[Определить выделяющиеся страхи можно так. Подсчитать средний бал (сумма слагаемых делённая на их количество) по каждому виду страхов. Определить среднее значение среди средних балов страхов. Сравнить средний бал каждого страха со средним среди них, – больше (зона страха), меньше (поле уверенности), – прим. ред.]
Полем Уверенности можно воспользоваться для расширения пространства свободы в «зонах»…


Глава 2. Древо страха

Откуда у страха ноги растут.
Позвольте представить моего друга и собеседника, публициста Георгия Игоревича Дарина (ГИЛ). Уже довольно давно мы ведем разговоры на разные темы и публикуем их частично в печати, в моих книгах и на интернет-сайте (www.levi.ru).
Георгию Игоревичу сейчас 38 лет, живет в Москве, женат, двое детей. По образованию – математик.
Увлечения: литература, психология, театр, музыка, шахматы, айки-до… Я все перечислил?
ГИД – Еще практическая философия, компьютеры и собаки. И еще русский язык. Я его очень люблю.
В.Л. – Я тоже. Да, надо еще заметить, что хотя в наших беседах обычно спрашиваете вы, а я отвечаю, но иногда и наоборот.
Сказывается, наверное, мой профессиональный уклон: привычка молча слушать.
– А мой профессиональный уклон – лезть не в свою тарелку. Заполнил Стест, оказался Гаммой, а думал, что Бета. Всегда хочется большего.
– Почему бы и нет.
Страх – ум незнания?
ГИД – Владимир Львович, мне часто кажется, что страх – это пожизненная проблема практически каждого человека. По крайней мере, у меня дело обстоит именно так. Я избавился от некоторых страхов, зато оставшиеся стали особо заметными и обидными… Посему еще раз хочу спросить вас: что такое страх, зачем страх?
– Иронически говорят: сила есть – ума не надо. На самом деле ровно наоборот. Ум есть – сила найдется и будет использована. Так же можно сказать: ум есть – страх не нужен. И более того: противопоказан. Кому помогает страх на войне?.. Только противнику.
Страх – ум незнания. То существо Гомо Сапиенс, которым, по идее, призван стать каждый рождающийся, должно, как лапу на руку, как детский крик на членораздельную речь, заменять страх на ум. Страх, как и ярость, – наследие нашей природы: древнейший защитный ответ всех живых существ на опасность или на ее возможность.
Реакция непроизвольная, сродни судороге. Страх есть даже у простейших: когда одноклеточная амеба ощущает угрозу жизни, она выстрелообразно испускает из себя содержимое своей протоплазмы, стараясь уменьшиться, сжаться, как бы исчезнуть. Ящерица лишает себя хвоста, страус прячет голову…
– Владимир Львович, но ведь у современного человека количество страхов явно превышает количество возможностей быть съеденным. Почему?..
– Охранительные функции природы всегда избыточны. Природа не верит техническому прогрессу, внутри мы остались такими же, как и миллионы лет назад… И, кроме того, хотя сейчас и уменьшилась вероятность быть съеденным физически, зато увеличился черный список других опасностей.
– В том числе, для меня это уж точно, опасность быть запуганным до смерти. Хотя бы медицинской рекламой.
– Вот-вот. Помните басню про медвежью услугу? С искренним желанием помочь своему хозяину Мишка прибил на его лбу надоедливого комара – ну и хозяина самого в придачу. Такую-то вот любезность и оказывает нам обычно наш страх…
– Басню помню. А также помню случай, заставивший убедиться, что медвежья болезнь бывает не только у медведей. У вас в офисе жил, помнится, макак Яша, у меня на пиджаке до сих пор остается его метка…
– Ну да, он испугался вашей попытки познакомиться… И познакомил вас с содержимым своего кишечника. Эта форма реакции страха свойственна также лисам, хорькам, черепахам, некоторым людям…
– А вот у моей маленькой дочки реакция обратная. Когда сильно пугается и тревожится – возникает запор, иногда многодневный…
– И так часто бывает. Две стороны одной медали, называемой спазмом. То, что мы с вами ощущаем как тревогу, страх, панику, и есть спазм, многоэтажный спазм, – сжимается все: мышцы тела, сосуды, бронхи, диафрагма, желудок, кишечник, сердце… Бывает и страховая реакция, обратная спазму: разжатие, непроизвольное расслабление, парализация…
– Мы с женой как-то решили порасспросить друг дружку, как кто чувствует страх. Я признался, что ощущаю стеснение дыхания, сердце прыгает, шею и лопатки будто что-то стягивает, ну и еще… некоторое неудобство в области мочевого пузыря… А у жены начинают дрожать коленки, тошнота, шум в ушах – как бы глохнет и вся покрывается красными пятнами… Значит, во всем «виновато» тело?

Предложение №1


Изучи карту своего страха

Нарисуй телесную карту своего страха.
Как и где страх ощущается? Стеснение дыхания, сердцебиение, побледнение, покраснение, пот, дрожь, головокружение, напряжение и скованность в определенных группах мышц, например лица или брюшного пресса, закладывание ушей?..
Какие признаки самые постоянные? Какие возникают раньше, какие уходят позже?.. В каких случаях как?..
Приучись отслеживать появление этих признаков даже при небольшой степени беспокойства. Это поможет в дальнейшем управлять своим состоянием и при более серьезных колебаниях. Понаблюдай за собой, пригодится!..
– Тело только исполнитель. А кровь с адреналином – посредник… Все наши страхи осуществляются через тело, а рождаются в мозгу, где находится центр страха, состоящий из нескольких «этажей». Мощное министерство, занятое именно этим делом – созиданием чувства страха, сотворением разных страхов… Здесь, в глубине бессознательной психики, запрограммирована их общая родовая основа.
– Какая же?
– Стремление отдалить смерть любою ценой.
– Инстинкт самосохранения?
– Принято говорить так, но это слишком общо – ведь и хороший аппетит, например, и гнев, и половое влечение, и лень – лень даже в особенности – являют собой тот же инстинкт самосохранения.
– Моя лень – инстинкт моего самосохранения? Вот это открытие!
– Лень можно считать страхом траты энергии. Единый инстинкт выживания имеет несколько основных программ. Страх только одна из них.


Джин из бутылки

ГИД – Когда человек начинает осознавать свой страх как проблему?
– Тычками, урывками – с нежнейшего малолетства. Подойти, дотронуться, познакомиться… Пройти, залезть, прыгнуть… Не уступить обидчику, постоять за себя, взять свое, дать сдачи, подраться… Страшно, а хочется; надо, а страшно…
– Кажется, все детство только и делаешь, что всего боишься и пытаешься одолеть свой страх. Да и всю остальную жизнь… А у вас так было?
– Я родился в самый разгул сталинщины, страх насыщал всю атмосферу тогдашней жизни, и я это хорошо помню. Страх впитан с молоком матери…
Тем не менее почти до трех лет я был чем-то внутренне защищен от зловещей атмосферы, господствовавшей вокруг.
Этим «чем-то» была, наверное, родительская любовь. И сама природа, может быть, – мой врожденный характер.


Я ничего не боялся, солнечно верил миру…

Но вскоре – военный ожог, несколько травм, физических и психических, и вдруг я стал бояться почти всего: страх словно прорвался в меня.
Одним из самых запомнившихся страхов был страх перед моим отцом, который угрожал мне наказанием. Совершенно нормальный был у меня папа, хороший, замечательный…
Но, когда он начинал меня воспитывать (а я был очень активный, непослушный, дерзкий иногда), я его боялся, даже не наказания, а именно его самого. Папа не подозревал, какую страшную рану мне наносил, когда угрожающе снимал ремень… пару раз в жизни… Этот страх запечатлелся во мне, и я преодолевал его многие годы.
Папа понял это только потом (и раскаялся), когда я уже смог все объяснить, ведь в детстве многое объяснить невозможно…
Однажды возникший страх у ребенка, как у зверька, сам собой обобщается, переносится с одного источника на другие – уже без реальных причин.
Хотя я был с малолетства физически сильным, ловким, подвижным, но долго не мог найти в себе силу отвечать на агрессию как подобает «мужику».
Я чувствовал себя виноватым перед своим обидчиком, ну точно как тот ягненок из басни Крылова!..
Во мне совершенно не было импульса нападения.
Очень хорошо помню тот первый случай, когда мне пришлось «стыкаться» с другим мальчишкой.
Второй год учебы в школе. Мы, как полагается, вышли на площадочку на заднем школьном дворе. Вокруг стоят зрители, судьи, свидетели… Все ждут, когда начнется бой. Я посмотрел на своего соперника и вдруг понял, что не могу его ударить. Какой-то запрет внутри, как паралич… Я боялся ударить, хотя чувствовал, что сильнее и могу победить!
И отступил. С позором отказался от боя. А ведь в иных случаях я становился совершенно другим. Однажды, не помня себя, расквасил нос старшему, большому мальчишке, который мучил котенка. Просто бросился – и ударил.
Когда надо было заступиться за кого-то, я заступался – меня охватывала священная правота. А вот за себя не мог… Не понимал – почему…
После той первой позорной стычки на меня смотрели как на низшего по рангу. Я ужасно это переживал, не мог смириться, что я трус.
Через некоторое время я пошел в секцию бокса, чтобы научиться драться, но меня чуть не выгнали из-за того, что я сперва был слишком мягок, не агрессивен. Чисто рефлекторно я отклонял голову от ударов, чтото во мне берегло ее (может, и не напрасно), тренер же счел это за мою непригодность к боксу и к жизни. Я пережил очередные муки самопрезрения. Вскоре, однако, после психических тренировок, которые я сам для себя выдумал, я вообще потерял чувствительность к ударам и стал таким оголтелым нокаутером, что не приведи господи…
Я узнал это, став врачом: у многих язва детского страха так и не заживает всю жизнь, гложет… Одним не удается избавиться от физической трусости, хотя они по жизни могут быть мужественны и высоки духом. Другие более или менее приручают страх перед драками и телесным риском, не приобретая при этом настоящей – духовной – мужественности. Ведь физическое бесстрашие – это лишь первая и вовсе не обязательная ступенька…
– И в моей детской памяти остался какой-то испуг, не помню чего… Вроде бы до какого-то момента совсем не умел бояться, а потом вдруг научился и разучиться уже не смог.
– Да, страх словно бы распечатывается и вылезает, как джинн из бутылки. Врожденная программа действует сперва широко, обобщенно, огулом метет, громит что попало и только потом постепенно начинает сама себя ограничивать и уточнять.
Отсюда, из первоначально-обобщенных «бомбежек» пробужденного к жизни врожденного страха и происходит множество смешных и нелепых, на взрослый взгляд, детских страхов и их мутировавших потомков – зрелых неврозов…
Маленькая девочка, оставленная одна дома всего на час, испугалась шевелящейся под сквозняком занавески. Забыла об этом скоро… Потом стала бояться за свою маму – вдруг что-то случится с ней?..
А взрослой начала панически бояться уже за собственную маленькую дочку…


Страшнее страха зверя нет

ГИД – С приятелями как-то, помню, собрались и под бутылочку-другую пивка затеяли разговор насчет того, кто чего боится, у кого какой бзик. Сколько же вылезло нелепого и смешного: один боится пауков, другой – темноты, третий – собак, четвертый – женщин, пятый – уколов, шестой – летать в самолете, седьмой – ездить в лифте, восьмой – деньги считать, девятый – микробов, десятый – тещи и почти все – начальства и зубного врача… А действительных опасностей не боимся или не добаиваемся.
ВЛ – Нет ни одной вещи, ни одного существа, ни одного дела, ни одного слова, которых бы кто-нибудь панически не боялся.
Вот, например, старинное описание одной фобии.
«Его пугает девушка, играющая на флейте; как только он слышит первую ноту, взятую на флейте, его охватывает ужас».
Эту боязнь флейты, названную «аулофобией», описал Гиппократ, древнегреческий отец медицины.
Я знал двух человек, смертельно боявшихся, когда кто-либо в их присутствии шмыгал носом, двое других боялись родинок, а довольно многие корчатся от ужаса при виде форточки…
Один мой пациент, превосходный математик и преподаватель, боялся вскрывать пришедшие письма и смотреть в небо. Всерьез опасался, что земля соскочит с орбиты и произойдет катаклизм – подсчитал, что некоторая вероятность этого существует…
– Крыша набекрень?
– В том-то и дело, что нет. Человек умный, трезвый, с юмором, но… Страх сидел в детском ядре его психики, как и у каждого из нас, и оттуда прорывался, как террорист, находил дорожки…


Любовь и смерть в одном флаконе

ГИД – Чего же мы все-таки боимся больше всего? Боли? Смерти? Стыда, позора?.. Одиночества?..
– Кто как… Один мой коллега уверен, что больше всего на свете мы боимся любви, потому что именно от нее больше всего зависим…
А мне кажется, один из сильнейших страхов для всех – страх Неизвестности. Страх смерти – это ведь как раз чистейший страх неизвестного, страх полного «ничего». Представить себе свое небытие невозможно. На этом и основывается философская психотерапия с древнейших времен: что за нелепость бояться «ничего»? – Глупо его бояться… И, однако, боимся. Страх перед неведомым оказывается даже сильнее страха перед страданием: страдание можно как-то познать, понять, вытерпеть, одолеть – а неизвестность, полная неопределенность, – что с нею делать?..
– Вы, значит, считаете, что в основе всех наших страхов, страшищ и страшков – только один, и это страх смерти, он же страх неизвестности?
– Да, или страх жизни, как два крыла одной птицы. Ведь страх смерти как понятие принадлежит только нашему сознанию. А глубинное подсознание, где страх гнездится, этого понятия не имеет. Когда младенец боится, он еще не понимает, чего боится. Просто боится первичным страхом, «предстрахом», боится и смерти, и жизни…
У взрослого же человека этот самый предстрах имеет множество уровней и замаскированных разновидностей. Страх потерять собственность, расстаться с деньгами, с вещами, даже явно ненужными…
Страх и у взрослого бывает общим, беспредметным, безотносительным – страх-состояние, как таковое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20