Энн поняла, что любит его и будет любить всегда (если, конечно, он выживет), и что Джеф вовсе не отброс общества, как она ошибочно полагала, но, напротив, цвет человечества.
— Ой, Джеф, — шептала она.
— Его зовут Уолтер, — поправил лорд Аффенхем. — Хотя нет, черт возьми, ты права. Того гляди, забуду собственное имя.
Он повернулся и укоризненно взглянул на Долли, которая поднимала пистолет, выпавший в схватке из рук ее мужа.
— Эй! — сказал лорд Аффенхем.
Долли не могла уделить ему должного внимания. Она хлопотала вокруг Мыльного, который, прислонясь к двери, медленно приходил в себя.
— Как ты, пупсик?
— Сейчас отдышусь.
— Вот и славно. Стекляшки добыл?
— Они в банке.
— Как в банке?
— В банке, киска, которую ты держись в руках. Старый пень сказал.
— Если «старый пень» относится ко мне, — оскорбился лорд Аффенхем, — то я отвечу на это, грязный ты фесвитянин…
Долли подняла руку.
— Минуточку, папаша. — Она снова повернулась к Мыльному. — Двигай в машину, пупсик, и заводи мотор. Надо слинять, пока Шимп не очухался. Я за тобой. Машина на дороге, отсюда сразу направо. Банку возьми с собой.
— Ладно, солнышко, — покорно отвечал мистер Моллой, исчезая в двери.
— Теперь, папаша, — быстро сказала миссис Моллой, — я слушаю. Чего вам?
Лорд Аффенхем вытаращил глаза.
— Чего мне? Чего мне? Понимаете ли вы, что весь мой капитал, до последнего пенса — в банке, которую унес этот обормот, ваш муж?
Долли задумчиво покусала пистолет. Она, похоже, искренне огорчилась.
— Сурово выходит, — согласилась она. — Не хочется оставлять вас ни с чем, папаша. Ладно. Кинем вам двадцать пять.
— Чего-чего?
— Отстегнем двадцать пять процентов. Учтите, это только для вас, ни для кого другого я бы этого не сделала, но вы — славный дед и своим портвейном спасли меня от смерти. Ну как? Идет?
Энн подняла голову. Лицо ее было искажено.
— Мне кажется, он умер, — шепнула она.
— Не думаю, — сказала Долли.
На лице лорда Аффенхем проступило некоторое упрямство.
— Не перебивай, дорогая. Мы говорим о деле. Двадцать пять процентов..?
— И учтите, это еще не железно. Все зависит от того, сумеем ли мы отвязаться от Шимпа.
— Двадцать пять процентов? Сознаете ли вы, что все состояние моей племянницы тоже в этой банке?
— Вот как?
— До последнего паршивого пенса. Их доверили мне под мою ответственность. Я должен буду восполнить ее потерю. Понимаете, что это значит? Это значит, что мне придется жениться на миссис Корк.
Встревоженное лицо Долли просветлело. Она с облегчением улыбнулась.
— Что же вы сразу не сказали? Я и не знала, что у вас с Коркой все на мази. Ладно, раз вы решили жениться на миссис Корк, то дело улажено. Не прогадаете. У нее этих денег, как грязи. Послушайте, папаша. Она в погребе. Вот ключ. Идите туда и не выпускайте ее, пока она не скажет «Да» в замочную скважину. Прощайте, мне пора. — И Долли исчезла.
Лорд Аффенхем некоторое время стоял без движения, неотрывно глядя на ключ в своей ладони. Смутно, словно сквозь сон, до него доносился голос племянницы, говоривший, что кто-то не умер, но лорд Аффенхем не вникал. Он собирал свою исполинскую силу воли для предстоящей страшной задачи.
Внезапно он повернулся и шагнул в дверь, медленно, но решительно, расправив плечи и выставив подбородок, словно французский аристократ по дороге на гильотину.
В этот самый миг снаружи донесся рев отъезжающего автомобиля.
Долли не потребовалось много времени, чтобы добежать до машины. Подобно Миртл Шусмит и Энн Бенедик, она умела двигаться быстро.
Покуда она стремительно шла через сад на тусклый свет фар, в душе ее разливалась тихая благодать. Она искренне жалела, что придется забрать у славного старикана, лорда Кейкбреда, все его земное достояние; весть, что он женится на миссис Корк и становится обладателем Корковских миллионов, рассеяла последнюю тень, и теперь Долли была вполне счастлива.
Первое подозрение, что не все к лучшему в этом лучшем из миров, закралось у нее, когда, подойдя к тихо урчащей машине, она увидела рядом не только своего мужа, но и ехидну Твиста.
— Привет, — сказала она, немного опешив.
Шимп Твист был в отличном расположении духа. Выстрел прозвучал для него приятной неожиданностью; он до самого конца не верил, что Долли сдержит слово. В результате ее приветствовал потеплевший и почти дружелюбный Твист.
— Молодцом, Долли. Чистая работа.
Долли по-прежнему силилась приучить себя к мысли, что он здесь.
— Что ты сделал с занудами?
— Запер. А где Корка?
Долли облегченно вздохнула. Она нашла выход. Выход всегда есть.
— В подвале, — сказала она и тут же театрально вздрогнула. Она круглыми от ужаса глазами смотрела Шимпу через плечо. — Черт! Вовсе не в подвале! Вон она!
— Где? — воскликнул Шимп, оборачиваясь.
Разумеется, маленький пистолет не сравнится с табачной банкой, украшенной гербом Королевского Кембриджского колледжа. Если Джеф осел, как мокрый носок, то Шимп лишь пошатнулся.
Однако, пошатнувшись, трудно сразу восстановить равновесие. Долли хватило секунды, чтобы затолкать мужа в машину, усесться самой и тронуться с места. Автомобиль рванулся вперед, набирая скорость с каждым оборотом колес.
Мистер Моллой был преисполнен восхищения.
— Сегодня ты весь вечер попадаешь в точку, — с любовью заметил он.
— Это только начни… — отвечала Долли.
Она замолчала, внимательно глядя на дорогу, как и положено за рулем.
Глава двадцать восьмая
В кабинете Джеф встал и оперся на край стола. Приятно было ощущать под рукой что-то прочное. Это убеждало, что он не спит, а Джеф сейчас очень нуждался в таких ручательствах. Нельзя получить тяжелой банкой по голове и не ощущать в голове некоторого тумана, а Джефу казалось, что некоторые из его недавних ощущений вполне могут быть следствием умственного расстройства.
Энн сидела на ручке кресла и нежно смотрела на Джефа, словно мать — на ребенка, выздоровевшего после трудной детской болезни. Она тоже осознавала, что случилось нечто необычайное, но одно знала твердо: вот человек, которого она любит. Это тоже было странно, но не вызывало ни малейших сомнений.
— Как вы? — спросила она.
Джеф провел рукой по лбу. Издалека доносились слабые крики пленных зануд.
— Ошарашен.
— Не удивляюсь.
— Это была самая большая неожиданность в моей жизни.
— Когда миссис Моллой ударила вас банкой по голове?
— Когда я вдруг понял, что вы меня целуете. Вы правда меня целовали? Или это был дивный сон?
— Нет. Я вас целовала. Я думала, вы умерли.
Джеф помолчал. Они приближались к сути дела. С этого мига ему надо было очень внимательно следить за ее ответами.
— Да? Думали, я умер? Что изменилось теперь, когда вы видите, что я жив?
— Ничего.
— Вы не жалеете, что я уцелел?
— Ничуть.
Лоб Джефа все еще не вполне разгладился.
— Не понимаю.
— Что вас смущает?
— Ну, — сказал Джеф и снова умолк. Наконец он понял, в чем затруднение.
— До последнего времени вы вели себя так, будто я вам не совсем нравлюсь.
— Так и было.
— А теперь…
— Меня словно подменили, да?
— Неужели я вам нравлюсь?
— Очень.
— Вы одумались?
— Одумалась.
И снова Джеф замолчал. От ее ответа на следующий вопрос зависело все.
— Вы часом меня не… любите?
— Люблю.
— О, Господи!
— Сама удивляюсь. Это нахлынуло на меня, когда миссис Моллой ударила вас банкой.
Глаза у Джефа зажглись. В голове по-прежнему стоял звон, но и душа звенела от радости.
— Да здравствует миссис Моллой! — вскричал он. — Я не всегда одобрял ее привычку бить людей тяжелыми предметами по голове, но сейчас я кричу: «Да здравствует милая маленькая особа!»
Окончательно разрешив сомнения, он привлек Энн к себе. Наступило долгое молчание, нарушаемое лишь глухим ропотом зануд.
— Что это за шум? — спросила Энн, поднимая голову.
— Не знаю, — отвечал Джеф, снова привлекая ее к себе. — Какая разница?
— Никакой. Просто любопытно.
Джеф быстро поцеловал ее одиннадцать раз подряд.
— Учтите, — сказал он, — я все равно в это не верю.
— Пора бы уже.
— Нет. Я и на секунду не обманулся. Я точно знаю, что скоро снова проснусь в Ледниковом периоде и услышу от тебя «Да?». Ты даже не представляешь, что это такое.
Энн вскрикнула.
— Бедный мой ангел! Я была очень гадкая?
— Я еще до конца не оттаял.
— Прости. Я не знала своей силы. И все-таки ты это заслужил.
— Если ты будем обращать меня в лед всякий раз, как я этого заслужу, то меня ждет мрачная жизнь.
— Больше не буду. Чтобы ты ни сделал, я скажу себе: «Это всего лишь старый болван Джеф. Он ничего не может с собой поделать, но у него есть свои хорошие стороны, и я его люблю».
— Не знаю, сознаешь ли ты, что легко могла меня потерять.
— Ты бы развернулся и полюбил другую?
— Конечно, нет. Как я мог полюбить другую после того, как увидел тебя? Я хочу сказать, что еще немного твоего холода, и я стал бы как тот малый в «Эксцельсиор». Впрочем, куда тебе. Ты не слыхала про «Эксцельсиор».
— Слыхала.
— Удивительная вещь, это твое домашнее образование. Прямо как память твоего дяди — иногда сработает.
— На этот раз сработала, — горько сказала Энн.
— Да. Кстати, что с ним случилось?
— Не знаю. Он ушел. Но почему бы ты стал как тот малый в «Эксцельсиор»? Ты бы начал бродить со знаменем?
— Я бы пропал в пурге. На следующее утро сенбернары нашли бы меня под снегом. Я бы лежал, безжизненный и прекрасный.
— Ну уж прекрасный!
— Ты так считаешь?
— Определенно. И слава Богу.
— Что ж, может быть, ты права. Хотя ты видишь меня не в лучшем виде. Мужчина, которого прихлопнули, как муху, теряет часть привлекательности. И все же я тебя понял. Простое, честное лицо и ничего боле.
— Правильно.
— Бедные девушки. Мечтают о Прекрасном принце, а получают кого-то вроде меня.
— Я не жалею.
— Ничуть?
— Ничуть.
— Энн, мой ангел, — сказал Джеф с чувством. — Если бы ты знала, какой ты ангел, ты бы не поверила.
Объятие, последовавшее за этими словами, одобрил бы сам лорд Аффенхем. Наконец Энн высвободилась из рук Джефа. Вид у нее был немного задумчивый. Она вздохнула.
— Знаешь, — сказала она, — жизнь сурова.
Джеф не мог с этим согласиться.
— Ничуть. Не желаю ничего слышать против жизни. Она прекрасна. О чем ты?
— Моллои уехали с нашими бриллиантами.
— Ну и что?
— Ты не расстроен?
Джеф взглянул озадаченно.
— Не понимаю. Ты сказала, что любишь меня?
— Да, припоминаю что-то такое.
— И выйдешь за меня замуж?
— Да.
— И ты думаешь, что я буду убиваться из-за каких-то бриллиантов?
— Я просто сказала, что жаль. Разве ты не предпочел бы жену с приданым?
— Ты знаешь, что такое приданое?
— Конечно.
— Удивительно. Домашние уроки истории, классической литературы…
— Так предпочел бы?
— Жену с приданым? Конечно, нет. Что деньги? Не будь у нее ни гроша, честная, милая английская девушка достойна составить пару знатнейшему из людей страны.
— Счет в банке не помешает английской девушке быть такой же честной и милой. При всей любви к дяде Джорджу я бы с радостью огрела его банкой по голове.
— Милости прошу. Вот и он. Уверен, у него отыщется еще банка.
Лорд Аффенхем всегда ступал тяжело, и глаза у него нередко были стеклянные, но сейчас Джефу показалось, что походка его еще тяжелее обычного, а глаза — еще стекляннее. В целом (если не считать того, что лицо его было покрыто угольной пылью, не вполне уместной на траурной церемонии), он выглядел так, словно только что похоронил лучшего друга.
Энн, как любая женщина, заметила прежде всего телесный изъян.
— Милый, что ты сделал со своим лицом? — вскричала она.
Взгляд лорда Аффенхема из стеклянного стал горящим. Было ясно, что его гнетут какие-то тягостные воспоминания.
— Это не я, а подлая тварь Трампер. Он кидался в меня углем.
— Углем? — удивилась Энн.
— Углем очень удобно кидаться, — заверил Джеф. — Вообще полезная вещь. А за что? Или он не объяснил?
— Ему не понравилось, что я целую миссис Корк.
Весь вечер Энн не покидало ощущение, что она спит и видит сон; сейчас оно еще усилилось.
— Ты поцеловал миссис Корк? Зачем?
— Я хотел, чтобы она вышла за меня замуж.
— И естественно, — объяснил Джеф, — твой дядя ее поцеловал. Когда хочешь на комто жениться, поцелуй — первое дело. Взять хоть нас с тобой. Если б ты меня не поцеловала, я, может быть, и не сделал бы тебе предложения. Я был на перепутье.
Энн строго взглянула на него.
— Не знаю, сознаете ли вы, Дж. Дж. Миллер, — сказала она, — что вам грозит серьезная опасность снова услышать от меня «Да?».
— Ты уже попробовала и видишь, что вышло. Я совсем не то жалкое существо, которое сжималось под твоим взглядом сегодня вечером. Ты не представляешь, как смелеет человек, узнав, что ты его любишь. — Он повернулся к лорду Аффенхему. — Не обращайте внимания. Любовная воркотня. Мы помолвлены.
— Лопни кочерыжка. Неужели?
— Да. Она одумалась. Миссис Корк, насколько я могу заключить по вашему виду, нет. Что случилось? Не смогли ее уломать?
— Все пошло не так. Я открыл дверь, она вышла, я ее поцеловал.
— Вам не пришло в голову сказать, что вы и есть пропавший лорд Аффенхем?
— Нет. А что?
— Она могла удивиться, что ее целует дворецкий.
— Об этом я не подумал. — Лорд Аффенхем понимающе кивнул. — Вот, наверное, почему она решила, что я пьян, и велела пойти проспаться.
— Наверное, поэтому.
— Да это и неважно, потому что она выходит за Трампера. Оттого он и кидался в меня углем. Кончилось тем, что она меня уволила. Сказала, ей плевать, что там в договоре, и если лорд Аффенхем подаст на нее в суд, она обратится в Палату Лордов. Впрочем, вряд ли я стану с ней судиться. Было бы из-за чего.
Энн, которая столкнулась с обычной трудностью, подстерегавшей в диалогах Аффенхем-Миллер, воспользовалась короткой паузой, чтобы вставить слово.
— Бедная Энн! — сказала она. — Бедное маленькое дитя. Что ждет эту милую девушку с чокнутым мужем и полоумным дядей. Джеф?
— Да, моя радость?
— Поскольку ты кажешься мне чуть более нормальным, чем дядя, не объяснишь ли ты, что здесь происходит?
— Объясню. Ты видишь перед собой, — начал Джеф, — белейшего человека в мире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25