Кристи Голден
Вампир туманов


Ravenloft Ц 1



Кристи Голден
Вампир Туманов

Пролог

Последние лучи умирающего солнца пробивались через витражи собора, отчего на каменном полу еще были видны бледные цветные пятна. Этому слабому свету помогала освещать зал лишь маленькая медная лампа, стоящая на алтаре.
Первосвященник Баровии продолжал свое дело до тех пор, пока не устали его старые глаза. Расстроенный такой досадной задержкой, он был вынужден отложить амулет и зажечь свечи, чтобы продолжить работу.
Теплый блеск свечей осветил алтарь, но большая часть храма по-прежнему оставалась темной. Низкий деревянный алтарь теперь не был местом для святынь и даров и превратился в верстак, на котором были разложены инструменты для тонкой работы по металлу: молоточки, щипцы, куски воска для лепки форм. Седой священник зажег последнюю свечу и поспешил снова заняться амулетом. Он требовал завершения, эта мысль настойчиво билась в голове старика.
Первосвященник уже многие недели работал над амулетом с отчаянной настойчивостью и упорством, которые не позволяли ему отдыхать, хотя работа уже близилась к концу. К тому же он еще не устал. Энергия, казалось, переполняла его, направляла его неловкие, неумелые руки. Амулет сам творил себя. Пальцы человека были лишь инструментами.
Он, однако, чувствовал и вину. Он позабыл о своем долге пастыря, об обязанности утешать перепуганных прихожан. Атаки гоблинов становились все чаще и страшнее, а Первосвященнику приходилось все больше своих помощников отправлять на погребальные службы. Голос амулета говорил ему, что он должен выполнить задачу более важную. Он создает не просто драгоценность, а нечто большее. Амулет послужит оружием, подобного которому этот несчастный мир еще не видел. Враг, которого оно призвано сокрушить, гораздо опаснее гоблинов – этот враг окутал всю Баровию мраком.
Первосвященник остановился, дрожащими от напряжения руками потер покрасневшие глаза и вновь занялся своей работой. Следуя указаниям, которые сами по себе всплывали в его голове, он соединил два старых предмета, чтобы создать новый. Кристалл был даром земли, платина, служившая кварцу оправой, напоминала о древности, хотя его пальцы покрыли драгоценный металл рунами любви больше, чем рунами ненависти. Кулон был сделан в форме солнца с исходившими от него лучами, и когда камень был в центре его, весь амулет наполнялся светом и красотой, становясь маленьким солнцем.
Старый священник нанес последнюю руну. Он отер пот со лба и внимательно осмотрел свое творение. Оставалось сделать еще одно дело. Он повесил платиновый кулон на шею, спрятав его под одеждами, чтобы амулет не был виден. Проверил сумку, нащупал письмо, которое написал несколькими днями раньше, слабо улыбнулся. Неукротимая энергия и сила все больше наполняли его, он поспешил прочь от алтаря, шел по длинным, освещенным факелами коридорам замка так быстро и уверенно, как ходил много лет назад.
Один из слуг, услышав, как господин прошел через двойные двери храма, поспешил старику навстречу.
– Что угодно вашему святейшеству?
– Коня, – бросил Первосвященник, не удостоив человека взглядом. Слуга бросился исполнять приказ. До того как хозяин замка отбыл на войну, он приказал своим слугам беспрекословно повиноваться его святейшеству. Хотя слуга и был проворен, священнику пришлось несколько минут нервно расхаживать перед резными дверьми, прежде чем из конюшни привели его лошадь. Первосвященник вскочил в седло, поднял лошадь на дыбы и галопом выскочил со двора. Он направился к кругу, чтобы выполнить божественное предначертание.
В ночи сгущался туман, пока священник скакал по Старой Свалической дороге. Комья грязи облепили и наездника и лошадь, но путник не выбирал пути. Он все погонял свою лошадь – так же, как его самого поторапливал амулет. В нетерпении он съехал с дороги и поскакал через Свалические леса. Он не знал короткой дороги, но ее знал амулет.
Наконец он достиг назначенного места – больших сложенных кольцом камней недалеко от Баровии.
Он неловко слез с лошади, сдернул с шеи амулет и побежал в центр круга, но тут же запутался в развевающихся длинных одеждах и тяжело повалился на землю. Старая плоть уже была ни на что не способна, горько подумалось ему, поднимаясь на ноги. Он опустился на землю в самом сердце круга возле огромной покатой скалы, бережно положил амулет на камень. «Благословенный конец, – подумал он, – и все кончено…»
Молодой послушник следующим утром нашел священника на том же месте. Лицо Первосвященника было исполнено умиротворения, и черты его не исказила смерть. На посеревших губах застыла слабая, счастливая улыбка. Одна рука сжимала кулон в виде солнца, во второй оказалась записка. Молодой человек сквозь слезы разобрал последние слова, выведенные Первосвященником:
«Вот дар богов несчастной земле. Используйте его бережно и передавайте его тайну лишь от священника к священнику. Стая воронов сойдет, и это будет священным символом их рода. Его мощь подобна силе солнца – это свет и тепло. Это последний шанс отогнать тень, которая должна навечно окутать эту несчастную страну».

Глава 1

«Гордость Королевы» из Эвермета осторожно входила в темные воды гавани Уотердипа. Из-за порывов ночного бриза снасти катамарана громко хлопали о борта, и шум далеко отдавался в ночной тишине. Ветер крепчал, отчего развевался штандарт на корме – герб представлял собой изображение золотого дерева на темно-синем, усыпанном звездами фоне. Вдали заботливо указывали фарватер пылающие бакены. В холодном влажном воздухе висел густой запах рыбы и соли.
Из укромного проулка одинокая фигура не отрываясь смотрела на катамаран. В лунном свете золотая кожа эльфа и волосы казались жемчужными, а голубая туника такой же серой, как и плащ. От туники исходили бледные серебристые отблески лунного света.
Джандер Санстар был высок для своей расы – почти пять футов и девять дюймов, строен. Правильные резкие черты лица теперь смягчила боль воспоминаний. Острые углы ушей скрывала золотая копна волос. Кожаные сапоги выше колен позволяли бесшумно передвигаться по залитым водой настилам дока. На левом бедре висел в ножнах простой кинжал.
Серебряные глаза Джандера наполняла печаль. Сколько же времени прошло с тех пор, как он видел в последний раз корабль с родины? Славный Эвермет, земля красоты и гармонии. Он никогда больше не увидит свою страну. Тонкие длинные пальцы плотнее сжали край плаща, чтобы лучше спрятать эльфа от любопытствующих глаз.
Наконец эльф не выдержал. Он повернулся и неторопливо покинул верфь, направился в сердце города, который люди называли Уотердипом. Это место тоже было его домом – временным, до тех пор пока рок не призовет его.
Джандер теперь редко осмеливался появляться в городе. Там становилось слишком людно для таких, как он. Он жил в маленькой пещерке за городской чертой, где все еще можно было найти деревья и тишину. Там Джандер вновь мог отдаться присущей всем эльфам любви к красоте и природе, там растил ночные цветы. Но сегодня ночью лишь важнейшая задача заставила его тайком проникнуть в порт. Он двигался в полной, настороженной тишине, его сапоги бесшумно ступали по камням улиц. Джандер проходил мимо таверн, лавок и складов, не обращая на них внимания. Он направлялся в самое плохое место города – туда, где самые измученные души Торила оканчивали свое бессмысленное существование в убожестве и боли. Эльф завернул за угол, теперь черты лица заострил голод, серый капюшон развевался за спиной.
В Уотердипе деньги могли купить все. Ранам души помог бы священник, а удачу мог приворожить волшебник. Однако иногда боги не слушали обращенных к ним молитв и, случалось, заклинания оборачивались совсем не тем, для чего они произносились. И это были ужасные ошибки.
Когда-то несчастных, чьему безумию уже не могло помочь волшебство, запирали по подвалам или выбрасывали на улицу. Некоторые особо бездушные люди устраивали так, что их безумные родные просто «исчезали» без следа. Теперь, однако, в просвещенном 1072 году неизлечимо больных свозили в одно определенное место.
Джандер морщился от боли, подходя все ближе к огромному каменному зданию. Даже с улицы его острый слух пронзала болью та какофония, что наполняла этот дом изнутри.
В сумасшедших домах царил еще больший кошмар, чем в замках, наполненных призраками и привидениями, это были действительно проклятые места. Ему не доставляло никакой радости приходить сюда, чтобы утолить голод, и он появлялся здесь лишь несколько раз только тогда, когда кровь животных уже не могла насытить его. Приготовившись встретить то, что его ждало, Джандер подошел к двери.
В приюте было два больших отделения – камеры для мужчин и для женщин. В других маленьких каморках содержали тех помешанных, которые были слишком буйными, чтобы находиться с остальными безумцами, да несколько пропащих душ, чей пол теперь было невозможно определить. Как правило, Джандер никогда не входил в эти одиночные камеры. Хоть он и был вампиром, но все же очень тяжело воспринимал всю эту боль и уродство.
Легким туманом он просочился сквозь трещины деревянной двери женского отделения. Туман вдруг обрел цвет – голубой, серебряный и золотой – и, окажись тут случайный свидетель, он неминуемо принял бы за ангела фигуру, возникшую в том месте, где только что было лишь туманное облако.
Факелы, закрепленные на стенах достаточно высоко, чтобы помешанные не смогли до них дотянуться, ярко освещали огромную камеру. Слишком многие безумцы боялись темноты, из-за чего свет постоянно горел так ярко. Пол покрывали соломенные тюфяки, циновки и тряпки. Были в приюте и ночные вазы, но лишь редкие обитатели пользовались ими. Раз в несколько недель назначенные от города уборщики выгоняли заключенных из камер и опорожняли на пол ведра воды, что, впрочем, мало помогало улучшению или оздоровлению жизни в этом хлеву.
С кошачьей ловкостью Джандер прокладывал себе путь между безумных женщин, вертел по сторонам светлой головой, и глаза его наполнялись мукой от увиденного. Некоторые из помешанных пугались его приближения и в ужасе разбегались по углам. Другие не обращали на него ни малейшего внимания. Были и такие, кто бросался на него, и ему приходилось увертываться, не причиняя этим несчастным вреда.
Прошло уже полвека с тех пор, как он был здесь в последний раз, а потому никто из узников не показался ему знакомым. Некоторые выглядели вполне нормально – старухи, рассудок которых постепенно мутнел и наконец вовсе их покинул. Были и бесформенные чудища – жертвы невероятных заклинаний или, быть может, даже чьей-то минутной злобы, которые в полном отчаянии забились по углам. Самым печальным было видеть тех, кто был почти здоров и мог бы жить на воле, нуждаясь лишь в малой помощи, но их родственники не пожелали взять на себя эту обузу.
Рост населения Уотердипа привел к тому, что число заключенных в приют выросло и их состав стал более пестрым. Большинство из них были людьми, хотя там и тут Джандер различал приземистых гномов и русалок. Слава богам, среди них не было эльфов. В сыром холодном углу сидела женщина, беспрестанно качая собственную руку, покрытую чешуей. Ноги у нее тоже были как у рептилии и оканчивались когтистыми лапами ящерицы. Ничего не выражавшее лицо было совсем человечьим. Другая бросилась прямо в ноги вампиру, закрывая обеими руками голову от удара. Когда Джандер переступил через нее, она повернулась. Вампир вздрогнул. Она подняла к нему лицо, которое было полностью смазано и на нем оставалась лишь красная трещина рта.
– Знаешь, они идут, – забормотал ему прямо в ухо голос. – Все эти глаза на ножках смотрят, смотрят на тебя, и пасти, пасти…
Безумица совершенно вышла из себя и стала ломать собственные пальцы. Джандер прикрыл глаза. Он ненавидел это место. Ему нужно побыстрее закончить то, за чем он явился, и поскорее исчезнуть.
Такой способ насыщения не нес большой опасности для узников. Джандер мог возникнуть в камере, выпить достаточное количество крови, чтобы дотянуть до следующего раза, и пропасть. Он редко высасывал драгоценную жидкость до конца, так что жертва следующим утром чувствовала лишь слабость. Смотрителям же вовсе не было причины осматривать горла пациентов. Так что никто не замечал этих маленьких, слаборазличимых отметин.
Женщина растянулась на соломенной циновке, привалившись спиной к каменной стене немного поодаль от остальных. На первый взгляд она не слишком отличалась от прочих обитателей приюта. Длинные темные волосы спутаны, бледное лицо измазано грязью. На ней был лишь длинный кусок грубой ткани с дырой для головы. Это одеяние не могло защитить ее от промозглого холода и щипков других узниц. Как будто почувствовав его взгляд, она подняла глаза.
Она оказалась поразительно красивой, и приглушенный возглас боли и удивления сорвался с губ Джандера. Хотя ее волосы были грязными и перепутанными, было очевидно, что когда-то они были золотисто-каштановыми. В огромных ее глазах блестели слезы. Даже когда он смотрел на нее, слезы лились из ее глаз, текли по грязным щекам. Губы были розовыми – восхитительные розовые бутоны на бледном личике – и слегка дрожали. Вампир слишком давно не сталкивался с такой красотой и, уж конечно, не ожидал вcтретить ее здесь. Взволнованный, он подошел ближе и опустился на колени рядом с ней. Она не сводила с него блестящих карих глаз.
– Приветствую тебя, – сказал он голосом, полным ласки и музыки. Девушка не ответила и продолжала во все глаза смотреть на него.
– Меня зовут Джандер, – мягко произнес он. – А тебя?
Тут ее губы дрогнули. Джандер в надежде подался ближе, но не услышал ни звука. Полный разочарования, он поднялся, выпрямился. Она по-прежнему доверчиво глядела на него. О боги, она так красива… Кто же мог упечь ее в эту ужасную тюрьму?
– Я хочу вытащить тебя отсюда, – громко проговорил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43