https://wodolei.ru/catalog/vanni/
А другие врачи признаются: «Теперь я могу шутить и смеяться с больными, чего я не осмеливался делать до того, как увидел вашу методику терапии».Некоторые терапевты писали мне, что после знакомства с провокационной терапией они буквально «напускали Фрэнка Фаррелли» на пациентов и изумлялись при виде их беспомощности. Они стали понимать, что пациенты нуждаются в том, чтобы с ними работали, входили в их жизнь и общались с ними как с равными. Врачи писали, что временами только после того, как сами меняли свои мнения о больных и ожидали их выздоровления, пациенты действительно достигали заметных улучшений. Некоторые терапевты признавались, что отныне они свободно обсуждают всевозможные вопросы с пациентами, в состоянии работать с большим числом больных, чувствуют свободу при расширении собственного репертуара поведения, стали гораздо честнее и более открытыми для больных, стали больше интересоваться случаями чужих (не своих) пациентов и мнениями о них персонала, семьи и других пациентов.Некоторые терапевты признавались мне, что вместо боязни и страхов по поводу своего «противоречивого» отношения к больным они рассматривают это как нормальную и «разумную» реакцию и доводят до сведения клиентов свое отношение к ним. Другие уверяли меня, что провокационная терапия дала им, а они, в свою очередь, дали своим пациентам надежду, реальную надежду на изменение всей своей жизни.
10. В: Каким образом можно провести сравнение провокационной терапии с клиент-центрированной терапией.10. О: Условия времени не позволяют нам проводить здесь пространный сравнительный анализ двух систем лечения, но коротко мне хочется сказать, что врачи той и другой систем согласятся с тем, как важна «я-концепция», мировоззрение (установка), какую решающую роль имеет эмпатия как необходимая составная часть терапевтического процесса. Тем не менее, провокационная терапия считает не менее важным, чтобы клиент понимал и воспринимал сообщения от других людей. Врач провокационной терапии также считает, что наряду с конфронтацией, передразниванием и высмеиванием идиотских мыслей пациента, должна быть теплота в отношении терапевта к больному. Как выразился Бруно Бетельхейли: «Одной любви недостаточно», необходимо еще теплое, положительное отношение и доброжелательная оценка возможностей пациента. И это необходимая сторона в терапевтическом взаимодействии. Провокационная терапия поддерживает установку клиент-центрированной терапии, что вовлечение клиента в понимание своих действий в общении с другими — есть признак его зрелости, что он овладевает «траекторией оценок», что он становится все более психологически здоровым и способным к самооценке.11. В: Найду ли я в провокационной терапии элементы рационально-эмотивной терапии?11.0: Да, в каком-то смысле, этим я обязан Альберту Эллису. Некоторые люди называют провокационную терапию чем-то «вроде зеркального отражения» РЭТ, в том, что терапевту часто приходится «катастрофицировать», несерьезным образом воспринимать «двенадцать безумных идей» Эллиса с тем, чтобы заставить клиента их отвергнуть. Терапевту необходимо твердо поддерживать стереотипные идеи, чтобы заставить клиента разувериться в них и подходить к ним избирательно. Это очень перекликается с работами Дорджа Келли, Роджерса и Раблина, с их шкалой терапевтического процесса или так называемой подшкалой построения личности, как если бы эти типы были фактическими; в верхней части шкалы эти типы значительно разнятся, клиент не рассматривает их как «объективные факты», а рассматривает их в качестве формулировок и логических абстракций своего опыта и впечатлений.Врач провокационной терапии, разумеется, намерен «персонифицировать» эти параметры построения личности и рассматривает их как факты, как высшее доказательство. Он руководствуется такими постулатами: «Какие еще нужны доказательства?» и «Об этом всякий знает», или «Только новообращенный атеист не согласится с тем, что вы только что сказали» и т. д. Врач провокационной терапии проделывает это таким неизменно смешным образом, словно он — Иегова, вырезающий таблетки из камня, который пытается вызвать клиента на смех своей сверхустремленностью в работе, и спровоцировать таким образом клиента на избирательный, осмысленный подход к построению собственной личности. Он делает это также с целью заставить клиента рассматривать построение личности как «факт», которым он должен быть озабочен, как сверхгенерализацию, основывающуюся на предыдущем опыте или как негарантированную исходную предпосылку, основанную на нескольких неудачных и тяжелых фактах из жизни.Однако РЭТ несколько прямолинейна, с моей точки зрения, и я чувствую, что гораздо легче убедить клиента отбросить, оставить эти его упорные безумные идеи путем их осмеяния, высмеивания, чем «логическим» аргументированным убеждением.12 В.: Не напоминает ли провокационная терапия парадоксальную интенцию Виктора Франкла и Джея Хейли?12 0.: Нет. В становлении концепции я не испытал влияния этих идей, хотя в настоящее время мы можем отметить некоторое сходство. Описательно провокационная терапия имеет некоторые сходства с терапией парадоксальной интенции, но в то же время она намного шире. Только спустя два года после объявления провокационной терапии коллеги обратили мое внимание на сходство двух систем.С другой стороны, если это поможет вам понять провокационную терапию лучше, я скажу несколько слов о взаимосвязи теоретических подходов Хейли, Франкла и провокационной терапии.Мы согласны с теоретиками, что не общаться нельзя, но в провокационной терапии упор делается на невербальное общение и неконгруэнтные признаки. Психотерапия рассматривается обеими системами в качестве взаимовлияющей ситуации, где обе стороны стремятся оказать давление друг на друга. В этом случае на первый план выходят контроль, метаконтроль и их техники (способы контроля).В обеих системах симптомы заболевания считаются результатом межличностных взаимоотношений, они дают возможность контролировать отношения. С незапамятных времен человек сражался за то, чтобы контролировать окружающее. Вначале, чтобы выжить самому, а затем — поддержать стиль и качество жизни. Точно так же каждый человек борется за возможность контролировать общественные отношения, из которых он черпает свой психологический потенциал. Если брать это — за исходное, «психопатология» может рассматриваться как чрезвычайный способ (маневр) овладения контролем над непредсказуемыми межличностными отношениями.Мы не рассматриваем симптомы исключительно как защитные меры против интрапсихических импульсов или мыслей. Мы не считаем также, что только ситуационные факторы объясняют многие симптомы. То есть нельзя сказать, что эти факторы не объясняют поведение отдельного человека; в определенных ситуациях и до определенных пределов они могут оказаться полезными в предсказании и контролировании поведения (т.е. могут оказаться «научно» верными). Можно сказать, практически все случаи улучшения здоровья после психотерапии — результат межличностных отношений, являются следствием социального общения, как самого важного мотиватора в стремлении вылечиться.При описании (определении) отношений между людьми явно недостаточно сказать «один верховодит», «один покоряется» или же «симметричные силы». Обычно пациент стремятся использовать каждую возможность для удовлетворения своего заветного желания держать все под контролем (в своих отношениях они используют всякие уловки). В этом случае задачей терапевта и является управлять этими уловками и сводить их на нет.13 В.: Как вам удалось найти организацию, место, где бы терпимо относились к вашей терапии?13 0.: Неплохо найти такое место как больница Мендота. Я хочу сказать, место свободное и открытое для экспериментов, в котором проводилось бы много научных исследований и подготовка кадров. Ваш вопрос заставляет нас сказать, что не многие учреждения открыты к экспериментам, и хотя это печально, я должен с этим согласиться. Однако, возможно, не так все плохо. Я получал много предложений после презентации провокационной терапии: «Вы могли бы поработать в нашем центре защиты детей» или «Вы могли бы поработать в тюрьме, даже с уличными бандитами Нью-Йорка», либо «в нашей местной клинике для душевнобольных» и т.д. и т.д. С полным правом можно сказать, что все больше учреждений стало открывать свои двери новым видам работы с больными, при условии, что в государстве уделяется самое пристальное внимание благополучию именно наших больных.14 В.: Весьма очевидно, что вы отдаете своим больным много тепла и чуткости. Как это происходит непосредственно на ваших сеансах?14 О.: Следуя принципам провокационной терапии, я даю пациентам невербальные сообщения (точно такие же я делал вербальным путем и пациенты им не верили). Теперь я называю вещи своими именами, и что в результате? «Но, я знаю, что вы хорошо ко мне относитесь…» или «Мне наплевать, что вы говорите, я знаю, что любите нас, пациентов». Они интуитивно понимают и верят в мою симпатию к ним, несмотря на мои словесные выпады и смех. Я не в состоянии всегда сохранять строгое выражение лица.Парадокс провокационной в том, что, с одной стороны, терапия — искусственная и недостижимая сфера, а с другой — она создает вполне реальный социальный микрокосм, в котором больной быстрее всего нашел бы для себя убежище. Ведь часто в терапии провозглашаются в качестве ценностей доверие, теплота, эмпатия, хотя при выходе в реальную жизнь наш клиент окунается в грубость и жестокость, сомнительное окружение и уличную философию «бойся вдов и сирот». Сплошь и рядом клиент видит огромную разницу реальной жизни и атмосферы нашего учреждения. Одно из самых значительных преимуществ провокационной терапии в том, что терапевт никогда не внушает больному постоянного тепличного окружения, полного понимания окружающих и благородной честности, встречающейся каждый божий день. Вместо этого он «лжет» клиенту, «отвергает» его самым отвратительным образом, иногда сознательно «не понимает» его, и все это делается для создания микрокосма и генерализации лечебного эффекта.15 В.: Имеет ли эта система ограничения с точки зрения помощи больным. Кому она не может помочь.15 О.: Прежде всего, необходимо сказать, что все системы психотерапии не помогают людям, люди оказывают помощь людям. Психотерапевтические системы помогают терапевтам организовывать лечение, наделить их особой ролью, соответствующими техниками для исполнения этой роли, то есть «благословить» его на помощь больному. Врачи провокационной терапии не ограничены какими-либо особыми диагностическими категориями современной психиатрической нозологии (речь о функциональных расстройствах), они успешно могут работать с любой. Однако существуют некоторые ограничения для больных, страдающих кататонией (неподвижностью) и острой маниакальной возбудимостью. Проблема не в том, что нельзя работать с больными с заметно выраженной низкой или высокой возбудимостью, их в течение короткого времени приводили в нормальное состояние. Проблема состоит в том, что как кататонические больные, так и легко возбудимые имеют тенденцию тормозить участие врача в процессе лечения: больные — кататоники недостатком реакций, что требует от врача больших усилий, легковозбудимые больные — наоборот, избытком реакции, опять-таки требующим большего контроля и усилий врача. Приведу пример неудачного случая, когда молодой парень, не раз находившийся на лечении, заявил о своем враче: «Он хочет, чтобы я больше реагировал, но я верчу им и не разговаривая.» Тактика этого больного не была бы столь успешной в семейной терапии, поскольку члены семьи легко подавили бы такую инициативу.16В.: Почему вы избираете внешность человека, которую нельзя изменить, мишенью для насмешек?16 О.: Я буду продолжать передразнивать, высмеивать и шутить по поводу физической внешности больных, их кинестетики и общей манеры держаться потому, что все это часто отражает их внутренние чувства, а еще потому, что использую внешность для провокации именно в силу ее особой важности для больного. Верно то, что нельзя изменить тело, но можно изменить восприятие этого тела.Позвольте привести примеры. К больной, которая очень сутулилась и с трудом преодолела холл прежде, чем зашла в приемную (выражение лица — неподвижная маска, а сама -бесчувственная мумия), я обратился так:Т. (усмехаясь): Ты не похожа на человека, малышка Ты больше выглядишь как робот, у тебя наверное и волосы на лобке не растут, наверное, у тебя там кучка постриженных проводков. (Указывает ей ниже живота).К. (поражена): Так нельзя разговаривать с людьми. (Она быстро меняет выражение лица и начинает разговаривать о своих проблемах более нормальным тоном). (№ 64)Внешний имидж человека иногда называют индивидуальными параметрами его внутреннего мира и, если вы можете изменить имидж, вы во многом изменитесь сами. Например, я работал с одной пациенткой, которая находилась в глубокой депрессии из-за своей внешности. Она считала себя непривлекательной по сравнению с сестрой и была уверена, что никто не захочет проводить с ней время. Считая себя «страшной», она полагала, что только голый секс может привлечь кого-нибудь к ней. Во многом она была приятной девушкой, довольно привлекательной, но сама не осознавала этого.Т. (с отвращением): Да, теперь понятно, о чем ты говоришь. Боже мой! Никто, только сексуальный маньяк осмелится пригласить тебя куда-нибудь. У тебя такие огромные ноги, толстые щиколотки, выпирающие груди и кривые ноги…К. (нервно смеется): Нет, ноги у меня ровные.Т. (не терпящим возражения тоном): Ладно, хорошо, ноги прямые, но бедра толстые, зад отвислый, а живот выпирающий, талии нет, грудь впалая, плечи широченные, челюсть как фонарь, нос картошкой, брови как кусты, свинячьи глазки, а прическа — как крысиное гнездо! Но все— таки зубы у тебя отменные!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
10. В: Каким образом можно провести сравнение провокационной терапии с клиент-центрированной терапией.10. О: Условия времени не позволяют нам проводить здесь пространный сравнительный анализ двух систем лечения, но коротко мне хочется сказать, что врачи той и другой систем согласятся с тем, как важна «я-концепция», мировоззрение (установка), какую решающую роль имеет эмпатия как необходимая составная часть терапевтического процесса. Тем не менее, провокационная терапия считает не менее важным, чтобы клиент понимал и воспринимал сообщения от других людей. Врач провокационной терапии также считает, что наряду с конфронтацией, передразниванием и высмеиванием идиотских мыслей пациента, должна быть теплота в отношении терапевта к больному. Как выразился Бруно Бетельхейли: «Одной любви недостаточно», необходимо еще теплое, положительное отношение и доброжелательная оценка возможностей пациента. И это необходимая сторона в терапевтическом взаимодействии. Провокационная терапия поддерживает установку клиент-центрированной терапии, что вовлечение клиента в понимание своих действий в общении с другими — есть признак его зрелости, что он овладевает «траекторией оценок», что он становится все более психологически здоровым и способным к самооценке.11. В: Найду ли я в провокационной терапии элементы рационально-эмотивной терапии?11.0: Да, в каком-то смысле, этим я обязан Альберту Эллису. Некоторые люди называют провокационную терапию чем-то «вроде зеркального отражения» РЭТ, в том, что терапевту часто приходится «катастрофицировать», несерьезным образом воспринимать «двенадцать безумных идей» Эллиса с тем, чтобы заставить клиента их отвергнуть. Терапевту необходимо твердо поддерживать стереотипные идеи, чтобы заставить клиента разувериться в них и подходить к ним избирательно. Это очень перекликается с работами Дорджа Келли, Роджерса и Раблина, с их шкалой терапевтического процесса или так называемой подшкалой построения личности, как если бы эти типы были фактическими; в верхней части шкалы эти типы значительно разнятся, клиент не рассматривает их как «объективные факты», а рассматривает их в качестве формулировок и логических абстракций своего опыта и впечатлений.Врач провокационной терапии, разумеется, намерен «персонифицировать» эти параметры построения личности и рассматривает их как факты, как высшее доказательство. Он руководствуется такими постулатами: «Какие еще нужны доказательства?» и «Об этом всякий знает», или «Только новообращенный атеист не согласится с тем, что вы только что сказали» и т. д. Врач провокационной терапии проделывает это таким неизменно смешным образом, словно он — Иегова, вырезающий таблетки из камня, который пытается вызвать клиента на смех своей сверхустремленностью в работе, и спровоцировать таким образом клиента на избирательный, осмысленный подход к построению собственной личности. Он делает это также с целью заставить клиента рассматривать построение личности как «факт», которым он должен быть озабочен, как сверхгенерализацию, основывающуюся на предыдущем опыте или как негарантированную исходную предпосылку, основанную на нескольких неудачных и тяжелых фактах из жизни.Однако РЭТ несколько прямолинейна, с моей точки зрения, и я чувствую, что гораздо легче убедить клиента отбросить, оставить эти его упорные безумные идеи путем их осмеяния, высмеивания, чем «логическим» аргументированным убеждением.12 В.: Не напоминает ли провокационная терапия парадоксальную интенцию Виктора Франкла и Джея Хейли?12 0.: Нет. В становлении концепции я не испытал влияния этих идей, хотя в настоящее время мы можем отметить некоторое сходство. Описательно провокационная терапия имеет некоторые сходства с терапией парадоксальной интенции, но в то же время она намного шире. Только спустя два года после объявления провокационной терапии коллеги обратили мое внимание на сходство двух систем.С другой стороны, если это поможет вам понять провокационную терапию лучше, я скажу несколько слов о взаимосвязи теоретических подходов Хейли, Франкла и провокационной терапии.Мы согласны с теоретиками, что не общаться нельзя, но в провокационной терапии упор делается на невербальное общение и неконгруэнтные признаки. Психотерапия рассматривается обеими системами в качестве взаимовлияющей ситуации, где обе стороны стремятся оказать давление друг на друга. В этом случае на первый план выходят контроль, метаконтроль и их техники (способы контроля).В обеих системах симптомы заболевания считаются результатом межличностных взаимоотношений, они дают возможность контролировать отношения. С незапамятных времен человек сражался за то, чтобы контролировать окружающее. Вначале, чтобы выжить самому, а затем — поддержать стиль и качество жизни. Точно так же каждый человек борется за возможность контролировать общественные отношения, из которых он черпает свой психологический потенциал. Если брать это — за исходное, «психопатология» может рассматриваться как чрезвычайный способ (маневр) овладения контролем над непредсказуемыми межличностными отношениями.Мы не рассматриваем симптомы исключительно как защитные меры против интрапсихических импульсов или мыслей. Мы не считаем также, что только ситуационные факторы объясняют многие симптомы. То есть нельзя сказать, что эти факторы не объясняют поведение отдельного человека; в определенных ситуациях и до определенных пределов они могут оказаться полезными в предсказании и контролировании поведения (т.е. могут оказаться «научно» верными). Можно сказать, практически все случаи улучшения здоровья после психотерапии — результат межличностных отношений, являются следствием социального общения, как самого важного мотиватора в стремлении вылечиться.При описании (определении) отношений между людьми явно недостаточно сказать «один верховодит», «один покоряется» или же «симметричные силы». Обычно пациент стремятся использовать каждую возможность для удовлетворения своего заветного желания держать все под контролем (в своих отношениях они используют всякие уловки). В этом случае задачей терапевта и является управлять этими уловками и сводить их на нет.13 В.: Как вам удалось найти организацию, место, где бы терпимо относились к вашей терапии?13 0.: Неплохо найти такое место как больница Мендота. Я хочу сказать, место свободное и открытое для экспериментов, в котором проводилось бы много научных исследований и подготовка кадров. Ваш вопрос заставляет нас сказать, что не многие учреждения открыты к экспериментам, и хотя это печально, я должен с этим согласиться. Однако, возможно, не так все плохо. Я получал много предложений после презентации провокационной терапии: «Вы могли бы поработать в нашем центре защиты детей» или «Вы могли бы поработать в тюрьме, даже с уличными бандитами Нью-Йорка», либо «в нашей местной клинике для душевнобольных» и т.д. и т.д. С полным правом можно сказать, что все больше учреждений стало открывать свои двери новым видам работы с больными, при условии, что в государстве уделяется самое пристальное внимание благополучию именно наших больных.14 В.: Весьма очевидно, что вы отдаете своим больным много тепла и чуткости. Как это происходит непосредственно на ваших сеансах?14 О.: Следуя принципам провокационной терапии, я даю пациентам невербальные сообщения (точно такие же я делал вербальным путем и пациенты им не верили). Теперь я называю вещи своими именами, и что в результате? «Но, я знаю, что вы хорошо ко мне относитесь…» или «Мне наплевать, что вы говорите, я знаю, что любите нас, пациентов». Они интуитивно понимают и верят в мою симпатию к ним, несмотря на мои словесные выпады и смех. Я не в состоянии всегда сохранять строгое выражение лица.Парадокс провокационной в том, что, с одной стороны, терапия — искусственная и недостижимая сфера, а с другой — она создает вполне реальный социальный микрокосм, в котором больной быстрее всего нашел бы для себя убежище. Ведь часто в терапии провозглашаются в качестве ценностей доверие, теплота, эмпатия, хотя при выходе в реальную жизнь наш клиент окунается в грубость и жестокость, сомнительное окружение и уличную философию «бойся вдов и сирот». Сплошь и рядом клиент видит огромную разницу реальной жизни и атмосферы нашего учреждения. Одно из самых значительных преимуществ провокационной терапии в том, что терапевт никогда не внушает больному постоянного тепличного окружения, полного понимания окружающих и благородной честности, встречающейся каждый божий день. Вместо этого он «лжет» клиенту, «отвергает» его самым отвратительным образом, иногда сознательно «не понимает» его, и все это делается для создания микрокосма и генерализации лечебного эффекта.15 В.: Имеет ли эта система ограничения с точки зрения помощи больным. Кому она не может помочь.15 О.: Прежде всего, необходимо сказать, что все системы психотерапии не помогают людям, люди оказывают помощь людям. Психотерапевтические системы помогают терапевтам организовывать лечение, наделить их особой ролью, соответствующими техниками для исполнения этой роли, то есть «благословить» его на помощь больному. Врачи провокационной терапии не ограничены какими-либо особыми диагностическими категориями современной психиатрической нозологии (речь о функциональных расстройствах), они успешно могут работать с любой. Однако существуют некоторые ограничения для больных, страдающих кататонией (неподвижностью) и острой маниакальной возбудимостью. Проблема не в том, что нельзя работать с больными с заметно выраженной низкой или высокой возбудимостью, их в течение короткого времени приводили в нормальное состояние. Проблема состоит в том, что как кататонические больные, так и легко возбудимые имеют тенденцию тормозить участие врача в процессе лечения: больные — кататоники недостатком реакций, что требует от врача больших усилий, легковозбудимые больные — наоборот, избытком реакции, опять-таки требующим большего контроля и усилий врача. Приведу пример неудачного случая, когда молодой парень, не раз находившийся на лечении, заявил о своем враче: «Он хочет, чтобы я больше реагировал, но я верчу им и не разговаривая.» Тактика этого больного не была бы столь успешной в семейной терапии, поскольку члены семьи легко подавили бы такую инициативу.16В.: Почему вы избираете внешность человека, которую нельзя изменить, мишенью для насмешек?16 О.: Я буду продолжать передразнивать, высмеивать и шутить по поводу физической внешности больных, их кинестетики и общей манеры держаться потому, что все это часто отражает их внутренние чувства, а еще потому, что использую внешность для провокации именно в силу ее особой важности для больного. Верно то, что нельзя изменить тело, но можно изменить восприятие этого тела.Позвольте привести примеры. К больной, которая очень сутулилась и с трудом преодолела холл прежде, чем зашла в приемную (выражение лица — неподвижная маска, а сама -бесчувственная мумия), я обратился так:Т. (усмехаясь): Ты не похожа на человека, малышка Ты больше выглядишь как робот, у тебя наверное и волосы на лобке не растут, наверное, у тебя там кучка постриженных проводков. (Указывает ей ниже живота).К. (поражена): Так нельзя разговаривать с людьми. (Она быстро меняет выражение лица и начинает разговаривать о своих проблемах более нормальным тоном). (№ 64)Внешний имидж человека иногда называют индивидуальными параметрами его внутреннего мира и, если вы можете изменить имидж, вы во многом изменитесь сами. Например, я работал с одной пациенткой, которая находилась в глубокой депрессии из-за своей внешности. Она считала себя непривлекательной по сравнению с сестрой и была уверена, что никто не захочет проводить с ней время. Считая себя «страшной», она полагала, что только голый секс может привлечь кого-нибудь к ней. Во многом она была приятной девушкой, довольно привлекательной, но сама не осознавала этого.Т. (с отвращением): Да, теперь понятно, о чем ты говоришь. Боже мой! Никто, только сексуальный маньяк осмелится пригласить тебя куда-нибудь. У тебя такие огромные ноги, толстые щиколотки, выпирающие груди и кривые ноги…К. (нервно смеется): Нет, ноги у меня ровные.Т. (не терпящим возражения тоном): Ладно, хорошо, ноги прямые, но бедра толстые, зад отвислый, а живот выпирающий, талии нет, грудь впалая, плечи широченные, челюсть как фонарь, нос картошкой, брови как кусты, свинячьи глазки, а прическа — как крысиное гнездо! Но все— таки зубы у тебя отменные!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27