– Есть путь попроще; через русло реки, – ответила она, – но вы должны еще раз пройти по долине чудовищ.
– Я боюсь за детей, – сказал я.
– Страх никогда не подберется к ним близко, – возразила она.
Мы вышли из дома. Звери стояли и ждали у дверей. Оди уже забрался на шею одного из тех, кому предстояло везти на себе принцессу. Я сел на коня Лоны, а Мара принесла тело девочки, и я взял его на руки. Когда она снова вышла наружу с принцессой, дети вскрикнули от восхищения: Мара больше не была укутана! Заглядевшись на нее, очарованные мальчишки забыли принять принцессу из ее рук, но слоны, нежно обвив Лилит своими хоботами, один вокруг тела, а другой вокруг коленей, с помощью Мары уложили ее себе на спины.
– Почему принцесса хочет уйти отсюда? – спросил маленький мальчик. – Ей было бы хорошо, если бы она осталась здесь!
– Она и хочет, и не хочет уйти: а мы ей помогаем, – ответила Мара. – Она здесь не сохранит в себе то хорошее, что у нее есть.
– А что вы ей помогаете сделать? – продолжил малыш.
– Я помогаю ей попасть туда, где ей помогут лучше и больше – ей помогут разжать ее руку, которую она не открывала тысячи лет.
– Так долго? Тогда она должна была научиться обходиться без нее. Зачем ей теперь ее открывать?
– Она держит в ней то, что ей не принадлежит.
– Пожалуйста, леди Мара, нельзя ли нам взять немного вашего черствого хлеба в дорогу? – сказала Лува.
Мара улыбнулась и принесла им четыре хлеба и огромный кувшин воды.
– Мы будем есть его в пути, – сказали дети. Но воду они сразу выпили с удовольствием.
– Я думаю, это сок для слонов, – заметил один из них. – Он делает меня таким сильным!
Мы отправились в путь, и Госпожа Скорби пошла с нами, и была она прекраснее, чем солнце, а за ней шла белая леопардиха. Я думал, что Мара собирается только проводить нас до тропинки через каналы, но вскоре обнаружил, что она всю дорогу собирается пройти с нами. И тогда я спешился, чтобы она могла ехать верхом, но она не послушала меня и шла рядом.
– Мне ведь нечего нести, – сказала она. – Я пойду с детьми.
Это было прекраснейшее утро; солнце ярко светило, дул чудесный ветер, но и то и другое не делало пустыню более уютной, так как там не было воды.
Мы с легкостью пересекли каналы, дети всю дорогу увивались вокруг Мары; но до захода солнца мы так и не успели добраться до гребня горы над грязной норой. Затем я заставил детей забраться на слонов, так как до восхода луны было еще далеко, и я не мог сдержать некоторой тревоги за них.
Госпожа Печали возглавила процессию с моей стороны; слоны шли за ней – двое в центре несли принцессу; леопардиха шла сзади. И лишь только мы достигли границы долины страха, выглянула Луна и осветила низменность, которая тихо и спокойно лежала перед нами. Мара ступила туда первой. Ни одним движением не ответила долина ни ее шагам, ни шуму копыт моего коня. Но стоило ступить на эту землю слонам, которые несли на себе принцессу, как земля, только что казавшаяся твердой, забурлила и заволновалась, и появился целый выводок тварей адского гнезда. Чудовища поднимались со всех сторон, и каждое из них вытягивало шею; они тянулись клювами и когтями, разверзали пасти. Их длинноклювые головы, ужасные челюсти, бесчисленные узловатые щупальца тянулись вслед Лилит. Она лежала в агонии, или была парализована страхом, и не смела хотя бы шевельнуть пальцем. Я сомневаюсь в том, что эти ужасные твари когда-либо видели детей, но ни одна из них, конечно, не попыталась дотронуться до ребенка; ни один из омерзительных членов этой компании не сунулся, чтобы проникнуть сквозь строй маленьких телохранителей принцессы, чтобы добраться до нее.
– Малютки! – крикнул я. – Держите своих слонов поближе к принцессе. Не бойтесь, они не дотронутся до вас!
– Что дотронется до нас? Мы не понимаем, чего нам нужно не бояться! – ответили они; и я понял, что они даже не подозревают ничего о тех выродках, которые роятся вокруг них.
– Тогда не обращайте внимания, – ответил я, – только держитесь поближе.
Их защищало то, что они не видели! Они были не в состоянии увидеть, и это служило им защитой. То, чего они ни при каких обстоятельствах не могли испугаться, не могло нанести им какой-либо ущерб.
Но я-то насмотрелся той ночью на чудищ! Мара на несколько шагов опережала меня, когда между нами показалась и бросилась на тропинку между нами бесплотная голова без тела. Леопардиха, шипя, кинулась на нее откуда-то сзади, между слонами, и схватила было эту голову, но та, корча жуткие рожи и испуская тошнотворные вопли, быстро вывернулась, вырвалась и зарылась в землю. На руках я держал мертвую девочку, и она берегла меня от страха; я безразлично рассматривал чудовищ. Должен сказать, однако, что мало где еще можно увидеть столько омерзительных тварей сразу!
Мара по-прежнему ехала впереди меня, а леопардиха теперь шла за ней по пятам, мелко дрожа, потому что было очень холодно, когда внезапно земля впереди и слева от меня стала вспучиваться, и низкая подземная волна подкралась к нам. Она росла выше и подкрадывалась ближе, оттуда вывернулась жуткая голова с какими-то сверкающими трубками вместо волос и раскрыла огромный овальный рот, пытаясь добраться до меня. Леопардиха бросилась на нее, но голова отступила перед ней и исчезла.
Почти прямо под нашими ногами выросла другая голова – огромной змеи со светящимися, переливающимися зрачками в глазах. Снова леопардиха пошла в атаку, и снова ничего не обнаружила. На третье чудовище она кинулась уже в ярости – и снова зря, после чего продолжила путь с угрюмым видом, перестав обращать внимание на разнузданных призраков. Но я сознавал, что они опасны, и спешил пересечь низменность побыстрее, тем более, что Луна вела себя странно. Она только-только взошла, а уже казалось, что вскоре сядет, просто сделав неудачную попытку, и все же я пока еще видел ее заходящую спину во всю ширь. Дуга, по которой заходила Луна, была очень пологой; и вот она стала быстро закатываться.
Мы почти уже выбрались из долины, когда между нами и ее границей поднялась длинная шея, наверху которой, как бутон какой-то адской лилии, торчало нечто, что казалось головой трупа; рот, полный собачьих зубов, был полуоткрыт. Я ехал прямо на него; он отступил, но затем вытянулся вновь. Госпожа уже ступила на твердую землю, но леопардиха, которая была между нами, снова обернулась и вцепилась в глотку чудовища. Я остался там, где был, чтобы присмотреть за слонами, которые с принцессой и детьми выбрались на берег целыми и невредимыми. Затем я повернулся, чтобы посмотреть на леопардиху. И в этот миг Луна села. Мгновение еще я видел, как змея и леопардиха сражались в облаке пыли, а затем темнота скрыла их. Вздрогнув страха, мой конь обернулся и в три прыжка догнал слонов.
Когда мы поравнялись с ними, что-то, похожее на бесформенное желе, укрыло принцессу, и тут же сверху сел белый голубь, вонзая в это нечто свой клюв. Я услышал хлюпающий всасывающий звук и слез с коня. Затем я услышал женский голос; кто-то говорил с Марой, и я узнал этот голос.
– Я боюсь, она умерла, – сказала Мара.
– Я пошлю за ней, и ее найдут, – ответила Мать. – Но почему, Мара, ты до сих пор боишься за нее или за кого-то вообще? Ей не будет вреда от того, что она умерла, делая то дело, которое должна была сделать.
– Мне будет жаль потерять ее, она была хорошей и мудрой. Все же я не хотела бы пользоваться ее жизнью дольше, чем ей отпущено.
– Она ушла, сражаясь с нечестивым, и воскреснет с праведными. Мы очень скоро увидим ее снова.
– Мать людей, – сказал я, хотя все еще не видел ее, – мы пришли к тебе, и нас много, но большинство из нас – Малютки. Примешь ли ты нас всех?
– Вы все – желанные гости, – ответила она, – рано или поздно все будут, как дети, так как все отдохнут в моем доме! Блажен тот, кто уснет юным и по своей воле. Мой муж как раз сейчас готовит ложе для Лилит. Она и не молода, и оказалась здесь не совсем по своей воле, но то, что она все же пришла, действительно хорошо.
Больше я ничего не слышал. Мать и дочь вместе ушли в темноту. Но где-то вдали мы увидели огонек и направились к нему через верески.
Адам стоял в дверях, держал свечу, чтобы проводить нас, и разговаривал со своей женой, которая внутри дома принесла и положила на стол хлеб и вино.
– Счастливые дети! – услышал я ее голос. – Ведь за ними постоянно присматривала моя дочь! Воистину, это же величайшее счастье на свете!
Когда мы добрались до двери, Адам почти весело пригласил нас войти. Он поставил свечу у входа и, подойдя к слонам, взял принцессу на руки, чтобы внести ее внутрь, но она оттолкнула его, а затем, растолкав и своих слонов, встала между ними, выпрямившись во весь рост. Звери отошли от нее в сторону и оставили ее с ним, кто был ее мужем, устыдившись, несомненно, этой ее мрачной непристойности и непокорности. Он стоял, и в его глазах радушие просвечивало сквозь строгость.
– Мы долго ждали тебя, Лилит! – сказал он. Она ничего не ответила ему. Ева и ее дочь подошли к двери.
– Злейший враг моих детей, – прошептала Ева, светящаяся собственной красотой.
– Твоим детям нечего больше ее бояться, – сказала Мара, – она отвернулась от зла.
– Не спеши ей верить, Мара, – ответила Мать, – она обманула множество людей.
– Но ведь ты же откроешь ей зеркало Закона Освобождения, и она сможет войти внутрь и переждать там! Она согласилась разжать свою руку и вернуть то, что в ней держит: неужели Великий Отец не даст ей наследовать ничего из того, что наследуют другие его дети?
– Я не знаю его! – прошептала Лилит, и в голосе ее были страх и сомнение.
– Поэтому ты и выглядишь так жалко! – сказал Адам.
– Я вернусь туда, откуда пришла! – крикнула она и отвернулась, заламывая руки, чтобы уйти.
– Это как раз то, что я хотел для тебя сделать, как раз то место, куда я хотел тебя вернуть – к Нему, от которого ты пришла! Разве и ты не взывала к нему из глубины своих страданий?
– Я взывала затем, чтобы умереть; чтобы избавиться от Него и от тебя!
– Смерть уже здесь и ждет тебя, чтобы отвести тебя к Нему. Ты же знаешь, что ни живое, ни мертвое не задерживается в гостях у Смерти. Одно способствует другому. Я мертв, но увижу твою смерть потому, что я живой и люблю тебя. Тебя тяготит что-то и ты устала; тебе не стыдно так выглядеть? Не принесла ли тебе в конце концов та жизнь, которую ты испортила, только злое? Ты и дальше собираешься жить в вечном позоре? Не стоит ли прекратить все это, вернуться и, наконец, начать жить?
Она молча стояла, склонив голову.
– Отец, – сказала Мара, – возьми ее на руки и отнеси ее на ложе. Там она откроет то, что у нее в руке, и умрет, чтобы вернуться к жизни.
– Я пойду, – сказала принцесса.
Адам повернулся и пошел вперед, указывая дорогу. Запинаясь, принцесса последовала за ним в дом.
Тогда Ева подошла ко мне, туда, где я сидел, держа на руках и прижимая к груди Лону. Она протянула руки и взяла ее у меня, а затем внесла в дом. Я слез с коня, вслед за мной спустились со слонов дети. Конь и слоны дрожали; Мара похлопала их всех, и они улеглись на землю и заснули. Она отвела нас в дом и дала Малюткам отведать хлеба и вина, что стояли на столе. Адам и Лилит стояли там же, вместе, но оба молчали.
Ева вернулась из палаты смерти, куда уложила Лону, и предложила хлеб и вино принцессе.
– Твоя красота убивает меня! Я хочу умереть, а не пообедать! – сказала Лилит и отвернулась от нее.
– Эта еда поможет тебе умереть, – ответила Ева. Но Лилит даже не прикоснулась к пище.
– Если ты не будешь ни есть, ни пить, Лилит, – сказал Адам, – пойдем, я покажу тебе то место, где ты упокоишься с миром.
Он вошел в дверь, которая вела в палату смерти, и принцесса покорно отправилась вслед за ним. Но лишь только она переступила порог, как тут же отдернула ногу и прижала руку к боку, отшатнувшись от вечного холода.
Бешеный порыв ветра, ревя, пронесся над кровлей, и со стоном растаял вдали. Она стояла, побледнев от ужаса.
– Это он! – беззвучно зашевелились впалые щеки: я уловил их слабое движение.
– Кто, принцесса? – шепнул я.
– Великая Тень, – так же тихо ответила она.
– Сюда он войти не может, – сказал Адам, – здесь он никому не причинит вреда. Та власть, что дана мне, по-прежнему и над ним тоже.
– В доме ли дети? – спросила Лилит, и, стоило ей произнести эти слова, как в сердце Евы проснулась любовь к ней.
– Он никогда не осмелится задеть детей, – сказала она. – И ты теперь больше никогда не причинишь зла хотя бы одному ребенку. Свою собственную дочь ты все же отправила ко сну, чудеснейшему из всех, потому что она была уже долгое время мертва – с тех пор, как ты отвернулась от нее. И теперь пусть Смерть загладит то, что ты тогда сделала; и вы уснете вместе.
– Жена, – сказал Адам, – давай прежде уложим спать детей, чтобы она могла увидеть, что они в безопасности.
И он вернулся назад, чтобы позвать их. И только он вышел, принцесса встала на колени перед Евой и сказала:
– Прекрасная Ева, уговори своего мужа, пусть он не убивает меня: тебя он послушает! Я, конечно же, не смогу разжать руку!
– Ты не сможешь умереть, если не сделаешь этого. Если тебя убить, пользы тебе от этого не будет, – ответила Ева. – Но, конечно же, он не будет этого делать! Никто бы не смог тебя убить, кроме Тени; а те, кого он убивает, никогда не знают, что они мертвы, и продолжают жить затем, чтобы выполнять его волю, хотя думают, что это их собственные дела.
– Тогда покажи мне мою могилу, я так устала, что не могу жить больше. Я должна была уже уйти к Тени, и до сих пор никак не могу!
Она все еще не понимала, не могла понять!
Она изо всех сил попыталась подняться, но упала к ногам Евы. Мать всех живущих подняла ее и внесла внутрь.
Я последовал за Адамом, Марой и детьми в палату смерти. Мы пропустили вперед Еву, которая держала Лилит на руках, и вошли вслед за ними.
– Ты не отправишься к Тени, – услышал я голос Евы, когда мы шли за ними, – я до сих пор имею власть над ним.
Тусклый отсвет слабого огонька свечи, которую нес Адам, играл на лицах спящих, а когда он проходил мимо, темнота вновь укрывала их. Даже сам воздух казался мертвым – может быть, оттого, что никто из спящих не дышал им.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39