Гарм ВИДАР
ПОКА ДУЕТ ВЕТЕР


Он осторожно приподнял голову и прислушался: ветер стих. Было,
вообще, на удивление тихо. Лес был мертв. Не шелестела умиротворяюще
листва на абсолютно голых ветвях, и в мертвых кронах не суетились
бестолковые птицы.
Он поспешно выбрался из оврага и вновь упрямо пошел вперед.
Необходимо было не мешкая идти до следующего ближайшего укрытия, чтобы
рационально использовать непродолжительную, периодически предоставляемую,
господствующими в этих краях ветрами, передышку.

Пару раз ветер уже заставал его на открытом пространстве.
Удовольствие, чего греха таить, ниже среднего... Одно ребро, так и
срослось у него с тех пор неправильно. Не ломать же его теперь опять!
Он шел быстро стараясь не смотреть вперед и не загадывать заранее -
подвернется ли впереди надежное укрытие...
Однажды он просидел в какой-то трубе целых пять дней и понял, что
если на шестой у него не хватит мужества уйти, эта труба - станет его
могилой. Но он ушел... Вот тогда-то его первый раз и прихватил ветер в
"чистом поле", и неудачно сросшееся ребро он сломал именно тогда...
Но в следующий период затишья, он все же встал и пошел вперед...
И шел пока не свалился... А в следующий период, снова встал и снова
пошел вперед. А когда опять упал, то полз пока не потерял сознание.
Но ребра - бог с ними - они хоть как-то срастаются, а вот обувь...
Обувь, действительно, была его слабым местом.
Первый порыв ветра качнул мертвые деревья.
Надо спешить - скоро ветер заявит о своих правах во весь голос...

Ему повезло: в этот раз он набрел на город. Набрел в самый последний
момент, когда идти стало уже совсем невозможно. От ветра перехватывало
дыхание, слезились глаза.
Последние метры он уже полз на ощупь...
Наткнувшись на дом, он сначала заполз с подветренной стороны, но
понял, что долго не выдержит: ветер крепчал и даже с подветренной стороны
умудрялся закручиваться в спираль, образуя небольшие мощные торнадо,
засасывающие мелкие предметы и всякий мусор.
Он пополз вокруг дома, ощупью пытаясь определить где находится дверь.
Неожиданно он скорее почуял, чем понял, что в плотной монолитной стене,
где-то слева, образовалась щель. Из последних сил он втиснул в отверстие
свое истерзанное тело и потерял сознание...

Момент беспамятства, по-видимому, был не долгим. Очнувшись, он увидел
прямо перед глазами огромные добротные ботинки из грубой черной кожи и
понял, что все еще лежит на земле, но теперь ветер завывал и бесновался
где-то далеко за добротными, как эти ботинки, стенами.
Он с трудом улыбнулся и попытался встать. Ему никто не помог,
поэтому, удалось это не сразу. Но он встал и... снова улыбнулся, а потом,
близоруко щурясь, огляделся вокруг.
В большом тускло освещенном помещении без окон находились кроме него
еще пятеро: трое мужчин, удивительно похожих, и на вид приблизительно
одного, достаточно неопределенного возраста; и две женщины - одна молодая
и наверно красивая, а вторая - настолько блеклая и невыразительная, что
отвернувшись, о ней нельзя было сказать ни слова.
Он пошатнулся, но устоял и не переставая спокойно улыбаться тихо
произнес:
- Здравствуйте!
- Еще один блаженный! - прозвучал хриплый надтреснутый голос,
принадлежащий мужчине, который казался несколько моложе остальных.
- Заткнись, - беззлобно буркнул обладатель ботинок, равнодушно
разглядывая улыбающегося пришельца. - Как тебя зовут?
- Разве это имеет значение? - спросил он не переставая улыбаться.
- Пожалуй, что нет...
- Да, что ты с ним возишься, батя? - опять "проскрипел" молодой. -
Вышвырнуть его надо туда, откуда пришел!!!
- Я тебе сказал заткнись, - почти так же сухо, без выражения произнес
"батя", но что-то в его голосе прозвучало такое, от чего молодой втянул
голову в плечи и затих.
- Может гость... - попыталась вмешаться бесцветная женщина.
- Я понять хочу, - не обращая внимания на реплику женщины раздраженно
сказал "батя", складывая на могучей груди огромные волосатые руки. - Чего
вам не хватает?!! Что вас гонит по свету?
- Ветер, наверное, - устало сказал он, прислоняясь спиной к косяку и
невольно переводя взгляд на королевские ботинки: в таких, наверное, можно
было целый год идти и горя не знать.
- Вы пока перед ним тут соловьем заливаетесь, а он-то глаз на ваши
ботиночки уже положил, - злорадно объявил третий, до сих пор молчавший
мужчина. - Уведет, как пить дать!
"Батя" с подозрением покосился на собственные ботинки и презрительно
хмыкнул:
- Ну нет, зятек, они даже этого не умеют, не то что ты у нас! Они
ведь все такие, такие... одно слово - безвредные. Ты ведь безвредный,
парень, а?
Он молча кивнул и улыбка на его губах на мгновение угасла, но он
поймал настороженный взгляд молодой женщины и вновь обезоруживающе
улыбнулся.
- Я же говорил: блаженный! - злобно проворчал самый младший из
мужчин.
- Гость наверное устал, - робко сказала бесцветная женщина.
- Может вы его еще и кормить собираетесь? - заворчал "зятек". - Самим
жрать нечего... - Но поймав взгляд обладателя ботинок сбился и замолчал.
В комнате повисла гнетущая тишина, оттеняемая жутким воем ветра
снаружи.
- Ладно, мать, дай ему что нибудь перекусить, - сказал "батя",
обращаясь к бесцветной женщине.
- Я не голоден, - сказал он.
- Бери дурак, раз дают, - злобно проворчал "зятек".
- Но спать будешь здесь, - как всегда не обращая ни на кого внимания
сказал "батя". - Чтобы на верху духу твоего не было! А как ветер утихнет -
и здесь тоже.
Он кивнул и вновь поймал на себе напряженный взгляд молодой женщины.
Больше не сказав ни слова хозяин развернулся и, тяжело ступая своими
роскошными ботинками, пошел вглубь комнаты к винтовой лестнице, ведущей на
второй этаж.
За "батей" молча потянулись остальные. Когда они гуськом подымались
по лестнице, то молодая женщина еще раз пристально посмотрела на него, и
хотя он не смотрел в ее сторону, он кожей почувствовал этот взгляд.
В комнате кроме него осталась только бесцветная женщина, которая
суетливо постелила в углу какое-то драное одеяло и поставила рядом на пол
миску с хлебом и кружку с молоком.
- Спасибо, - сказал он.
Она посмотрела на него удивленно и слегка испуганно и молча юркнула
вслед за всеми.
Оставшись один он сел на одеяло, с наслаждением вытянув усталые ноги
и привалившись спиной к прочной стене, за которой ветер в бессильной злобе
выл и стонал, словно сознавая, что добыча и на этот раз от него
ускользнула. Потом не спеша он съел хлеб, запивая его молоком и впервые за
много дней спокойно лег навзничь, вытянувшись всем многострадальным телом
и широко раскинув разбитые исцарапанные руки...
Разъяренный вой ветра за стеной лишь усиливал чувство, пусть
временной, но защищенности. Обыденное для него состояние извечной
неудовлетворенности и неприкаянности мягко отступило в тень. Незаметно для
себя он впервые за много-много дней спокойно уснул...

Проснулся он оттого, что, несмотря на неутихающий вой ветра за
стеной, услышал какой-то посторонний звук. Звук повторился, и он понял что
это едва уловимый вздох. Он открыл глаза и скорее угадал, чем увидел, в
кромешной тьме женский силуэт.
- Ты ждал, что я приду? - едва слышно спросила женщина, и хотя голос
у нее был чуть хрипловатый и достаточно низкий, он понял что она еще очень
молода. - Муж спит. Он всегда уже спит в это время. И все уже спят. Здесь
все спят даже когда бодрствуют...
- Ты напрасно это сделала, - сказал он.
- Много ты понимаешь, - шепнула она.
- Ты завтра будешь жалеть об этом.
- У нас здесь - не бывает завтра, у нас здесь всегда - сплошное
вчера.
- Ты молодая и красивая, - грустно сказал он, - ты не должна так
говорить.
- Кому здесь нужна моя красота!
У нее были горячие сухие руки и мокрое от слез лицо.
- Завтра, когда стихнет ветер, я уйду, - едва слышно произнес он.
- Я знаю, - шепнула она, - поцелуй меня...
- Так будет еще хуже... Все еще больше запутается... Ты будешь жалеть
что...
- Глупый.
- Да, я знаю... Наверное ты права, я действительно глупый, но я
должен...
- Ты хочешь, чтобы я ушла?
- Нет.
- Тогда обними меня... Обними не бойся... Я сильная... И я умею
любить... Я могу любить... Я хочу...

- Напрасно мы так, - печально сказал он.
- Ты жалеешь? - спросила она.
- Нет, - ответил он. - Если и жалею, то только о том, что все это не
случилось раньше... Давным-давно... А теперь, когда стихнет ветер, я
должен буду идти.
- Это будет завтра, а пока еще - сегодня... и оно еще не стало
"вчера"... Это завтра оно станет вчера. Завтра опять все станет - вчера. И
не о чем вновь будет жалеть... Ведь жалеть и желать можно только то, что -
сегодня!
- Может быть ты и права, - он лег навзничь и стал разглядывать тьму
нависающую со всех сторон.
Ветер за стенами продолжал завывать и бесноваться, но уже не столь
яростно.
- Я скоро уйду.
- Ты не вернешься?
- Нет.
- Но ты ведь не жалеешь?
- Нет, - он закрыл глаза и вздохнул.
Она провела рукой по его лицу и медленно встала:
- До свидания...
- Прощай.
- Нет-нет, я буду надеяться... пока дует ветер.
- Как хочешь.
- Ты меня будешь вспоминать?
- Не знаю...
- Будешь! Пока дует ветер.
Она неслышно скользнула к винтовой лестнице...

Через час ветер стих.
Нужно было спешить. Слишком краткими стали в последнее время периоды
затишья, а до того как ветер вновь станет единовластным хозяином,
облеченным беспрекословным правом карать и миловать, нужно было дойти до
следующего мало-мальски пригодного укрытия. Еще раз быть застигнутым
ветром на открытом пространстве - слишком большая роскошь, которую он не
мог себе позволить.

Город еще спал. Приземистые обрюзглые дома, похожие на торговок в
цветочном ряду, словно прыщи грудились вокруг пустынной центральной
площади. Ветер дочиста вымел улицы, отполировал мостовую. Шаги гулко
раздавались в непривычной тишине, заставляя испуганно пригибать голову и
ускорять шаг. Дома без окон равнодушно глушили эхо. Город был слеп, глух и
нем. И ему было на все наплевать...
Он ускорил шаги, черт с ним с городом! Нужно идти вперед. Идти
всегда, пока дует ветер...

Когда до границы города оставалось пройти совсем немного, он вдруг
услышал тяжелый топот и надсадное астматическое дыхание.
Так топать могли только чудесные ботинки из грубой черной кожи.
- Эй!!!
"Вот уж никак не ожидал, что Немезида примет именно это обличье", -
он невольно замедлил шаг и не спеша развернулся лицом к неожиданному
преследователю, все еще чуть улыбаясь легко и загадочно...
Выстрел прозвучал сухо и отрывисто, словно глухой надсадный лай
уставшей от бесконечных сторожевых забот преданной дворняги.
Его тело, ощутив толчок, а затем жгучую боль отпрянуло и забилось в
бессилии, кровью пачкая отполированные камни мостовой...
- Дурачок, - шепнул он мгновенно пересохшими губами, явственно ощущая
как вслед за телом разум тоже начинает медленное падение в бездонный
черный провал, на дне которого его ждало избавление...
- Спасибо, - словно слабый шелест начинающегося ветра сорвалось
единственное слово с его побелевших губ и поспешно умерло преданно
стараясь опередить своего создателя. - Спаси...
- Заткнись!!! - злобно взвизгнул новый хозяин чудесных ботинок,
страдальчески морща свое крошечное бледное личико, выглядевшее сейчас
более старым, чем у его отца. Казалось вот-вот появятся слезы, но глаза у
убийцы оставались сухими и злыми.
- Теперь ты не будешь бесцельно шататься по свету, перестанешь
понапрасну будоражить нормальных людей, - хрипло и торжествующе зашептал
юный старец, завороженно следя за тем, как расползается кровавая лужа под
телом, беспомощно распластавшимся у его ног. - Теперь ты никуда не сможешь
идти! И вечно будешь гнить здесь - на окраине этого паршивого городка...
пока ветер не высушит твоего тела и не развеет даже память о тебе!!!
Край багряной лужи достиг одного из королевских ботинок и их
обладатель в ужасе отпрянул в сторону.
Тело жертвы напряженно изогнулось и рот на последнем выдохе вытолкнул
на волю слова:
- Пока... дует... ветер...
- Что?!! - зарычал убийца. - Что ты этим хотел сказать?
Но отвечать на вопрос было уже некому...
И убийца неуверенно побрел прочь. Ноги, обутые в великолепные
ботинки, сами вынесли его за пределы города и погнали его пустынной
дороге, заставляя при этом четко печатать шаг...

Начинался ветер... Скоро он станет здесь полновластным хозяином.
Необходимо было во чтобы не стало добраться до ближайшего мало-мальски
пригодного укрытия. А потом... Потом надо будет встать и снова идти... А
потом... снова идти! И так всегда!!!
ПОКА ДУЕТ ВЕТЕР!

1