Вместе с Алисон и Логаном, заглядывающими в дверь из-за ее спины, Марианна смотрела на переливающуюся через край воду.
Джо в ванне не было. Его в ней не было!
Облегчение придало ей силы. Она нагнулась и повернула вентиль, перекрыв воду, затем вытащила пробку из отверстия сливной трубы.
Холодная вода?
Зачем ему...
Оборвав мысль, Марианна взглянула вверх, на открытое окно. Она дрожала от холода: вместе с ветром в ванную летел и снег.
— Его комната, Алисон, — скомандовала она. — Посмотри, нет ли его там! Сейчас же!
Алисон повернулась и бросилась через холл в комнату Джо.
Марианна потянулась через ванну, пытаясь закрыть окно, но не смогла этого сделать, оно не поддавалось. В этот момент вернулась Алисон.
— Его там нет, мама! Вся его одежда свалена кучей на полу, а он ушел.
Марианна почувствовала, как ее вновь захлестывает паника. Окинув безумным взглядом небольшую комнату, она заметила махровый халат Джо, который по-прежнему висел на крючке с внутренней стороны двери.
Нет!
Это невозможно! Он не мог выбраться из окна абсолютно голым, когда на улице завывает снежная буря! Он сумасшедший? Пока вода, образовав воронку, уходила в сливное отверстие, она вновь потянулась к окну, безуспешно пытаясь выглянуть наружу и разглядеть что-то в ослепляющей снежной круговерти. Она знала, что это бесполезно. Если Джо ушел достаточно давно, так что ванна успела переполниться через край, то вряд ли он будет находиться так близко от дома, чтобы она смогла его увидеть.
Сбежав по ступенькам вниз, Марианна подошла к входной двери, открыла ее и шагнула на крыльцо.
— Джо! — позвала она, напрягая голос, чтобы перекричать завывания ветра. — Джо, где ты? Вернись! — Она уже хотела сбежать с крыльца, испытывая непреодолимое желание броситься сквозь буран и найти Джо, когда услышала, как из холла ей кричит Алисон.
— Мама! Что ты делаешь?
Обезумев от горя, Марианна повернулась и посмотрела на дочь. Хотя она была всего лишь в нескольких ярдах от крыльца, то едва видела Алисон.
— Мама, вернись! — умоляла Алисон. — Ты заблудишься! И замерзнешь!
Марианна колебалась, разрываясь между необходимостью найти Джо и сознанием того, что Алисон права. Еще несколько ярдов, и дом исчезнет из виду, скроется за снегом, и она будет часами бродить вокруг, но так и не отыщет его.
Ее охватило ощущение безнадежности. Подавив готовые вырваться наружу рыдания, она, шатаясь, побрела к крыльцу.
— Что происходит с Джо, мама? — спросила Алисон, закрывая за Марианной дверь, едва та вошла в дом. Когда девочка заговорила вновь, голос ее дрожал от страха. — Дети в школе правы? Он сумасшедший?
Марианна, прислонившись к косяку, пыталась собраться с мыслями, обдумывая, какой шаг ей следует теперь предпринять. Полиция! Она должна позвонить в полицию.
Проигнорировав вопрос Алисон, Марианна бросилась в кабинет, сняла телефонную трубку и поспешно нажала три аварийных цифры на клавиатуре аппарата.
Еще не закончив набирать номер, поняла, что в телефонной трубке не слышно вообще никаких звуков.
Теперь Джо не было дома, и телефон не работал.
* * *
Мужчину вел сквозь снежную бурю животный инстинкт. Лес был ему знаком, а сам он так свободно ориентировался в темноте, что даже буран почти не мешал его движению вперед. Он оставил раненую волчицу в расщелине, уверенный, что, даже если не вернется за ней, она выживет. Рана ее была чистой, и через день зверь сможет подняться на ноги, правда, будет сильно прихрамывать, но тем не менее прокормит себя. Спокойный за ее безопасность, он упорно двигался, срезая угол, по горному склону вниз, в направлении Волчьего ручья. Идти стало проще, когда он до него добрался. Все, что ему нужно было делать, это двигаться вдоль русла — маршрут, которым он часто пользовался все эти годы, обходя территорию, которую подсознательно определил как свою собственную.
Маршрут, которым он шел в ту ночь, когда в лагере погиб человек, — непреодолимое желание напасть охватило его, как только взошла луна. Он пытался подавить это чувство, обойти лагерь стороной, но, вместо этого, спрятался в засаде, и, держась поодаль от горящего костра, наблюдал, как двое людей обнимаются в отблесках пламени.
Они обнимались и прижимались друг к другу так, как это было в его смутных воспоминаниях, которым, как он давно уже понял, никогда не суждено повториться. Он одинок и будет одиноким до конца своей жизни.
Один.
Один, и никого рядом, кроме волчицы.
Почему признало его животное? Как волчица поняла его много лет назад, когда он и сам не мог разобраться в том, что с ним происходит?
Или от него уже исходил запах?
Или этот запах — роковой дух уже тогда пробуждавшегося в нем дикого зверя — начал проникать сквозь поры его кожи?
Может быть, поэтому она почувствовала, что его нечего бояться?
Она припала к земле около него в ту ночь в лагере, молча выжидала вместе с ним, молча наблюдала, как он борется с самим собой, заставляя себя уйти в лес, оставить мужчину и женщину наедине друг с другом.
Он не сумел этого сделать, ибо слишком сильным был его охотничий инстинкт.
Настолько сильным, что его невозможно было преодолеть.
И в конце концов, поддавшись этому непреодолимому стремлению, он напал.
Палатка в его руках разорвалась, подобно папиросной бумаге, а сам мужчина...
Он гнал прочь воспоминания, желая вычеркнуть из памяти то, что совершил, но понимал, что не сможет.
Они будут преследовать его, мучить, до тех пор, пока он не умрет.
Скоро.
Но не сейчас.
Не раньше, чем он еще раз поговорит с Джо.
Он быстро миновал лагерь и двинулся вдоль русла вниз, пока ручей не обрушился с горных круч на дно долины, где течение его замедлилось и он спокойно нес свои воды по извилистому ложу. И был прекрасен в сумрачном послеполуденном свете: серебристая лента среди наметенных ветром снежных сугробов, каждая ветка растущих по его берегам деревьев усыпана сверкающими кристалликами инея.
На свежевыпавшем снеге не было видно никаких следов, от сильной метели спрятались даже лесные звери. Когда буря стихнет, и воздух вновь станет неподвижным, они выберутся из своих нор, разбегутся по пушистой белоснежной поверхности, оставляя за собой глубокие следы, настолько четкие, что любой хищник сможет без труда выследить их.
Наконец он свернул в сторону от ручья и проскользнул между деревьями, направляясь к жилищу. Находящийся всего в сорока ярдах, дом был полностью скрыт за пеленой кружащегося в водовороте снега.
Он был уже в двадцати ярдах, когда услышал крик.
«Джо! Джо, где ты? Вернись!»
Мужчина бросился бежать, двигаясь в направлении звука, и наконец увидел четкие контуры дома, в окнах горел свет, входная дверь открыта.
Он остановился, скрытый снежной круговертью, боясь подойти ближе и обнаружить свое присутствие.
Он видел, как Марианна Карпентер, беспомощная перед силой бури, пошатываясь, вернулась под прикрытие дома. Когда входная дверь закрылась, он понял, что произошло.
Где-то здесь, в послеполуденной мгле Джо разыскивает его.
Мужчина наклонился ниже, чувства его обострились, тело напряглось: он пытался обнаружить хоть какой-нибудь намек на то, где мог находиться мальчик. Наконец вновь двинулся в путь, медленно обходя дом, стараясь держаться от него на приличном расстоянии, чтобы остаться невидимым для любого смотрящего из окна. В конце концов он достиг двора, разделяющего дом и поле, впереди неясно вырисовывался сарай.
Одна из его дверей была приоткрыта — мешал нанесенный ветром снежный сугроб.
Зная теперь, где находится Джо, мужчина с грациозностью животного в несколько прыжков пересек двор и проскользнул в оставленную приоткрытой дверью щель.
Глаза его быстро привыкли к тусклому освещению. В стойлах три лошади судорожно отпрянули от калиток, отделяющих их от широкого прохода в середине сарая, инстинктивно чураясь странного человека, вторгшегося в их владения. Бук и Фриц беспокойно заржали, а Шейка встала на дыбы и забила передними копытами, защищаясь от опасности, которую учуяла.
Мужчина не обращал внимания на лошадей, он уловил запах, исходящий сверху, с сеновала.
Джо.
Он бесшумно двинулся вперед, поднялся по приставной лестнице и мгновение спустя оказался на чердаке.
Джо сидел, прислонившись спиной к дверям в самом конце чердака, глубоко зарывшись в сено, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Когда мужчина приблизился, мальчик вздрогнул, взглянул на него, голова его дернулась, в глазах промелькнул испуг.
Мужчина опустился рядом, протянул свою грубую руку и коснулся щеки Джо, точно так же, как сделал в то утро, когда мальчик подошел к нему в лесу недалеко от хижины.
— Не бойся, Джо, — произнес он низким голосом. — Я не причиню тебе вреда. Я никогда не причиню тебе вреда.
Джо посмотрел на мужчину, глаза его расширились, исказилось лицо. Все тело Джо сотрясалось, хотя он вовсе не испугался мужчины, который присел перед ним на корточки. Дрожь была вызвана не холодом в сарае, а чем-то совсем другим — страхом от зародившихся глубоко внутри ощущений, переросших с появлением мужчины в тревожное беспокойство.
— Ч-что со мною происходит? — спросил Джо. — Почему я такой?
Мужчина не произнес ни слова, пытаясь побороть желание сейчас же положить конец страданиям Джо. Но он не мог, хотя и был уверен, что это лучший выход.
— В этом виноват я, — наконец прошептал мужчина, слова застревали в горле. — Во всем виноват я, Джо. Но я не зная... клянусь тебе, не знал.
— Не знали о чем? — спросил Джо, не понимая.
— Я пытался рассказать им, — произнес мужчина. — Я спустился поговорить с ними, чтобы они смогли тебе помочь. В тот день это было бы безопасно. Луны не было, и я чувствовал себя хорошо. По-настоящему хорошо. Но когда вошел в сарай, лошадь испугалась...
Внезапно Джо понял.
— Мой папа, — прошептал он. — Вы убили моего папу! — Он стал подниматься на ноги, но сильные пальцы мужчины сжали обнаженное плечо мальчика, потянув его вниз.
— Я хотел поговорить с ним, Джо... хотел рассказать ему, что с тобой происходит. Я хотел, чтобы он перестал обижать тебя, прекратил проделывать с тобой то, что он делал. — Голос его задрожал и сломался. — Я думал, если он узнает, может быть, сможет помочь тебе.
— Он ненавидел меня, — шепотом проговорил Джо. — Он всегда ненавидел меня. — У него перехватило дыхание, а затем, впервые, он произнес слова, которые не мог сказать никому другому. — Я был рад, когда он умер!
Мужчина, продолжая удерживать Джо, заставил мальчика посмотреть ему прямо в глаза.
— Я убил того мужчину в лагере, Джо. И я убил Билла Сайкеса. Вот почему я здесь. Я должен сказать тебе, что с тобой происходит, Джо. Это начинается. Уже начинается. Ты чувствуешь это, правда, Джо? Пустоту где-то внутри и зудящее покалывание на коже? Разве ты не ощущаешь этого, Джо? Разве ты не испытываешь этого чувства прямо сейчас?
Глаза Джо расширились от удивления, когда он услышал, как этот странный мужчина перечисляет все то, что с ним происходит. Почти непроизвольно он кивнул головой.
— Будет еще хуже, Джо, — шептал мужчина. Голос был едва слышен, но в нем чувствовалась такая сила, что каждое слово будто отпечатывалось в сознании Джо. — Скоро ты станешь похож на меня. Тебе придется скрываться в лесу, Джо. Если тебя кто-нибудь увидит, то захочет убить. С годами тебе будет становиться все хуже и хуже. Ты начнешь охотиться, Джо. Но охотиться не за животными. Ты будешь охотиться за людьми.
— Н-нет... — запинаясь, произнес Джо, но мужчина продолжал говорить, шептать о будущей безжалостности Джо ему в ухо.
— Ты станешь ненавидеть их, Джо. Всех их. Ты будешь красться по ночам, заглядывать в их дома, подсматривать за ними. А затем начнешь убивать их. — Джо попытался что-то сказать, но мужчина продолжал говорить, скорее самому себе, чем застывшему от ужаса мальчику. — Ты не захочешь делать этого. Будешь сопротивляться, но не сможешь остановить себя. Это у тебя в крови, Джо, точно так же, как и у меня. Скоро ты изменишься. Твои ногти превратятся в когти, волосы начнут расти по всему телу. Ты будешь похож на меня, Джо. На меня! Посмотри! — Отпустив Джо, он поднялся на ноги и, разорвав свою рубашку, бросил ее на пол чердака.
С благоговейным страхом смотрел Джо на мощный торс мужчины, на его мускулы, перекатывающиеся под покрытой курчавыми волосами кожей.
— Потрогай их, — прошептал мужчина. — Не человеческие, Джо, какие-то другие, что-то ужасное, Джо.
Будто бы загипнотизированный словами, Джо протянул руку, пальцы его слегка коснулись густых спутанных волос, покрывавших кожу мужчины.
Шерсть.
На ощупь они напоминали шерсть. Если он закроет глаза, то представит себе, что гладит Сторма, такими густыми и мягкими были волосы.
— Это произойдет и с тобой, — услышал он слова мужчины и сразу вспомнил странные волоски, которые росли у него на голове, темный налет, появившийся на нижней части лица.
— Почему? — простонал Джо, голос дрогнул, рыдания перехватили горло.
Руки мужчины обвили мальчика, и он крепко прижал его к себе.
— Потому что я твой отец, Джо, — прошептал он. — Меня зовут Шейн Слэтер, и я твой отец.
Мысли его спутались, и он почувствовал, как внутри разгорается безумие! Было бы так легко покончить с этим кошмаром прямо сейчас, так легко сомкнуть пальцы на горле Джо. Сдавить, рвануть быстрым, резким движением, которое сломает кости мальчишеской шеи — и все будет кончено.
Так легко...
Он ощутил, как напряглись пальцы, представил, как застынет Джо, стоит лишь надавить сильнее.
Единственное, что надо сделать, это передвинуть руки, скользнуть выше, к шее Джо.
В долю секунды все будет кончено.
— Не-е-е-т! — Слово вырвалось из горла Шейна Слэтера наполненным мукой и болью воем. Он отбросил Джо в сторону, шатаясь, подошел к двери сеновала и распахнул ее.
Секунду спустя он ушел, исчез в снежной буре так быстро, будто его никогда здесь и не было.
Но его слова по-прежнему висели в воздухе, запечатлевшись в памяти Джо, эхом отдаваясь в его сознании.
"...твой отец, Джо. Меня зовут Шейн Слэтер, и я твой отец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50