В атолле
- Мы теперь можем сколько угодно играть в робинзонов, - сказал папа,
- у нас есть настоящий необитаемый остров, хижина и даже Пятница.
Это было очень здорово придумано - назвать толстого, неповоротливого
робота Пятницей. Он был совсем новый, и из каждой щели у него проступали
под лучами солнца капельки масла.
- Смотри, он потеет, - сказал я.
Мы все стояли на берегу и смотрели на удаляющегося "Альбатроса". Он
был уже так далеко от нас, что я не мог рассмотреть, есть ли на палубе
люди. Потом из трубы появилось белое облачко пара, а спустя несколько
секунд мы услышали протяжный вой.
- Все, - сказал папа, - пойдем в дом.
- А ну, кто быстрее?! - крикнула мама, и мы помчались наперегонки. У
самого финиша я споткнулся о корень и шлепнулся на землю, и папа сказал,
что это несчастный случай и бег нужно повторить, а мама спросила, больно
ли я ушибся. Я ответил, что все это ерунда и что вполне могу опять бе-
жать к берегу, но в это время раздался звонок, и папа сказал, что это,
вероятно, вызов с "Альбатроса" и состязание придется отложить.
Звонок все трещал и трещал, пока папа не включил видеофон. На экране
появился капитан "Альбатроса". Он по-прежнему был в скафандре и шлеме.
- Мы уходим, - сказал он, - потому что...
- Я понимаю, - перебил его папа.
- Если вам что-нибудь понадобится...
- Да, я знаю. Счастливого плавания.
- Спасибо! Счастливо оставаться.
Папа щелкнул выключателем, и экран погас.
- Пап, - спросил я, - они навсегда ушли?
- Они вернутся за нами, - ответил он.
- Когда?
- Месяца через три.
- Так долго?
- А разве ты не рад, что мы наконец сможем побыть одни и никто нам не
будет мешать?
- Конечно, рад, - сказал я, и это было чистейшей правдой.
Ведь за всю свою жизнь я видел папу всего три раза и не больше чем по
месяцу. Когда он прилетал, к нам всегда приходила куча народу, и мы ни-
куда не могли выйти без того, чтобы не собралась толпа, и папа раздавал
автографы и отвечал на массу вопросов, и никогда нам не давали побыть
вместе по-настоящему.
- Ну, давайте осматривать свои владения, - предложил папа.
Наша хижина состояла из четырех комнат: спальни, столовой, моей ком-
наты и папиного кабинета. Кроме того, там была кухня и холодильная каме-
ра. У папы в кабинете было очень много всякой аппаратуры и настоящая
электронно-счетная машина, и папа сказал, что научит меня на ней счи-
тать, чтобы я мог помогать ему составлять отчет.
В моей комнате стояли кровать, стол и большущий книжный шкаф, набитый
книгами до самого верха, Я хотел их посмотреть, но папа сказал, что луч-
ше это сделать потом, когда мы полностью осмотрим остров.
Во дворе была маленькая электростанция, и мы с папой попробовали за-
пустить движок, а мама стояла рядом и все время говорила, что такие ме-
ханики, как мы, обязательно что-нибудь сожгут, но мы ничего не сожгли, а
только проверили зарядный ток в аккумуляторах.
Потом мы пошли посмотреть антенну, и папе не понравилось, как она по-
вернута, и он велел Пятнице влезть наверх и развернуть диполь точно на
север, но столб был металлический, и робот скользил по нему и никак не
мог подняться. Тогда мы с папой нашли на электростанции канифоль и посы-
пали ею ладони и колени Пятницы, и он очень ловко взобрался наверх и
сделал все, что нужно, а мы все стояли внизу и аплодировали.
- Пап, - спросил я, - можно, я выкупаюсь в океане?
- Нельзя, - ответил он.
- Почему?
- Это опасно.
- Для кого опасно?
- Для тебя.
- А для тебя?
- Тоже опасно.
- А если у самого берега?
- В океане купаться нельзя, - сказал он, и я подумал, что, наверное,
когда папа таким тоном говорит "нельзя" там, на далеких планетах, то ни
один из членов экипажа не смеет с ним спорить. - Мы можем выкупаться в
лагуне.
Право, это было ничуть не хуже, чем если бы мы купались в настоящем
океане, потому что эта лагуна оказалась большим озером в середине остро-
ва и вода в ней была теплая-теплая и совершенно прозрачная.
Мы все трое плавали наперегонки, а потом мы с папой ныряли на спор,
кто больше соберет ракушек со дна, и я собрал больше, потому что папа
собирал одной рукой, а я двумя.
Когда нам надоело собирать ракушки, мы сделали для мамы корону из ве-
точек коралла и морских водорослей, а папа украсил ее морской звездой.
Мама была похожа в ней на настоящую королеву, и мы стали перед ней на
одно колено, и она посвятила нас в рыцари.
Потом я предложил Пятнице поплавать со мной. Было очень забавно смот-
реть, как он подходил к воде, щелкал решающим устройством и отступал на-
зад. А потом он вдруг отвинтил на руке палец и бросил его в воду, и ког-
да палец утонул. Пятница важно сказал, что роботы плавать не могут. Мы
просто покатывались от хохота, такой у него был при этом самодовольный
вид. Тогда я спросил у него, могут ли роботы носить на руках мальчиков,
и он ответил, что могут. Я стал ему на ладони, и он поднял меня высоко
над головой, к самой верхушке пальмы, и я срывал с нее кокосовые орехи и
кидал вниз, а папа ловил.
Когда солнце спустилось совсем низко, мама предложила пойти к океану
смотреть закат.
Солнце стало красным-красным и сплющивалось у самой воды, и от него к
берегу потянулась красная светящаяся полоса. Я зажмурил глаза и предста-
вил себе, что мчусь по этой полосе прямо на Солнце.
- Пап, - спросил я, - а тебе приходилось лететь прямо на Солнце?
- Приходилось, - ответил он.
- А там от него тоже тянется такая полоса?
- Нет.
- А небо там какого цвета?
- Черное, - сказал папа. - Там все другое... незнакомое и... враждеб-
ное.
- Почему? - спросил я.
- Я когда-нибудь расскажу тебе подробно, сынок, - сказал он, - а сей-
час идемте ужинать.
Дома мы затеяли очень интересную игру. Мама стояла у холодильника, а
мы угадывали, что у нее в руках. Конечно, каждый из нас называл свои лю-
бимые вещи; а каким-то чудом оказывалось, что мы каждый раз угадывали.
Поэтому ужин у нас получился на славу.
Папа откупорил бутылку вина и сказал, что мужчинам после купания сов-
сем не вредно пропустить по рюмочке. Он налил мне и себе по полной рюм-
ке, а маме - немножко. "Только чтобы чокнуться", - сказала она.
После ужина мы смотрели по телевизору концерт, и диктор перед началом
сказал, что этот концерт посвящается нам. Мама даже покраснела от удо-
вольствия, потому что она очень гордится тем, что у нас такой знаменитый
папа.
Они передавали самые лучшие песни, а одна певица даже пропела мою лю-
бимую песенку о белочке, собирающей орешки. Просто удивительно, как они
об этом узнали.
Когда кончился концерт, папа сказал, что ему нужно садиться писать
отчет, а я отправился спать.
Я уже лежал в постели, когда мама пришла пожелать мне спокойной ночи.
- Мама, посиди со мной, - попросил я.
- С удовольствием, милый, - сказала она и села на кровать.
В открытое окно светила луна, и было светло, совсем как днем. Я смот-
рел на мамино лицо и думал, какая она красивая и молодая. Я поцеловал ее
руку, пахнущую чемто очень приятным и грустным.
- Мама, - спросил я, - почему это запахи бывают грустные и веселые?
- Не знаю, милый, - ответила она, - мне никогда не приходилось об
этом думать. Может быть, просто каждый запах вызывает у нас какие-то
воспоминания, грустные или веселые.
- Может быть, - сказал я.
Мне было очень хорошо. Я вспомнил проведенный день, самый лучший день
в моей жизни, и думал, что впереди еще восемьдесят девять таких дней.
- Ох, мама, - сказал я, - какая замечательная штука жизнь и как не
хочется умирать!
- Что ты, чижик? - сказала она. - Тебе ли говорить о смерти? У тебя
впереди такая огромная жизнь.
Мне было ее очень жалко: еще на "Альбатросе" ночью я слышал, как они
с папой говорили об этой ужасной болезни, которой папа заразился в кос-
мосе, и о том, что всем нам осталось жить не больше трех месяцев, если
за это время не найдут способа ее лечить. Ведь поэтому экипаж "Альбатро-
са" был одет в скафандры, а мы никуда не выходили из каюты, и в океане,
вероятно, нам нельзя купаться, раз эта болезнь заразная.
И все же я подумал, что когда люди так любят друг друга, нужно всегда
говорить только правду.
- Не надо, мамочка, дорогая, - сказал я. - Ведь даже если не найдут
способа лечить эту болезнь...
- Найдут, - тихо сказала мама, - обязательно найдут. Можешь быть в
этом совершенно уверен.

Любовь и время
Если вам 26 лет и ваша личная жизнь определенно не удалась, если у
вас робкий характер, невыразительная внешность и прозаическая профессия
экономиста-плановика, если вы обладатель смешной фамилии Кларнет, веду-
щей начало от какого-нибудь заезжего музыкантанеудачника, неведомо когда
и как осевшего на Руси, если вы не настолько бережливы, чтобы мечтать об
однокомнатной кооперативной квартире, но вместе с тем достаточно трезво
смотрите на вещи, чтобы понимать, что ваше пребывание в коммунальном му-
равейнике - состояние далеко не кратковременное, если волшебное слово
"любовь" вызывает у вас надежду, а не воспоминания - словом, если вы
тот, кого я намерен сделать своим героем, то вам обязательно нужно иметь
хобби.
Хобби - это подачка, которую бросает равнодушная Судьба своим пасын-
кам, чтобы они не вздумали искушать ее терпение.
Не имеет существенного значения, какое именно хобби вы изберете. Это
зависит от ваших способностей, средств и темперамента. Ведь если разоб-
раться, то настойчивые и бесплодные попытки наладить прием дальних теле-
передач ничуть не хуже коллекционирования пивных кружек или выращивания
цитрусовых на подоконнике. Важно одно: как-нибудь в обеденный перерыв
небрежно сказать сослуживцам, что вчера Париж передавал великолепный
фильм с участием Софи Лорен, либо, священнодействуя с непроницаемым ли-
цом, нарезать в стаканы с чаем таких же бедолаг, как вы, по ломтику
сморщенного зеленого лимончика. ("Знаете ли, это далеко не лучший из
тех, что у меня в этом году, но все остальные пришлось раздарить".)
Итак, Юрий Кларнет посвящал свой досуг поискам в эфире сигналов чуже-
земных стран. Для этой цели за 8 рублей в комиссионном магазине был куп-
лен старенький КВН с экраном чуть больше почтового конверта. Выбор теле-
визора был продиктован не скаредностью или недостатком оборотных
средств. Просто каждому, кто знаком с техникой дальнего телеприема, из-
вестно, что лучшего изображения, чем на КВН, не получишь нигде.
После того как попытка установить на крыше в качестве отражателя ан-
тенны оцинкованное корыто была со всей решительностью пресечена управхо-
зом, Кларнету пришлось плюнуть на советы, даваемые в журналах, и за-
няться изобретательством.
Тот вечер, с которого, собственно, и начинается мой рассказ, был за-
вершающим этапом долгих поисков, раздумий и неудач. Зажав между коленями
сложное ажурное сооружение из проволоки, напоминающее антенну радиоте-
лескопа, Кларнет припаивал вывод для штекера. Он торопился, надеясь еще
сегодня провести несколько задуманных заранее экспериментов. Как всегда
в таких случаях, неожиданно перестал греться паяльник. Кларнет чертых-
нулся, положил на пол свое творение и подошел к штепсельной розетке с
паяльником в руке.
В этот момент что-то треснуло, и в комнате погас свет.
Кларнет выдернул вилку из розетки и направился к столу, где должны
были лежать спички. По дороге он запутался в ковровой дорожке, лежавшей
у кровати, и с размаху шлепнулся на тот самый проволочный параболоид,
который с неистовством дилетанта мастерил более двух недель.
Кларнет выругался еще раз, нащупал в темноте спички и вышел в кори-
дор.
Там тоже было темно.
- Опять пережгли свет, гражданин хороший?
Хороший гражданин невольно выронил зажженную спичку. Голос принадле-
жал майору в отставке Будилову, зануде, человеконенавистнику и любителю
строгого порядка. Майор жил одиноко и скучно. Первые десять дней после
получения пенсии он находился в постоянно подогреваемом состоянии злоб-
ного возбуждения, остальные же двадцать пребывал в глубокой депрессии.
Питался он неизвестно где и, хотя имел на кухне персональный столик, хо-
зяйства никакого не вел. Раз в месяц приезжала его дочь, жившая от-
дельно, привозила выстиранное белье и забирала очередную порцию грязно-
го. О себе Будилов рассказывать не любил. Было лишь известно, что он
жертва каких-то обстоятельств и, если бы не эти обстоятельства, его ма-
йорская звезда давно уже превратилась бы в созвездие полковника. В какой
именно части небосвода должно было сиять это созвездие, оставалось невы-
ясненным, так как, судя по всему, в боевых действиях майор никогда не
участвовал.
- Опять, говорю, свет пережгли?
Кларнет зажег новую спичку.
- Сейчас посмотрю пробки.
Между тем начали открываться многочисленные двери, выходящие в общий
коридор. По стенам забегали уродливые тени в призрачном свете лампадок,
фонариков и свечных огарков. Аварии осветительной сети были привычным
явлением, и жильцы встречали их во всеоружии.
- Боже! - дрожащим голосом сказала учительница, жившая возле кухни. -
Каждый день! Должны же быть в конце концов какие-то правила общежития,
обязательные для всех. У меня двадцать непроверенных классных работ.
- Правила! - фыркнул Будилов. - Это у нас квартира такая беспринцип-
ная. В другой надавали бы пару раз по мордасам, сразу бы узнал, что за
правила.
- По мордасам ни к чему, - возразил солидный баритон. - По мордасам -
теперь такого закона нету, а вот в комиссию содействия сообщить нужно.
- Ладно! - огрызнулся Кларнет. - Лучше помогите притащить из кухни
стол.
- Ишь какой! - ткнул в него пальцем Будилов. - Нет, уважаемый, сам
пережег, сам и тащи, тут тебе нет помощников.
Кларнет, пыхтя, приволок кухонный стол, взгромоздил на него табурет-
ку, а на табуретку - стул.
1 2 3 4 5 6 7