дежурный вставил в нее пластиковую карточку, и аппарат автоматически набрал нужный номер.Это был номер Давида Уайза, занимавшего в ЦРУ должность с совершенно безобидным названием: начальник отдела планирования. И нужно было обладать болезненно подозрительным характером либо надежным источником информации, чтобы догадаться, что речь идет о планировании операций, проводимых рыцарями плаща и кинжала (причем скорее кинжала, нежели плаща) под священным девизом: «Огонь побеждают огнем». Результатом были мятеж в Санто-Доминго, контрреволюционный десант на Кубу и множество прочих мелких и, разумеется, «стихийных» революций.Дэвид Уайз оказался на месте.— Буду через десять минут, — лаконично ответил он.Дежурный сделал еще несколько звонков. Экстренное совещание было назначено на ноль часов тридцать минут. Перед этим прошла краткая дискуссия о том, следует ли разбудить президента. В конце концов это сочли необязательным, поскольку ответственные работники Белого дома обладали всеми необходимыми полномочиями.В назначенный час один за другим прибыли высшие чины. Дэвид Уайз приехал в смокинге — он еще успел побывать на приеме в пакистанском посольстве.Пятеро чиновников немедленно принялись за работу. Совещание было недолгим и сопровождалось звонками в различные государственные службы. Сыскная машина была запущена и работала без перебоев, движимая мощными рычагами ФБР и ЦРУ.Собравшиеся коротко обсудили средства и методы, которые предстояло применить в том случае, если дело примет нежелательный оборот. Все единогласно решили поручить операцию таким сотрудникам, которых — при всей их эффективности — не жаль было бы впоследствии ликвидировать.Эта история не должна была оставить следов. Она вообще не должна была произойти.Дэвид Уайз покинул зал первым. Он сел в свой черный «олдсмобиль» и велел водителю ехать к мемориалу Линкольна, где располагался его секретный кабинет. Из окна кабинета был виден фонтан у Белого дома; табличка на двери отсутствовала. Фактически этот кабинет являлся сердцем всего отдела планирования. В смежной комнате — просторной и со звукоизоляцией — стояло два десятка шифрованных телетайпов, связанных с крупнейшими зарубежными «филиалами» ЦРУ.Положив трубку на рычаг, Дэвид Либелер убрал с дивана постель и осколки стекла, закрыл сейф и распахнул окно. Дом спал; светились окна только его квартиры.Обмотав голову полотенцем, он сел за стол в соседней комнате и начал что-то писать.Спустя полчаса зазвонил телефон. Либелер услышал бесстрастный голос Дэвида Уайза:— Мы нашли Джерри. В подвале вашего дома. Убит тремя выстрелами: работал профессионал. Все оказалось гораздо серьезнее, чем вы предполагали.— Я вам ничем не могу быть полезен? — робко спросил Либелер.— Нет. Просто держите язык за зубами.Уайз повесил трубку.Подавленный, Либелер опустил голову, затем вновь сел за стол, закончил письмо, заклеил конверт и положил его на видное место — рядом с фотографией своей жены.Уайз прав: он, Либелер, стал теперь совершенно бесполезен: слишком уж велика его вина.Он выдвинул левый верхний ящик стола и вынул оттуда красивый никелированный револьвер кольт-5, который привез прошлой зимой из Мексики.Минуту поколебавшись, он выстрелил себе в рот, направив ствол вверх, и с раздробленным черепом опрокинулся на спину. Глава 3 Разглядывая Маризу Платтнер, Серж Голдман исходил слюной, как подопытная собака академика Павлова. Среди женщин ее профессии не часто попадались такие, как она — одновременно и красивые, и сговорчивые. Тем более что сам папаша Голдман немногое мог предложить: девяносто два килограмма рыхлого мяса, втиснутого в подержанный костюм плейбоя, расплывшееся бородавчатое лицо и огромный лысый череп. Последняя деталь его особенно смущала. Однажды в баре какой-то мужчина схватил его за грудки и начал трясти: Серж слишком откровенно смотрел на ноги его спутницы. А потом мужчина с отвращением сказал:— Когда тебя трясешь, у тебя в башке булькает, как в унитазе. С тех пор Серж Голдман старался не делать резких движении головой.С Маризой Платтнер все пошло как по маслу: он снял ее в ирландском баре «Дж. П. Кларкс» на Третьей авеню. Купив ей бифштекс «Лондон бройл» за два доллара семьдесят пять центов, он сразу приобрел в ее лице новую подругу. Несмотря на купленную в кредит норковую шубку, Мариза сидела без гроша. Приехав из Чикаго, где она исполняла стриптиз, Мариза собиралась стать здесь, в Нью-Йорке, певицей или актрисой.— Пожалуй, я могу вам помочь, — проворковал Голдман на своем неважном английском. — Я как раз снимаю фильм...И это было почти правдой. На следующий день Мариза появилась в его кабинете в шесть часов, после ухода секретарши — раскрасневшаяся, как девочка во время первого свидания, и затянутая в коротенькое платье, едва прикрывавшее ее женские прелести.На письменный стол она поставила свою вечернюю сумочку, слегка приоткрыв ее. Из сумочки выглядывали кокетливые кружева черных трусиков. Не будучи большой интеллектуалкой, Мариза все же, видимо, прочла наставления Дейла Карнеги «Как приобретать друзей...».Такое многообещающее начало означало, разумеется, наступление новой эры в истории киноискусства.Однако Серж Голдман не удовольствовался мимолетным объятием на письменном столе. Он решил поразить Маризу своей необычайной щедростью и серьезностью намерений и пообещал провести с ней уик-энд на Антильских островах. Правда, там уже начался сезон дождей, но это не беда... Он даже посоветовал ей в следующий раз захватить с собой паспорт.В этот раз она уже приехала в его тихую однокомнатную квартиру на Пятьдесят второй улице. На ней было зеленое платье, слишком необдуманно открывавшее далекие от совершенства ноги, но Серж Голдман старался смотреть только на ее ангельское личико, обрамленное светлыми кудряшками.Поглаживая ее по бедрам и не встречая никакого сопротивления, он стал описывать ей прелести предстоящего круиза. Она восхищенно замурлыкала и прижалась к нему. В голове Голдмана завертелись похотливые мысли. Он поставил на проигрыватель пластинку и снял пиджак. Мариза фыркнула:— Почему у вас двое часов? Он принял серьезный вид.— В моей работе без этого не обойтись. На правой руке у меня голливудское время, а на левой — местное время той страны, куда я выезжаю. Это позволяет мне звонить важным персонам, не нарушая их покоя.Девушка онемела от восторга. Серж воспользовался этим и сунул ей в руки стакан, до краев наполненный виски. Минут через десять он сказал:— Если вы твердо решили делать карьеру в кино, то вам прежде всего следует избавиться от излишней скромности...Виски начинало действовать. Уязвленная Мариза хмыкнула:— За кого вы меня принимаете, дядя?И, грациозно изогнувшись, расстегнула молнию на платье. Одно движение — и она предстала перед Сержем в тугом черном корсете, бросая на продюсера откровенно соблазняющие взгляды.— Венера Лимосская! Да еще с руками! — гордо объявила она и бросилась в объятия Голдмана, хищно облизываясь острым язычком.На двери зазвенел веселый звонок.Серж Голдман подскочил на месте. Этого адреса не знал никто. Кроме его шефов, конечно. Те могли найти его и на краю света.Немногие знали о том, что прежде чем стать кинопродюсером, он был делегатом Коминтерна от стран Балтики. В те годы он еще зачастую испытывал голод, и все же верил в коммунизм. Коминтерн распустили. Вместо того, чтобы расстрелять Голдмана, люди из МВД проявили гуманность и предложили ему отправиться в Соединенные Штаты, чтобы создать там сеть разведывательной агентуры. Ему обещали прекрасное будущее и неограниченные «служебные» расходы. По паспорту литовский инженер-эмигрант, он приземлился в Нью-Йорке, раздуваясь от гордости, словно павлин. Ведь гораздо приятнее оказаться в Нью-Йорке, нежели под Воркутой.Он ехал в огромный безрадостный Чикаго, чтобы установить связь с уже существующей там агентурной сетью.Ему понадобилось всего три месяца для того, чтобы очутиться в тюрьме Деннамора с тридцатилетним сроком за шпионаж: русские отправили его для проверки связных, которые, по их данным, попали под наблюдение ФБР.Данные оказались точными.Но Сержу Голдману повезло: его адвокат, по происхождению русский еврей, начал питать к нему дружеские симпатии. Адвокат переговорил с ЦРУ, и однажды в субботу — в день посещений — в его камеру вошел незнакомый мужчина. Сначала он отметил невеселую перспективу провести в этой образцовой тюрьме чуть больше четверти века, а затем намекнул, что русские недавно заменили своих агентов другими, и неплохо было бы установить личности новых...Судья признал, что Голдман стал жертвой коварного обмана, и Сержа немедленно освободили. Ему посоветовали объяснить русским, что американцы выпустили его при условии, что он будет работать на них.Поначалу все шло по плану. Но однажды Голдман вылетел в Париж на встречу с одним из своих бывших связных. Там его приняли с распростертыми объятиями.. — Возвращайтесь в Москву, вас ждет бывшее начальство, — сказали ему.Голдману эта поездка явно не улыбалась, но парижский резидент ЦРУ принял именно такое решение.— Поезжайте, — сказал он. — Иначе они могут кое-что заподозрить.Замирая от страха, Голдман прилетел в Москву, но не успел ступить на родную землю, как четверо здоровяков затолкали его в черный лимузин.Вскоре он оказался в Минске, в спецтюрьме КГБ. В течение трех недель его ежедневно били, не задавая никаких вопросов. Но однажды выдали чистый костюм и галстук и отвели в кабинет с голыми стенами. Вежливый человек в форме полковника МВД проинформировал Голдмана, что тот приговорен военным трибуналом к смертной казни за измену Родине. Русские знали о предложении американцев решительно все. Им была известна даже марка сигарет, которые курил человек из ЦРУ, занимающийся этим делом.Следующие дни Серж Голдман посвятил составлению прощальных писем. До казни оставалось меньше недели.И вот однажды его разбудили на рассвете... Но вошедший — насмешливый черноусый гигант — неожиданно объявил:— Ты помилован, товарищ. С этого дня ты работаешь со мной.Он был сотрудником девятого отдела КГБ, где хранились досье на всех русских эмигрантов, разбросанных по свету. Улыбаясь, он привел Голдмана в уютный кабинет с видом на большой парк, предложил ему чашку чая и сигарету, затем предупредил:— Так что теперь, голубчик, не дури.И для пущей убедительности, сняв пиджак, дважды врезал помилованному в челюсть. Ощупывая языком зашатавшиеся зубы, Голдман утешал себя тем, что это все же лучше, чем расстрел.Гигант участливо поднял его с пола, стряхнул пыль с его костюма и сказал:— Меня зовут Игорь Зубилин. Отныне ты целиком зависишь от меня, дружок. Если опять начнешь хитрить, я тебе своими руками кости переломаю. Поедешь обратно в США и будешь ждать указаний.Серж Голдман снова полетел в Нью-Йорк и мигом оказался на Эллис-Айленд в окружении офицеров ФБР. Он рассказал им свою печальную историю. Бить его они не стали. Поскольку русские не дали ему никакого конкретного задания, его оставили пока в запасе, порекомендовав как можно больше общаться с КГБ: когда-нибудь это могло пригодиться.Голдман завел робкий разговор о средствах к существованию, и ФБР предложило ему открыть свою киностудию. Он сообщил об этом русским, и те не стали возражать. Работа продюсера позволяла много путешествовать и встречаться с многими людьми. Так Серж Голдман стал компаньоном небольшой независимой кинокомпании, которую косвенно курировало ЦРУ.Он начал неплохо зарабатывать. Правда, его все время преследовала мысль, что американцы и русские играют с ним, как кошки с мышью, ожидая, когда он оплошает. Но русских он поклялся никогда не предавать. Товарищ Зубилин казался ему гораздо страшнее всех американских тюрем.Русские иногда давали ему мелкие поручения: вывезти из Штатов нехитрые документы или передать деньги какому-нибудь незнакомцу. В таких случаях ему говорили, что следует объяснять американцам, а что не следует.Когда между двумя музыкальными аккордами раздался звонок в дверь, он понял, что это кто-то из КГБ: американцы всегда предварительно звонили по телефону и никогда не искали его среди ночи.Мариза продолжала свой эстрадный номер, но он решительно оттолкнул ее:— Звонят. Иди в спальню. Наверное, что-то срочное.Обиженная девушка удалилась, вызывающе виляя бедрами. Но Сержу было уже не до развлечений. Он пошел открывать, спрятав зеленое платье в шкафчик для пластинок.Перед ним стоял человек, которого он никогда раньше не видел. Он был примерно его же возраста, в темной одежде, с черным плоским чемоданчиком в руке. И по его глазам Голдман понял, что человек не ошибся дверью. Тем не менее он решил держать незнакомца на расстоянии.— Что вам нужно? — спросил он как можно тверже.— Вы один?Голос незнакомца был низким и властным. Он уже входил в квартиру, закрывая за собой дверь.— Д-да, — ответил Голдман. Только бы не высунулась Мариза. Того и гляди, нарвется на скандал. А эти люди скандалов не любят.Незнакомец присел на диван, где минуту назад сидела девушка. Если бы не насморк, он непременно бы почувствовал запах ее духов.— Вы нам нужны, — сказал незнакомец.— Кому — нам? — спросил Голдман, отчаянно цепляясь за последнюю минуту спокойствия.Человек нахмурился:— Я думал, что Игорь вам все объяснил. Или вы опять прикидываетесь дураком?Серж Голдман едва сдерживал нервную дрожь: кошмар начинался снова.— Что я должен делать? — пролепетал он.— Ничего сложного. Мы хотим, чтобы этот чемоданчик покинул пределы страны. Его увезете вы. Первым же самолетом.Голдман заморгал и испуганно покосился на металлический ящичек.— А что там такое?Виктор Гринев мрачновато усмехнулся.— Не бойтесь, это не атомная бомба. Просто кое-какие интересующие нас бумаги. Они даже не составляют военной тайны. Вы ничем не рискуете. Впрочем, у вас ведь все равно нет выбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20