Будучи объединены глубочайшим моральным падением, они тем не менее сильно рознились по происхождению. Большинство из них вышло из грязных притонов, где укрываются в промежутках между преступлениями бандиты больших городов. Несколько же человек принадлежали к известным аристократическим семьям и, прежде чем впасть в бесчестье, пьянство и разврат, обладали значительным состоянием.
Кто-то из этих последних (кто именно, так и осталось неизвестным) опознал Кау-джера, как некогда командир «Рибарто». Но тогда чилийский капитан мог сослаться только на давнюю фотографию, золотоискатели же были уверены в своей памяти. Эти бродяги, скитаясь по белому свету, лично видели Кау-джера и, хотя с тех пор прошло немало времени, не могли ошибиться, потому что губернатор острова Осте занимал тогда слишком видное положение в обществе и его черты не изгладились из их памяти. Тотчас же его настоящее имя начало передаваться из уст в уста. Это было известное имя, и оно действительно принадлежало Кау-джеру.
Отпрыск правящей династии могущественной северной державы, предназначенный с самого рождения повелевать людьми, Кау-джер вырос у подножия трона. Но судьба, любящая иногда такие шутки, наделила сына цезарей мятежной душой анархиста.
Едва он достиг зрелого возраста, как привилегированное положение в свете стало для него источником не радостей, а страданий. Видя окружавшую нищету, он сначала пытался хоть как-нибудь смягчить ее, но вскоре должен был признаться, что затея эта превышала его возможности. Ни его колоссального состояния, ни всей его жизни не хватило бы для облегчения даже одной десятимиллионной частицы людского горя. Чтобы забыться и умалить скорбь, вызванную сознанием собственного бессилия, Кау-джер ушел в науку, как другие — в наслаждение. Но, овладев специальностями врача, инженера, социолога, он все равно не сумел найти средства обеспечить человечеству равные права на счастье. Испытав множество разочарований, он утратил ясность суждений. Принимая следствие за причину и рассматривая людей как жертвы, многие века борющиеся вслепую с безжалостной природой и пытающиеся любыми средствами добиться победы, Кау-джер пришел к выводу, что причиной всех их несчастий являются различные формы общественного строя, принятые человечеством лишь потому, что оно не знает лучших форм коллективного существования. Отсюда и глубокая ненависть Кау-джера ко всем общественным строям и организациям, в которых он видел источник вечного зла.
Не в силах смириться с возмущавшими его законами, Кау-джер не нашел иного выхода, как добровольно исключить себя из общества. Поэтому в один прекрасный день, никого не предупредив, он отказался от своего сана и богатства и пустился в поиски страны (вероятно, единственной!), которая была бы абсолютно независима. Так он обосновался на архипелаге Магеллановой Земли, где в течение десяти лет беззаветно служил самым обездоленным из людей. Но чилийско-аргентинское соглашение, а затем кораблекрушение «Джонатана» нарушили его безмятежную жизнь.
Только однажды, взяв в свои руки управление колонией, он позволил себе вспомнить о своем былом величии. Хорошо зная суть общественных законов, Кау-джер понимал, какие последствия могло иметь его бегство из цивилизованного мира. Эти законы мало интересуются людьми, но зато зорко следят за сохранением их имущества. Поэтому не было никаких сомнений, что, если даже все и позабыли о Кау-джере, состояние его тщательно оберегается. В периоде организации колонии оно могло весьма пригодиться, и правитель открыл эту тайну Гарри Родсу. Снабдив своего друга необходимыми полномочиями, Кау-джер послал его за золотом, тем самым золотом, которое теперь остров Осте возвращал ему с такой роковой щедростью!
Разглашение подлинного имени Кау-джера оказало совершенно противоположное воздействие на иноземных золотоискателей и на остельцев, хотя ни те, ни другие не оценили по достоинству высокие душевные качества этого человека.
Иностранцы, старые бродяги, исколесившие землю вдоль и поперек, слишком много познавшие на своем веку, чтобы преклоняться перед социальными рангами, люто возненавидели того, кого они считали своим врагом. Неудивительно, что он ввел законы, столь жестокие по отношению к беднякам! Он был аристократ — этим все объяснялось.
Остельцы же, наоборот, обрадовались тому, что ими правил человек такого высокого положения. Это льстило их тщеславию и еще более повысило авторитет Кау-джера.
Губернатор, увидя собственными глазами столько мерзости, возвратился в Либерию в таком отчаянии, в таком подавленном настроении, что его ближайшие друзья стали поговаривать об отъезде с острова Осте. Однако, прежде чем прибегнуть к этой крайней мере, Гарри Родс поставил вопрос об обращении за помощью к Чили. Может быть, следовало испытать еще один, последний шанс на спасение?
— Чилийское правительство не оставит нас, — сказал он, — ведь в его же интересах восстановить порядок в колонии.
— Просить иностранной помощи? — возмутился Кау-джер.
— Если хотя бы один корабль из Пунта-Аренаса начнет крейсировать в виду острова, — возразил Гарри Родс, — этого окажется достаточным, чтобы утихомирить всех негодяев.
— Отправим Кароли в Пунта-Аренас, — предложил Хартлпул, — и не пройдет двух недель, как…
— Нет, — прервал его Кау-джер тоном, не допускавшим возражений, — я никогда не соглашусь на это. Ведь еще не все потеряно. Попробуем спасти колонию своими силами.
Пришлось покориться его стальной воле.
Спустя несколько дней, как бы для того чтобы подтвердить правоту губернатора, среди остельцев возникли волнения куда более сильные, чем прежде. В самом деле, положение на участках становилось невыносимым. Колонисты не могли тягаться с бессовестными захватчиками, считавшими удар ножом самым естественным доводом при споре. Силы были слишком неравны. Поэтому остельцы, отказавшись от борьбы, возвращались под защиту правителя, которому — с тех пор как узнали настоящее имя Кау-джера — приписывали чуть ли не безграничную власть. В течение короткого срока вернулись все колонисты не только в Либерию, но и во все селения.
Но напрасно стали бы искать среди них Кеннеди, оставшегося на участке вместе с подобными ему проходимцами. О нем все еще ходили скверные слухи. Как и в прошлом году, никто не видел, чтобы он работал киркой или промывал песок. Кстати, его присутствие в городе снова совпало с несколькими кражами, а два раза даже с убийствами. От подобных подозрений до открытого обвинения был только один шаг.
Однако в данное время не приходилось и думать о том, чтобы сделать этот шаг. В стране, где царила страшная смута, произвести какое-нибудь расследование — даже если все слухи и были обоснованными — не представлялось возможным.
К концу лета остров оказался фактически разделенным на две совершенно различные зоны. В одной, большей, — пять тысяч колонистов, вернувшихся к нормальной жизни и обычным занятиям. В другой, на нескольких небольших участках, окружавших золотоносные земли, — двадцать тысяч пришельцев, способных на любое преступление, наглость которых усиливалась от сознания полной безнаказанности. Теперь они даже осмеливались появляться в Либерии, где вели себя как в побежденном городе: дерзко разгуливая по улицам с высоко поднятой головой, не задумываясь присваивали все, что им приглянулось, Если пострадавший протестовал, его избивали.
Но наконец настал день, когда Кау-джер, почувствовав себя достаточно сильным, чтобы вступить в открытую борьбу, решился произвести опыт. В этот день золотоискатели, отважившиеся показаться в Либерии, были схвачены и без дальнейших околичностей посажены на единственный, специально зафрахтованный для этой цели пароход, стоявший в Новом поселке. Такая операция повторилась и в последующие дни, так что к 15 марта, к моменту снятия парохода с якоря, в трюме его находилось более пятисот крепко связанных пассажиров.
Быстрая расправа вызвала бурный взрыв негодования среди пришлого сброда в центральных частях острова. По дошедшим до Либерии слухам, волнение охватило все районы золотых приисков, и следовало ожидать общего мятежа. Не было ни одного места, где можно было бы считать себя в безопасности. Росло число преступлений. Грабили фермы, угоняли скот. В двадцати километрах от столицы было совершено три убийства. Потом стало известно, что чужеземцы-золотоискатели встречаются, устраивают собрания, держат перед тысячными толпами речи, подстрекающие к бунту. Ораторы призывали не более и не менее, как к походу на Либерию, чтобы разрушить ее дотла.
Но проницательные люди самое страшное видели не в этом. Запасы продуктов на острове подходили к концу. Когда голод подведет животы обезумевших подонков и ярость их еще удесятерится, вот тогда следовало ожидать самого худшего…
И вдруг все успокоилось. Снова наступила зима, охладившая разгоревшиеся страсти. С неба, затянутого сероватой дымкой, на остров Осте низверглась неумолимая лавина снежных хлопьев, словно задергивая занавес после второго акта развернувшейся трагедии.
13. РОКОВОЙ ДЕНЬ
Золотая лихорадка, поразившая остров Осте, почти полностью приостановила все производство. Положение колонии осложнялось еще и тем, что продовольствие, подходившее к концу, должно было распределяться среди населения, увеличившегося в несколько раз. Поэтому зимой 1893 года остельцам опять пришлось испытать жестокие лишения. В течение пяти зимних месяцев Кау-джер не знал ни минуты покоя. Каждый день приносил с собою какие-нибудь новые трудности. Губернатор буквально разрывался на части, спасая погибающих от голода, оказывая помощь бесчисленным больным.
Несмотря на все его усилия, едва-едва удалось обеспечить Либерию только самым необходимым. Что же происходило в сельских местностях, особенно на золотоносных участках, где скопились тысячи людей, не имевших ни малейшего понятия о суровости климата и не принявших заранее никаких необходимых мер?
Теперь уже ничем нельзя было помочь этим непредусмотрительным пришельцам, очутившимся в снежной блокаде. Они могли рассчитывать только на те ресурсы, которые имелись в ближайших селениях. Но такое огромное количество голодных ртов наверняка мгновенно уничтожило бы все накопленные запасы.
Как выяснилось впоследствии, некоторым золотоискателям все же удалось проникнуть довольно далеко в глубь острова. Между ними и местными фермерами произошли кровавые стычки. Жестокость человека превзошла жестокость природы: погода заметно потеплела, но не иссякли потоки крови, обагрявшие землю.
Однако лишь немногие смельчаки решились на дерзкие вылазки в центральные районы острова. Как же прожили эту зиму все остальные? Удалось узнать только то, что многие из них погибли от холода и голода. Ну, а каким образом обеспечили свое существование их более удачливые товарищи, навсегда осталось тайной.
Кау-джер прекрасно понимал, что подлинная опасность возникнет с первым же дыханием весны. Как только стает снег и просохнут дороги, голодные орды растекутся во все стороны, грабя и разоряя остельские поселения…
Так оно и случилось. Через два дня после начала оттепели пришло известие о том, что на концессию Франко-английской золотопромышленной компании, управляемую французом Морисом Рейно и англичанином Александром Смитом, напала банда одичавших золотоискателей. Но молодые концессионеры сумели защитить себя. Собрав своих рабочих, которых теперь уже насчитывалось несколько сот, они не только отбили нападение, но и нанесли бандитам значительный урон.
Спустя несколько дней узнали о новых преступлениях, совершенных в северной части острова. Чужеземцы грабили фермы, изгоняли или просто-напросто убивали их владельцев. Настало время действовать.
По сравнению с прошлым годом положение в колонии значительно улучшилось. Весна, хотя и вызвала бурные волнения среди разношерстной массы пришельцев, но никак не повлияла на существование остельцев. На сей раз они хорошо усвоили полученный урок: за исключением какой-нибудь сотни одержимых, продолжавших упорно искать золото, все население Либерии оставалось на месте. Многие из либерийцев, вернувшихся с золотоносных участков, превратились в бедняков, потеряв при этом не только надежду на обеспеченное будущее, но и здоровье. И даже те, кто сколотили на приисках небольшое богатство, частично растратили его в кабаках и притонах. Теперь все колонисты осознали свое безрассудство и никому не хотелось повторять прошлые ошибки.
Итак, Кау-джер снова располагал милицейским отрядом в полном составе. Тысяча обученных, дисциплинированных людей, повинующихся опытным начальникам, представляла немалую силу. Несмотря на то что противник превосходил остельцев численностью раз в двадцать, губернатор не сомневался в победе колонистов. Еще несколько дней выжидания — пока подсохнут дороги, — и отряды Кау-джера смогут очистить весь остров от вторгшихся авантюристов.
Но те, предупредив планы губернатора, сами пришли к молниеносной и кровавой развязке, решившей судьбу острова Осте.
3 ноября, когда дороги еще напоминали собой настоящие болота, несколько фермеров примчалось на взмыленных конях к Кау-джеру с известием, что тысячный отряд золотоискателей движется на город. Никто не знал, каковы намерения этих людей, но, судя по их поведению и угрожающим выкрикам, вряд ли они были мирными. Кау-джер быстро принял все необходимые меры. По его приказу милиция оцепила улицы, выходившие на площадь у управления, и стала ожидать дальнейших событий.
К концу дня эхо донесло до горожан пение и крики орды пришельцев, а вскоре они и сами добрались до Либерии. Надеясь захватить город врасплох, золотоискатели были чрезвычайно удивлены, натолкнувшись на остельскую милицию, построенную в боевом порядке. Внезапный штурм города сорвался. Озадаченные бандиты остановились. Вместо неожиданного нападения приходилось начинать переговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46