Анализ же выявляет определенную последовательность исторического развития. Это видно на следующем примере.

Рис. 3. Схема сдерживания
Этот пациент очень страдал от чувства внутренней омертвелости, в отличие от ранее упомянутого нами, который не воспринимал этого состояния. Внешне пациент был чрезмерно вежлив, сдержан и даже величав. Люди со свободной вегетативной подвижностью чувствовали в нем некую ригидность и безжизненность, а у него не было более заветного желания, чем обрести способность «чувствовать мир» и стать «текучим». Характерно-аналитическое высвобождение аффектов его поведения привело к полному реактивированию тех инфантильных ситуаций, в которых образовалась его бесконтактность, а также страстное стремление ощутить себя живым. Одним из явных невротических симптомов этого человека был интенсивный страх объектной любви; он впадал в сильную депрессию, если, целуя женщину, не испытывал немедленной эрекции. Анализ выявил, что помимо этого он испытывал страстное стремление к живому объектному взаимодействию, сильную тенденцию уступать объекту при малейшей провокации. Эта склонность возникла из-за страха собственной ненависти к каждому объекту, к которому он хотел направить свой «поток». Важно заметить, что он страдал нечувствительностью пениса, то есть отсутствием вегетативного контакта. Такие проявления чаще всего встречаются у компульсивных характеров. Их формула «новой жизни», которую они постоянно стремятся начать, связана с чувством, что они не смогут стать «иными», то есть живыми и продуктивными, а не ригидными и безжизненными. Эта формула представляет собой выражение последних остатков вегетативной подвижности и, как правило, сильнейшее побуждение к обретению здоровья. Вернемся к нашему случаю. Когда была устранена нечувствительность пениса, бесконтактность тоже исчезла, появляясь только в тех случаях, когда вновь возникало генитальное отклонение. Эта связь между отсутствием психического контакта и физиологической нечувствительностью, с одной стороны, и психическим контактом и вегетативной возбудимостью, с другой, вытекала из ранней истории пациента. Вот ее краткое изложение.
Пациент испытывал сильное генитальное желание, направленное на мать. Его первые попытки генитального сближения получили отпор. Важно отметить, что мать допускала любой негенитальный контакт — она позволяла лежать рядом с ней, обнимать ее и т. д.; более того, она поощряла подобные контакты. В результате генитальной фрустрации у этого человека развилась сильная агрессивно-садистская позиция по отношению к матери, которая была вытеснена страхом наказания. Он оказался в серьезном конфликте. С одной стороны, он испытывал нежную любовь к матери и стремился к физическому контакту с ней. С другой — ненавидел ее и боялся этой ненависти, как боялся и генитального влечения, опасаясь потерять объект любви. Позже при каждом увлечении женщиной генитальное влечение, которое было более или менее вытесненным, замещалось садистскими импульсами, и это заставляло его отступать. Когда он был ребенком, ему пришлось заглушить ощущения в пенисе, чтобы осуществить вытеснение. Как это удалось — неизвестно. Возможно, агрессивный импульс сдерживал сексуальный и наоборот. Налицо тот факт, что генитальная нечувствительность при наличии эрективной потенции является непосредственным выражением и наиболее важным признаком утраты способности к контакту. Возможно, это не только психический процесс, но и нарушение электрофизиологического функционирования поверхности пениса. Такова рациональная основа актуальной потери ощущений в пенисе. Вот из-за чего возникала его депрессия. Примечание 1945 года. По прошествии времени клинические проявления бесконтактности дали путеводную нить исследованию оргонно-биопсихических отклонений. Отсутствие контакта основано на блокировании подвижности телесного органа (аноргония). В случае нечувствительности пениса кожа не обладает оргонным зарядом, оргонное энергетическое поле сжато; прикосновение к пенису вызывает только тактильные ощущения, но не порождает ощущения удовольствия. Поскольку удовольствие вызывает только заряд на энергетическом Уровне, можно сделать вывод, что блокирование подвижности плазмы выражается отсутствием контакта. В 1942 году при демонстрации оргонного энергетического поля оно успешно заставило светиться нить накаливания. См. также «Биоэлектрические функции удовольствия и тревоги» в «Функциях оргазма».


Итак, феномен бесконтактности возник в то время, когда естественное генитальное влечение пациента вступило в конфликт с ненавистью по отношению к объекту, в результате чего появилась склонность к уединению. Без сомнения можно сказать, что это общий процесс: как только фрустрируются естественные импульсы, направленные на объект, возникает не только тревога как свидетельство ухода в себя, но и теряется контакт. Это верно как для ребенка прошедшего первую интенсивную фазу генитального вытеснения, так и для подростка, который — по внешним причинам или из-за внутренней неспособности — не может найти свой путь к объекту. То же самое происходит в случае очень продолжительных семейных отношений, когда возникает некий ступор или подавленность в генитальных взаимоотношениях, а путь к другому сексуальному удовлетворению перекрыт вытеснением. В подобных случаях мы наблюдаем картину психической подавленности, которая характеризуется покорностью, отсутствием интереса, чувством одиночества и серьезно вредит практической деятельности.
Для того чтобы лучше понять динамику характера, мы должны внести некоторые уточнения в концепцию психического аппарата. Как уже упоминалось выше, между вытесненным и вытеснением (вытесняющими силами) есть пласт бесконтактности, который соответствует сдерживанию, возникающему из-за противопоставления двух импульсов или расщепления (диссоциации) одного и того же импульса (см. рис. 3
Формулируя это определение, мы не отметили тот факт, что невротизированный психический аппарат состоит из неопределенного количества импульсов, часть которых противоположна, а часть расщеплена. Переплетение защитных сил указывает на то, что импульс в глубине панциря может на поверхности исполнять функцию защиты и делать это так, что все психические тенденции расщепляются на импульсы «направленные вовне» и «от внешнего мира» и в то же время становятся противоположными. Короче говоря, перед нами картина сложной структуры панциря, в которой вытесненное и вытеснение не только не отделены, но, напротив, переплетены так, что составляют комплекс и выглядят— беспорядочно. Только анализ характера может навести порядок в этой картине, порядок, который соответствует истории структуры. Такая структурная концепция несовместима с топической. Вытесненное и вытеснение формируют функциональное единство, скажем, такое, как характерологическое сдерживание. Учитывая, что количество таких слитых воедино различных стремлений и расщепленных импульсов неопределенно велико, можно сделать вывод, что данный процесс невозможно осмыслить механически или систематически, он становится понятен только в русле функционального и структурного мышления. Развитие характера — прогрессивный процесс, во время которого происходят расщепление и противопоставление простого вегетативного функционирования сил, действующих в различных направлениях. Это видно на следующем рисунке (см. рис. 4).

Рис. 4. Схема структуры панциря.
Следовательно, бесконтактность — это не пласт, расположенный между двумя другими пластами противоположных сил, а выражение сосредоточения антитез и диссоциаций. То, с чем мы имеем дело при анализе характера как с компактным образованием, есть не что иное, как подобное сосредоточение противоположных сил в характере. Мы уже говорили, насколько важно бывает перед «настоящим окончанием» разрешить подобные характерные образования. К примеру, такая свойственная характеру черта, как скрытность, может стать компактным характерным сопротивлением, выразившись во время лечения в форме упрямого, беспокойного молчания, которое является результатом неспособности вербально выразить внутренние импульсы. Во время анализа характера можно даже и не мечтать преодолеть такое молчание путем побуждения, уговоров или угроз, так как это только усиливает упрямство, не устраняя его неспособность выразить себя, а, напротив, акцентируя ее. На самом деле пациенту хотелось бы говорить и выражать себя, но что-то сдерживает его; перед ним встает задача самовыражения, но он ее не выполняет. Он не знает, что не способен к самовыражению, и совершенно уверен, что просто не хочет этого. Втайне он надеется на аналитика, который поймет его. Это желание «быть понятым» обычно сочетается с защитой против всякой помощи, а она принимает форму упрямства. Все это затрудняет работу, но не делает ее невозможной. Пациенту надо дать почувствовать, что его сдерживание понятно и что какое-то время от него и не ожидают самовыражения, но вместе с тем надо снизить то давление, которое оказывает на него «задача», и снять причину его упрямства. Если успешно справиться с простым и аккуратным описанием его позиции, не пытаясь немедленно изменить ее, можно обнаружить, что пациент тут же почувствует себя «понятым». У него появятся некие чувства с которыми он сперва будет бороться, подчеркивая свое молчание но они же вызовут определенное волнение. Такое волнение служит первым признаком выхода из ригидного состояния. Спустя несколько дней или, самое большее, недель после описания подобного отношения пациента он постепенно начнет говорить. В большинстве случаев характерная позиция молчания происходит от спазма горловой мускулатуры, который пациент не сознает и который удерживает возбуждение, как только оно возникает.
Чтобы устранить бесконтактность, недостаточно воссоздать историю развития или обнаружить составные части вытесненного или импульсов вытеснения. Скорее, как это бывает с каждой характерной установкой, пациент должен научиться рассматривать ее объективно до того, как он сможет разрешить ее аналитически. Основной способ сделать это — точно описать поведение. Есть другие способы: постоянно раскрывать перед пациентом различие между идеалами, которые он себе создал, и пустотой его актуального существования; делать акцент на отсутствие реального внутреннего опыта, несмотря на вроде бы интенсивную любовную жизнь. Все это постепенно составит опыт пациента, свидетельствующий о болезненном отсутствии контакта. Как правило, по-настоящему это возможно, только когда определенное количество сексуальной энергии уже высвобождено, а следовательно, возросли потребности пациента в живом контакте с реальностью. Бесконтактность становится нестерпимой, когда пациент впервые начинает переживать, хоть и слабо, ощущения оргастического потока в теле и отчасти в гениталиях. Обычная психическая бесконтактность представляет собой всего лишь отражение оргастической тревоги, то есть страха оргастического контакта; соответственно, это автоматически исчезает, когда устанавливается способность к оргастическому контакту.
Наше знание психофизических механизмов, промежуточных между состоянием полноценного переживания мира и состоянием внутренней пустоты, все еще недостаточно. Особенно таких знаний не хватает для ответа на вопрос о том, как получается, что исчезновение сексуального интереса или сдерживание импульса извне переживаются как «похолодание», «замораживание» или «умирание». Наши прежние объяснения этого феномена как «сдерживания», возникна основе действия двух противоположных сил, верны, но неполны. Сказать, что либидо отступает, это значит не сказать ничего; динамическое понимание подменить словами нельзя. Короче говоря, мы этого все еще не знаем. См. примечание на с. 335.

Однако мы многое узнаем об этом феномене, если позволяем пациенту пережить переход от живого к мертвому состоянию настолько живо, насколько это возможно, и если мы в процессе лечения уделяем пристальное внимание переходам из одного состояния в другое. Поступая таким образом, мы можем наблюдать очень странную реакцию. Один пациент, к примеру, пережил переход, механически повторяя: «Это нехорошо, это хуже всего!» и т. д. Смысл этих слов был таков: «Ни к чему эти попытки, жертвы, поиски любви, все равно я ничего не понимаю». Маленькие дети сталкиваются с самым трагическим переживанием: не имея возможности выразить свои желания и потребности словами, они апеллируют к взрослым в какой-то иной форме; взрослые, как они есть, почти неспособны чувствовать, что происходит с ребенком; а он вновь и вновь пытается добиться понимания, но безрезультатно; в конце концов он отказывается от борьбы за понимание и смиряется. Переход от переживания полной жизни к внутренней омертвелости, как правило, происходит из-за очень сильной потребности в любви. Однако это не объясняет полностью механизма возникновения такого внутреннего замораживания.
Часто обнаруживается, что подобная замороженность мотивируется и поддерживается боязнью контактов с событиями, переживаниями и людьми, происходящей из боязни оргастического контакта. Такой страх, как правило, связан с детской мастурбацией. Нет сомнений в том, что ядром боязни искренних, непосредственных психических контактов с людьми и миром является страх оргастического контакта. Устранение этой оргастической тревоги является самой важной и самой сложной задачей анализа характера. Если наблюдать за пациентами, можно увидеть, как они воспроизводят старые невротические состояния, в которых противодействовали установлению оргастического генитального контакта, независимо от того, насколько они освободились от инфантильных фиксаций. Это невозможно преодолеть, не устранив оргастическую тревогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84