— продолжал допытываться Ваннинг.— Тот, с которым Макилсон вошел сюда. И без которого он вышел.— Игра закончена, — печально сказал Ваннинг. — Я сдаюсь.— Что?— А если я скажу, что сделал с чемоданом, вы замолвите за меня словечко?— Ну… пожалуй… А где он?— Я его съел, — ответил Ваннинг, укладываясь на диван и явно собираясь вздремнуть.Хэттон послал ему взгляд, полный ненависти.Полицейские прошли мимо шкафа, мельком заглянув внутрь. Рентгеновские лучи не обнаружили ничего ни в стенах, ни в полу, ни в потолке, ни в мебели. Остальные помещения офиса тоже обыскали, но безрезультатно.Наконец Хэттон сдался.— Утром я подам жалобу, — пообещал ему Ваннинг. — А в отношении Макилсона воспользуюсь принципом Habeas corpus Habeas corpus (лат.) — здесь: личной неприкосновенности.

.— Иди ты к черту! — буркнул Хэттон.— До свидания.Ваннинг подождал, пока непрошенные гости уберутся, потом, тихонько посмеиваясь, подошел к шкафу и открыл его.Медное яйцо исчезло. Ваннинг пошарил внутри, но без толку.Значение этого дошло до него не сразу. Он повернул шкаф к окну и снова заглянул туда — с тем же результатом.Шкаф был пуст.Двадцать пять тысяч кредитов в облигациях пропали.Ваннинга прошиб холодный пот. Схватив металлический шкаф, он встряхнул его, но это не помогло. Потом перенес в другой угол комнаты, а сам вернулся на прежнее место и принялся внимательно осматривать пол.— Проклятье!Неужели Хэттон?Нет, невозможно. Ваннинг не спускал со шкафа глаз, пока здесь была полиция. Один из полицейских открыл шкаф, заглянул внутрь и снова закрыл. После этого шкаф все время оставался закрытым.Но облигации исчезли.Так же, как и странное существо, которое Ваннинг раздавил. Все это вместе означало, что… Вот именно: что?Он метнулся к видеофону и вызвал Гэллегера.— Что случилось, а? Чего тебе? — На экране появилось худое лицо изобретателя, еще более осунувшееся от пьянства. — У меня похмелье, а тиамин кончился. А как твои дела?— Послушай, — сказал Ваннинг, — я положил кое-что в твой чертов шкаф и потерял.— Шкаф? Забавно…— Да нет, то, что в него положил… чемодан.Гэллегер покачал головой.— Никогда заранее не знаешь… Помню, однажды я сделал…— К черту воспоминания! Мне нужен мой чемодан!— Фамильные драгоценности? — спросил Гэллегер.— Нет. Там были деньги.— С твоей стороны это было неразумно. Ты знаешь, что с сорок девятого года не разорился ни один банк? Вот уж не думал, Ваннинг, что ты так скуп. Хотел иметь деньги при себе, чтобы перебирать их своими загребущими лапами, да?— Ты снова пьян!— Нет, только стараюсь напиться, — уточнил Гэллегер. — Со временем у меня выработался иммунитет к алкоголю, и чтобы напиться, мне нужно ужасно много времени. Из-за твоего звонка я отстал на две с половиной порции. Нужно приделать к органу удлинитель, чтобы разговаривать и пить одновременно.— Мой чемодан! Что с ним случилось? Я должен его найти!— У меня его нет.— А ты можешь сказать, где он?— Понятия не имею. Выкладывай подробности, посмотрим, что можно сделать.Ваннинг последовал совету, правда, из осторожности несколько сократил рассказ.— О'кей, — неохотно сказал Гэллегер. — Ненавижу выдвигать теории, но в исключительных случаях… Мой диагноз обойдется тебе в пятьдесят кредитов.— Что?! Послушай…— Пятьдесят кредитов, — упрямо повторил Гэллегер. — Или разбирайся сам.— А откуда мне знать, что ты сможешь вернуть чемодан.— Приходится допустить возможность, что у меня ничего не выйдет. Однако шанс есть… Я должен буду воспользоваться счетными машинами, а это стоит дорого.— Ладно-ладно, — буркнул Ваннинг. — Иди, считай. Без чемодана мне конец.— Меня больше интересует тот карапуз, которого ты придушил. Честно говоря, это единственная причина, по которой я вообще занимаюсь твоим делом. Жизнь в четвертом измерении… — продолжал Гэллегер, вяло поводя руками. Потом лицо его исчезло с экрана, и Ваннинг выключил видеофон.Он еще раз обыскал шкаф, но так и не нашел в нем ничего. Замшевый чемодан словно испарился.Ваннинг надел пальто и отправился в «Манхеттен Руф», где съел ужин, обильно сдобренный вином. Ему было очень жалко себя.Назавтра его жалость к себе усугубилась. Он раз за разом пытался связаться с Гэллегером, но в лаборатории никого не было, так что Ваннинг попусту переводил время. Около полудня ввалился Макилсон. Он был сильно взволнован.— Не очень-то ты спешил вытащить меня из тюрьмы, — с ходу набросился он на Ваннинга. — И что теперь? У тебя найдется что-нибудь выпить?— Зачем тебе? — буркнул Ваннинг. — Судя по твоему виду, ты уже напился. Езжай во Флориду и жди, пока все успокоится.— Хватит с меня ожидалок. Я еду в Южную Америку, и мне нужны бабки.— Подожди, пока можно будет реализовать облигации.— Я забираю половину. Как и договорились.Ваннинг прищурился.— И попадешь прямо в лапы полиции. Ясно, как дважды два.Макилсон был явно не в себе.— Согласен, я совершил ошибку. Но теперь… нет, теперь я буду умнее.— Значит, подождешь.— На крыше в вертолете ждет мой приятель. Я отдам ему облигации, а потом спокойно уйду. Полиция ничего у меня не найдет.— Я сказал, нет, — повторил Ваннинг. — Дело слишком рискованное.— Рискованное оно сейчас. Если они найдут облигации…— Не найдут.— Где ты их спрятал?— Это мое дело.Макилсон занервничал.— Возможно. Но они в этом здании. Вчера ты не мог их никуда сплавить до прихода фараонов. Не стоит искушать судьбу. Они искали рентгеном?— Ага.— Я слышал, что Хэттон с целой бандой экспертов изучает планы здания. Он найдет твой сейф, и я хочу убраться отсюда раньше, чем это произойдет.Ваннинг отмахнулся.— Прекрати истерику. Я тебя вытащил, верно? Несмотря на то, что ты едва не провалил дело.— Это правда, — признал Макилсон, дергая себя за губу. — Но я… — он принялся грызть ногти. — Проклятье, я сижу на кратере вулкана, да еще и на термитнике. Не хочу торчать здесь и ждать, пока они найдут облигации! А от страны, куда я собираюсь смыться, они не смогут потребовать выдачи.— Нужно ждать, — настаивал Ваннинг. — Это твой единственный шанс.В руке Макилсона невесть откуда появился пистолет.— Гони половину облигаций, да поживее. Я тебе не верю. Думаешь, можно бесконечно водить меня за нос? Ну, отдашь или нет?— Нет, — ответил Ваннинг.— Я не шучу!— Знаю. Но у меня нет этих облигаций.— Как это «нет»?— Ты когда-нибудь слышал о возможностях четвертого измерения? — спросил Ваннинг, не сводя глаз с пистолета.— Я спрятал чемодан в особый сейф, который не могу открыть раньше определенного времени.— Гммм… — задумался Макилсон. — А когда…— Завтра.— Хорошо. Значит, завтра ты отдашь мне облигации?— Если тебе так уж невтерпеж. Но советую тебе подумать. Гораздо безопаснее подождать.Вместо ответа Макилсон только усмехнулся через плечо. Когда он вышел, Ваннинг долго сидел не двигаясь. Он был не на шутку перепуган.Дело было в том, что Макилсон был склонен к маниакально-депрессивному психозу и вполне мог убить. Сейчас он испытывал сильный стресс — ему нечего терять. Ну что ж… Следует принять меры предосторожности.Ваннинг еще раз позвонил Гэллегеру, но и на этот раз никто не отозвался. Он оставил для него сообщение и еще раз осторожно заглянул в шкаф. Он был по-прежнему пуст.Вечером Ваннинг явился к Гэллегеру сам. Изобретатель казался пьяным и усталым, впрочем, так оно и было. Он небрежно махнул рукой, указывая на стол, заваленный бумагой.— Ну и задал ты мне работенку! Если бы знал принцип действия этого устройства, я и пальцем бы его не тронул. Садись и выпей. Принес пятьдесят кредитов?Ваннинг молча вручил Гэллегеру деньги, и тот сунул их в «Чудовище».— Хорошо. А теперь… — Он сел на диван. — Начинаем решение задачи стоимостью в пятьдесят кредитов.— Я получу чемодан?— Нет, — решительно ответил Гэллегер. — Я, по крайней мере, не вижу никакой возможности. Он находится в ином фрагменте пространства-времени.— Но что это значит?— Это значит, что шкаф действует как телескоп, но не в видимой части спектра. Это что-то вроде окна. В него можно выйти или просто заглянуть. Это выход в Сейчас плюс X .Ваннинг поглядел на него исподлобья.— Ты мне ничего такого не говорил.— Все, что я до сих пор знаю об этом — чистая теория и, боюсь, ничего больше не будет. Так вот: сначала я ошибался. Предметы, попадавшие в шкаф, не появлялись в ином пространстве, потому что должна существовать некая пространственная постоянная. То есть они не уменьшались бы. Размер — это размер. Факт перенесения куба с гранью в один дюйм, скажем, на Марс не уменьшил бы его и не увеличил.— А как быть с плотностью окружающей среды? Разве предмет не был бы раздавлен?— Конечно, он был бы и остался таким. После извлечения из шкафа он не восстановил бы свои изначальные размер и форму. Х плюс Y никогда не равно XY. Но Х минус Y …— Равно, что ли?— Именно тут собака и зарыта. — Гэллегер начал лекцию за пятьдесят кредитов. — Предметы, которые мы вкладывали в шкаф, путешествовали во времени, причем их скорость не менялась, чего нельзя сказать о пространственных условиях. Две вещи не могут находиться одновременно в одном и том же месте. Следовательно, твой чемодан отправился в другое время: Сейчас плюс X. А что в данном случае значит X, я понятия не имею, хотя подозреваю, что несколько миллионов лет.Ваннинг был ошеломлен.— Так значит, чемодан находится в будущем, отстоящем на миллион лет?— Не знаю, насколько далеко, но думаю, что очень. Слишком мало данных для решения такого сложного уравнения. Я делал выводы, главным образом, с помощью индукции, но результаты совершенно безумные. Эйнштейн был бы в восторге. Моя теория утверждает, что вселенная одновременно сжимается и увеличивается.— Но как это связано…— Движение — понятие относительное, — неумолимо продолжал Гэллегер, — это главный принцип. Разумеется, вселенная увеличивается, расползается, как газ, но вместе с тем ее составные части сжимаются. Это значит, что они не растут в буквальном смысле слова… во всяком случае, не солнца и не атомы. Они просто удаляются от центра, мчатся во всех возможных направлениях… Погоди, о чем это я говорил? Ах да, вселенная, взятая как единое целое, сжимается.— Хорошо, пусть себе сжимается. А где мой чемодан?— Я тебе уже сказал: в будущем. Я дошел до этого с помощью индуктивного рассуждения. Все просто и логично, но доказать ничего нельзя. Сто, тысячу, миллион лет назад Земля — как и вся прочая вселенная — была больше, чем сейчас. И все продолжает сжиматься. Когда-нибудь в будущем она будет вполовину меньше, но мы этого не заметим, потому что и вселенная уменьшится пропорционально.Гэллегер зевнул и сонно продолжал:— Мы сунули в шкаф стол, который оказался где-то в будущем, потому что шкаф, как я уже говорил, это окно в другое время. И на стол подействовали условия, типичные для того времени. Стол съежился после того, как мы дали ему несколько секунд на поглощение энтропии или чего-то там еще. Только вот была ли это энтропия? А, бог ее знает!..— Но он превратился в пирамиду.— Видимо, процесс сопровождается метрическим искажением. А может, это просто оптическая иллюзия. Может, мы просто не так все видим. Сомневаюсь, что в будущем вещи и вправду будут выглядеть иначе — кроме того, что станут меньше, — но сейчас мы пользуемся окном в четвертое измерение, как если бы мы смотрели через призму. Размер действительно меняется, а форма и цвет кажутся иными нашим глазам, смотрящим сквозь призму четвертого измерения.— Значит, мой чемодан попал в будущее, да? Но почему он исчез из шкафа?— А помнишь существо, которое ты раздавил? Может, у него есть приятель? Они могли быть невидимы вне очень узкого… как же его… — ага! — поля зрения. Представь: где-то в будущем — через сто, тысячу или миллион лет ни с того ни с сего появляется чемодан. Один из наших потомков начинает разбираться с ним, и тут ты его убиваешь. Приходят его друзья и забирают чемодан, вынося его за пределы шкафа. Если говорить о пространстве, чемодан может быть где угодно. а вот время здесь — величина неизвестная. Сейчас плюс X. На этом и основано действие сейфа. Ну, что скажешь?— Черт возьми! — взорвался Ваннинг. — И это все, что ты можешь сказать? Значит, о чемодане можно забыть?!— Ага. Разве что ты сам за ним отправишься. Но бог знает, где ты окажешься. За несколько тысяч лет состав воздуха, вероятно, изменится. А может, будут и другие перемены.— Ну, уж не настолько я глуп.Ну и дела! Облигации исчезли, и не было надежды получить их обратно. Ваннинг смирился бы с потерей, зная, что облигации не попадут в руки полиции, но оставалась еще проблема Макилсона, особенно после того, как пуля разбила стекло в конторе адвоката.Встреча с Макилсоном не дала положительного результата: растратчик не сомневался, что Ваннинг хочет его надуть. Когда адвокат выкидывал его из конторы, он ругался и грозил, что пойдет в полицию и признается…Ну и пусть идет, все равно улик никаких. Чтоб его черти взяли! Однако для верности Ваннинг решил засадить своего бывшего клиента за решетку.Впрочем, из этого ничего не вышло. Макилсон дал в зубы посыльному, принесшему вызов в полицию, и удрал. И сейчас Ваннинг подозревал, что тот где-то скрывался, вооруженный и готовый его пристрелить. Вот всегда так с типами, склонными к маниакально-депрессивному психозу.Ваннинг потребовал двух полицейских для охраны — ввиду угрозы для жизни он имел на это право. До поимки Макилсона Ваннинг будет пользоваться их услугами, а уж он позаботится, чтобы охраняли его двое самых крепких парней во всей манхеттенской полиции. Кстати, он имел случай убедиться, что им поручили и дело о замшевом чемодане.Ваннинг позвонил Хэттону и улыбнулся экрану.— Ну, как успехи?— Что вы имеете в виду?— Моих телохранителей и ваших шпиков. Они не найдут облигаций, Хэттон, так что лучше отзовите их. Два дела одновременно — слишком сложно для этих бедняг.— Достаточно, если они справятся с одним и найдут вещественное доказательство. А если Макилсон размозжит вам голову, я плакать не буду.— Встретимся в суде, — сказал Ваннинг. — Вы обвиняете Уотсона, так?— Так. А вы отказываетесь от скополамина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24