Джулия безуспешно пыталась найти нужные слова.
– Но почему? Почему? Ты же сам организовал нападение на Эрикон! Ты…
– О, у меня было множество разных планов, – подхватил Эгид. – У меня появлялись идеи, и я наблюдал за их воплощением в жизнь. Но теперь все изменилось.
Он смущенно отвернулся, словно не был уверен, стоит ли продолжать. Джулия озадаченно глядела на него.
– Не смотри на меня так, – пробормотал он. – Дело не в том, что я бросаю своих сородичей, когда они нуждаются во мне. Я никогда не имел много общего с ними. Не забывай – их доверие завоевал Джейр, а не я.
– Но ты не мог измениться просто так, безо всякой причины! – настаивала Джулия. – Ты не…
– У меня есть веские причины. Ты думаешь, это какая-то уловка, не так ли? Но зачем мне обманывать тебя сейчас, когда ваша сторона терпит поражение, а ты держишь мою жизнь на цепочке у себя на шее?
Джулия невольно подняла руку к груди, где висели линзы дуннарского оружия. Она начинала понимать, что он имеет в виду. Мысленно вернувшись к событиям последних дней, сменявших друг друга с калейдоскопической быстротой, она остановилась на эпизоде в запретном лесу Древних. Там, в объятиях Эгида, она пообещала себе не поддаваться предательской слабости человеческих эмоций, пока Эгид не окажется у нее в руках. Тогда она думала, что даже любовь может прийти – позже. Теперь это время настало.
Эгид наблюдал за ней, и уголки его губ начали медленно приподниматься в улыбке. Его лицо смягчилось и потеплело. Джулия поняла, что знает каждую черточку этого лица и может угадывать любые оттенки его настроения. Он был очень красив, когда улыбался. От дождя его светлые локоны потемнели и приобрели почти скульптурную плотность. Мелкие капельки росы поблескивали в его бороде и на ресницах.
– Ты никогда не станешь доверять мне, да? – спросил он. – Ты никому не доверяешь, даже себе. Меньше всего себе.
– Я могу попробовать, – тихо сказала Джулия, едва узнав собственный голос. Ее пальцы сомкнулись на тонкой цепочке и потянули наружу смертоносное маленькое устройство, хранившее судьбу Эгида. Осознав, что она делает, Джулия опустила голову и некоторое время сидела неподвижно. Все краски отхлынули с ее лица; когда Эгид проследил за ее взглядом, он тоже побледнел. Они сидели в молчании, глядя на порванную цепочку.
Линзы исчезли.
Джулия не верила своим глазам. Где-то в суматохе эвакуации или при отступлении из города она потеряла их. Это могло случиться в любом месте: во дворце, по дороге, в этих зеленых холмах. Где угодно. Может быть, сейчас кто-нибудь поднимает линзы, рассматривает их и ради интереса нажимает черную кнопку. В любой момент, начиная с этого, Эгид может умереть.
Утрата влекла за собой много катастрофических последствий, но в мыслях Джулии оставалось место только для одного. Все чувства, которые она испытывала к Эгиду – недоверие, презрение, невольное восхищение, – неожиданно выкристаллизовались в единое целое. Ее защитные барьеры рухнули, и она с необыкновенной ясностью осознала, что меньше всего на свете хочет смерти Эгида.
Они смотрели друг на друга в оглушительной тишине. Сейчас их ничто не разделяло: ни х'вани, ни Лайоне, ни абстрактные идеалы, ни смертельная вражда. За все время их знакомства лишь несколько моментов имели настоящее значение: на облаке под звездным небом, во время танца на застывшем озере и после беседы с Древними в священном лесу Эрикона. В остальное время это были какие-то чужие люди, а не они.
Для Джулии это был момент почти невыносимой горечи. Возможно, ее защитные барьеры рухнули столь бесповоротно лишь потому, что в глубине души она сознавала: часы ее капитуляции сочтены. Она может предать свои амазонские принципы, но это продлится недолго.
Джулия молча наклонилась и развязала путы на запястьях Эгида. Пока она прикасалась к нему, ей казалось, что она снова находится на облаке, а наверху светят нездешние звезды. Но прежде чем кто-либо из них успел сказать хоть слово, снизу послышался голос императора.
– Джулия, я собираюсь спуститься, – позвал он. – Х'вани приближаются к нашему арьергарду. Подожди здесь, девочка. Я дам сигнал, когда ты мне понадобишься.
Джулия медленно вышла из мечтательного оцепенения, лишь сейчас осознав, до какой степени она забылась. Император с частью своей свиты поскакал к долине. Она смотрела на удаляющуюся кавалькаду, развевающиеся плащи и косые струи дождя, размывавшие картину. Еще дальше она могла видеть, как передовые части х'вани вступили в бой с имперской гвардией. Вокруг одного из сверкающих орудий, чей секрет был получен от андареан, внезапно возникла паника: люди разбегались в разные стороны. Джулия поняла, что дуннарское оружие собирает первую жатву в рядах противника. Первую, но не последнюю.
Она повернулась к Эгиду. Он серьезно смотрел на нее, сцепив руки на высокой луке седла. Сейчас они мало что могли сказать друг другу. Возможно, время для слов еще не наступило.
Джулия подъехала ближе к нему. Они неподвижно сидели в седлах, соприкасаясь коленями, и смотрели, как император спускается с холма.
Столкновение в долине началось. Во главе армии х'вани можно было различить огромную фигуру, чья рыжая шевелюра и борода служили знаменем для наступающих сил противника. Громоподобный рев Джейра время от времени доносился до них, перекрывая усиливающийся грохот сражения. Но большей частью они ничего не слышали. Ветер тоже усилился: он свистел в ушах и уносил вдаль крики сражающихся.
В боевых рядах х'вани наступило смятение. Люди падали наземь без какой-либо видимой причины. Дуннарское оружие действовало, поражая одного командира за другим, но звучный голос Джейра и неотразимая, убеждающая сила его присутствия поддерживали порядок среди испуганных солдат.
Внезапно Джулия поняла, что дуннарское оружие не поможет империи. Его основной целью было устранение лидеров х'вани, командующих войсками и подразделениями. Но оно не могло поразить Джейра. Избавленный от слабостей человеческой плоти, андроид был почти неуязвим и практически бессмертен. Пока он остается на ногах, х'вани не дрогнут даже перед угрозой таинственной безмолвной смерти, косившей их ряды.
Джейр станет легендой – возможно, даже божеством для своих преданных последователей. Надежды империи таяли на глазах. Если бы Джулия объявила о происхождении Джейра до начала сражения, х'вани могли бы дрогнуть, но теперь они стояли насмерть.
Знакомый голос рядом с Джулией эхом отозвался на ее мысли.
– Как странно, – произнес посланец с Дуннара. – Странно, что среди них не нашлось ни одного человека, который мог бы послужить для них таким же олицетворением силы и мужества, как это существо, сделанное из металла.
Что-то в тоне его голоса заставило Джулию резко повернуться, едва не сбросив ллара, no-прежнему сидевшего у нее на коленях. Посланец наблюдал за сражением в долине. Его странная голова с узким черепом четко выделялась на фоне тяжелых грозовых облаков. Холодный ветер бил ему в лицо, но огромные полупрозрачные глаза даже не сощурились под напором стихии. Джулия зачарованно изучала это лицо: клювообразный нос, узкая, жесткая складка губ, застывший взгляд. От него веяло почти невыносимым высокомерием и отчужденностью.
Джулия тяжело сглотнула. Она слышала этот голос раньше, при странных обстоятельствах. Память услужливо предлагала ей картины недавних событий. Этот спокойный, монотонный голос, произносивший…
Внезапно она поняла. Она слышала этот голос в храме Древних.
Посланец с Дуннара медленно повернул голову, и взгляд его огромных ясных глаз встретился с ее взглядом. Он улыбался.
– Да, – просто сказал он.
Впоследствии эта интерлюдия казалась ей галлюцинацией, призрачной сценой, разыгранной на фоне надвигающееся бури. Но в то мгновение, когда она узнала голос, восприятие реальности было четким и ясным, особенно сильным потому, что она не могла связно думать или говорить. Все вокруг растворилось в ошеломительной вспышке осознания. Посланец с Дуннара вообще не был человеком. За его иллюзорным обликом скрывалось нечто невообразимое, и…
– Да, – повторил он, повернувшись к Эгиду с улыбкой, словно приклеенной к тонким губам. – И ты тоже.
Джулия не знала, как долго они сидели в молчании, пока холодный ветер свистел вокруг, а две армии внизу сходились в смертельной схватке. Ей казалось, что она больше никогда не заговорит. Она даже не могла повернуть голову к Эгиду для утешения и поддержки.
– Каждый из вас пришел к нам за помощью, – продолжал посланец. – И каждый получил ответ. Но вы и ваши народы уже слишком далеко ушли по тропе, которой следуют все человеческие существа. Оставался один короткий промежуток времени, когда вы могли спастись, но чувства обманули вас. Теперь это время прошло.
Каждая раса рано или поздно приходит к своему концу. Так было с тех пор, как люди впервые завоевали Галактику. Каждый народ несет в себе семена собственного уничтожения. Немногие видят путь к спасению, но почти всегда большинство заставляет их молчать. Тем не менее каждая раса имеет свой шанс.
Он сурово посмотрел на темные массы войск в долине. Картина сражения начала заволакиваться пеленой тумана. Когда он заговорил снова, гром его голоса был подобен глухим раскатам в потемневшем небе.
– Каждый народ копает себе могилу, – сказал он. – Мы устали от людей, вечно предающих свои лучшие помыслы и попадающих в одну и ту же ловушку. – Его длинный палец указал на долину, – Как видите, это случилось снова.
Опять наступила тишина, нарушаемая лишь отдаленными звуками битвы. Могучий голос Джейра медной трубой звучал над сражающимися, но звук его исходил не из человеческого горла. Джулия продолжала сидеть без движения, радуясь живому присутствию Эгида. Сердце дрогнуло в ее груди, когда она увидела, как лицо посланца повернулось к ней. Он задумчиво посмотрел на нее.
– Ты уже привела в движение те силы, которые уничтожат империю Лайоне. Ты обратилась к нам от имени своей расы и получила то, что хотела. Теперь ничто не может изменить это.
Посланец повернулся к Эгиду. Его огромные глаза напоминали две капли дождя – такие же холодные, прозрачные и нечеловеческие.
– Ты, – продолжал он, – ты дал своему народу вождя, сделанного из стали, и теперь ничто не остановит их решимость следовать за ним. Он приведет их к гибели. Как странно…
Посланец помедлил и посмотрел на Эгида и Джулию с выражением, напоминавшим озадаченное любопытство.
– Какие вы странные существа, люди! С каким упорством вы обращаете друг против друга оружие своего уничтожения! Вы сделали свой выбор, но возможно, главный выбор был сделан задолго до вашего рождения. Ваши праотцы сделали этот выбор, и вы, будучи существами из плоти и крови, могли лишь следовать по проторенному пути. – Он вздохнул. – Но конец остается неизменным, и он уже близится.
– Должно быть, вы задаетесь вопросом, кто победит сегодня, – продолжал он, вглядываясь в туман, уже почти скрывший сцену сражения, – Могу ответить: никто. Человечество завершило свой путь в этой Галактике. До него были другие, они шли своим путем, не использовали предоставленные им возможности и сгинули. Теперь мы устали от людей. О, вы можете влачить свои последние дни на других планетах. Мы не собираемся истреблять человечество, люди сами об этом позаботятся. Но здесь, на нашей священной планете, ваше присутствие отныне нежелательно.
Он последний раз повернулся к звукам битвы в тумане – крикам, приглушенному реву орудий, вспышкам бластеров и огненным стрелам лазеров. Потом он тряхнул поводьями и развернул свою лошадь к опушке леса, где дождь уже начинал шелестеть в ветвях деревьев.
– Мы возлагаем большие надежды на новую расу, которая придет следом, – сказал он и протянул руку.
Что-то зашевелилось на коленях у Джулии. Она машинально опустила голову и Посмотрела вниз. Ллар смерил ее бездонным взглядом, в котором запечатлелись мудрость и достоинство его расы. Его огромные серьезные глаза очень напоминали глаза посланца. Затем он спрыгнул на землю быстрым, текучим движением и побежал по сырой траве к лесу.
Сама не зная, почему, Джулия подняла голову. Она не удивилась, снова увидев вершины темных стен храма Древних, нависающих над кронами деревьев. Когда она огляделась по сторонам, посланец и ллар бесследно исчезли.
– Думаю, теперь нам нужно спуститься вниз, – сказала Джулия и протянула руку. Эгид повернул к ней просветленное лицо с ярко сияющими голубыми глазами. Его губы едва заметно шевельнулись в намеке на улыбку, теплые мозолистые пальцы сжали ее ладонь.
– Думаю, да, – ответил он.
Джулия испытывала ни с чем не сравнимое ощущение, как будто за последние десять минут в течении ее жизни образовалась зияющая пустота. Она хорошо помнила, что происходило в это время, пока божество обращалось к ним, лишившимся дара речи и даже мыслей. Еще она знала, что никогда этого не забудет – и никогда не станет говорить об этом с Эгидой. Но случившееся все равно казалось нереальным. Человеческий разум устроен таким образом, что не может примириться с окончательным поражением, даже если вердикт прозвучал из уст божества. Во всяком случае, Джулия не могла этого сделать. Казалось, все произошло в другом измерении бытия, во вневременном промежутке, который следовало стереть из памяти, чтобы сохранить рассудок.
И, однако, подумала она, если это правда – если она сама привела в движение жернова судьбы, перемоловшие все ее надежды, – у нее все-таки остается одно утешение. Благодаря ей жизнь Эгида была отдана на волю случая, но если бы он не подвергался смертельной опасности, то, возможно, она так и не научилась бы ценить его жизнь. Глядя на легкую улыбку, кривившую уголки его губ, Джулия понимала, что он разделяет ее мысли. По крайней мере, теперь они могли прожить каждую оставшуюся минуту так же ярко и полно, как целую человеческую жизнь.
По-прежнему держась за руки, они медленно спускались по склону холма. Они почти не различали сцену сражения в долине, но зычный голос Джейра, властный и торжествующий, доносился до них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21