Он жил 500 с лишним лет спустя в Панополе, городе на берегу Нила в Верхнем Египте, носящем теперь название Ахмим.Согласно Зосимосу в эти 500 лет алхимическая традиция тайно сохранялась в египетских храмах. Зосимос из Панополя, египетский алхимик Около 300 г. н. э. Зосимос написал подробную энциклопедию алхимии; отдельные ее разделы существуют до сих пор. Но это была только часть его труда: ему приписывалось еще двадцать восемь книг. Такая продуктивность наводит на мысль о большей стабильности, чем было на самом деле, ибо времена были далеко не спокойными, особенно для действующего алхимика. Годы жизни Зосимоса совпали с глубокими переменами в Римской империи. Империя перешла от разнузданного язычества времен Диоклетиана (284—305) к христианству при императоре Константине. Оба императора нанесли большой вред изучению алхимии. Диоклетиан настолько невзлюбил ее, что приказал собрать все тексты, упоминавшие об алхимии, и сжечь. А стоило на месте язычества утвердиться христианству, как и оно осудило это древнее искусство.Зосимос сообщает ряд очень любопытных сведений о месте алхимии в Древнем Египте. Несколько раз он подчеркивает важную роль жрецов в сохранении традиции в тайне. Он прямо упоминает о «тех жрецах, которые держат копии алхимических книг в своих храмах».Он указывает, что все, кто занимался алхимией — куда бы он включил и химию, — служили фараону и не имели права работать по собственному усмотрению. Кроме того, царским указом им запрещалось предавать огласке какие-либо из алхимических секретов. Вот почему, поясняет Зосимос, сохранилось так мало сведений, касающихся истории этого искусства.Во времена Зосимоса алхимию, несомненно, все еще практиковали, по крайней мере, в некоторых храмах. Он сообщает о своем посещении древнего храма в Мемфисе, чтобы внимательно осмотреть находившуюся там алхимическую печь. Из других источников также известно, что жрецы Мемфиса были знамениты в античности как своей алхимией, так и своими познаниями в магии, которым они, видимо, учили в подземных усыпальницах. Христианский теолог святой Иероним, живший пятьдесят с лишним лет спустя, писал, что даже в его дни об их оккультных познаниях все еще ходила широкая слава.Алхимические секреты были запечатлены в храмах в зашифрованном виде, с использованием тайных знаков или символов. Зосимос пишет, что они были начертаны на «стелах во тьме и глубине храмов символическими иероглифами», прибавляя, что даже если бы кто-то и осмелился пробраться в храм и прочитать эти тексты, то это не помогло бы ему, ибо «если бы он пренебрег ключом, то он не смог бы расшифровать иероглифы…».Это приводит на память замечания, сделанные по поводу Пифагора; они обнаруживаются в сочинении святого Порфирия епископа Газского, который писал примерно в то же время, что и Зосимос. Порфирий описывает три типа письма, использовавшихся древними египтянами: обычный стиль, иероглифы и символическое письмо. Тот факт, что два не связанных между собой, но живших в одно время автора высказывают одинаковые утверждения о «тайном» толковании египетского письма, снова поднимает вопрос о том, почему египтологи хранят такое упорное молчание по этому вопросу. Возможно, подобные надписи были найдены, но были ошибочно поняты и переведены археологами, не способными отличить символический план от буквального.Зосимос был увлеченным и весьма сведущим алхимиком-практиком. В своих сочинениях он также обнаруживает детальное знание химии, в ее современном значении, и описывает самые разные области технологии, которая была доступна работнику древней лаборатории. Техническая алхимия Алхимики упорно трудились в своем ремесле. Ими, без сомнения, были разработаны многие из известных технологических приемов и лабораторных методов работы с веществом. Безусловно, это они разработали химическое оборудование. Они различали между собой порядка восьмидесяти единиц специального оборудования: печи разного типа, керамические чашки для выпаривания и плавильные тигли, стеклянные трубки и колбы, напильники, лопатки, щипцы, молотки, песчаные и водяные бани, изготовленные из сукна и холста фильтры, воронки, ступки и пестики, перегонные кубы и множество других инструментов и сосудов, большая часть из которых используется и поныне.Немалая доля их работы сводилась к нагреванию. Делалось это либо на слабом огне на бане из конского навоза или водяной бане, либо интенсивно в печах, которые без устали разогревали обливавшиеся потом помощники, раздувавшие большие кожаные мехи или дувшие через трубки. Они нагревали твердые вещества до таких температур и так долго, что те превращались в порошок или испарялись.И они же изобрели дистилляцию. Это привело к созданию коммерческой индустрии производства парфюмерных средств, таких, как розовая вода, столь высоко ценившаяся в Средневековье в исламском мире, которую изготавливали путем нагревания на слабом огне лепестков роз до тех пор, пока не выделялись ароматические масла. А в двенадцатом веке, как и должно было случиться, алхимики открыли, что перегонка вина дает средство, возбуждающее веселье: алкоголь.По заведенной традиции, алхимики нагревали, очищали и опять перегоняли все тот же продукт снова и снова, сотни раз, месяцами или годами, стремясь к своей ускользающей цели, получению чистейшей субстанции — ярко-красного философского камня. Считалось, что порошок этого камня способен превращать основные металлы в золото.Арабский алхимик Гебер Под таким именем в средневековой европейской литературе был известен Джабир ибн Гайан (721—815).

описал процессы, включавшие свыше 700 перегонок, прежде чем совершались требуемые изменения. Современные химики никогда не пробовали повторить эти затратные по времени процедуры, а потому не знают, есть ли в них правда. Как мы увидим, не исключено, что может быть.
Алхимическая иллюстрация из книги Штеффана Михельшпахера, Аусбург, 1616. Алхимик с завязанными глазами в конце концов приведен ртутным зайцем к семи ступеням алхимического процесса, посредством которых тот взойдет во дворец, где соединяются Солнце и Луна.
Хотя нет абсолютно никакого согласия по поводу процесса, с помощью которого получается философский камень, в большинстве текстов указывается последовательность их семи этапов, начинающихся либо с ртути, либо со смеси ртути и серы. Каждый этап описывается обычно как продолжительный процесс, длящийся несколько месяцев или год, в каковое время в печи должен сохраняться и поддерживаться постоянный жар. Алхимик и монах Джон Дастин писал в четырнадцатом веке, что, когда ртуть превращалась в красный эликсир, это требовало использования слабого огня в течение 100 дней. Если бы огонь потух, то процесс понадобилось бы начать снова.В некотором роде также полагался важным астрологический момент. Сообщается, что алхимик Николай Фламель впервые создал «камень» около полудня в понедельник 17 января 1382 года; затем из «полфунта ртути» он получил такой же вес чистого серебра. Вновь используя «красный камень» в 5 часов вечера 20 апреля того же года, он превратил такое же количество ртути в золото. Как бы мы это ни восприняли, к тому времени, как Фламель умер в 1417 году, он с женой основал четырнадцать больниц, три часовни и семь церквей в Париже, наряду с другими заведениями в Булони. Алхимические секреты: красный порошок Уже в период своего становления, в семнадцатом столетии, экспериментальная наука вскоре начала отрекаться от своих алхимических корней. Один из основоположников химической науки Роберт Бойль, открывший «закон Бойля», был твердым сторонником новых экспериментальных методов: он презрительно писал об алхимиках, «что их труды, как и их печи, дают дыма не меньше, чем света». И, явно досадуя на трудность и сложность алхимических фолиантов, он саркастически замечал, что если их авторы и впрямь желали сохранить свои секреты, то «лучше бы вообще не писали никаких книг, чем писали плохие, так бы они могли скрыть их с меньшим ущербом для себя и своих читателей».Тем не менее, за последние два десятилетия было убедительно доказано, что алхимия продолжала увлекать Роберта Бойля — настолько, что он и сам проводил тайные эксперименты по трансмутации вещества. Дабы завуалировать свой интерес, он начал записывать свои отчеты об этих опытах очень сложным и разнообразным секретным шифром с использованием латинского, греческого или древнееврейского алфавитов. Как было показано в 1992 году, эти зашифрованные тексты составили сотни страниц. Напрашивается вопрос: от кого скрывались эти тексты? И почему? По меньшей мере, это свидетельствует о той серьезности, с которой Бойль относился к алхимии.Бойль, как теперь ясно, был твердо убежден, что порошок алхимиков существовал. И, более того, он был убежден, что адептам — посвященным в искусство — был хорош известен секрет его изготовления и использования. Он приложил немалые усилия, чтобы связаться с этими адептами и получить доступ к их секретам. Неизвестно, увенчались ли успехом его старания; однако он высказал несколько очень любопытных утверждений по этой теме.В одном неопубликованном диалоге, хранящемся в Королевском обществе в Лондоне, Бойль говорит о своем убеждении, что «красный порошок», полученный из философского камня, существовал и находился в руках посвященных и что он мог использоваться не только для изготовления лекарственных средств или превращения базовых металлов в серебро и золото, но и для общения со сверхъестественными силами.Бойль, в конечном счете обнаружил то, что он именовал «тонкой» ртутью для алхимического применения, но так и не поведал о том, как ее изготовил. Он также втайне изготовил — или получил — некий алхимический порошок, который он назвал «красной землей». После своей смерти, в 1691 году, он оставил порцию этой «красной земли» своему другу Джону Локку — философу и члену Королевского общества. Локк передал какую-то ее часть дальше, еще одному другу — сэру Исааку Ньютону, который с 1703 года находился на посту президента Королевского общества, а значит, в самом сердце формирующейся академической науки.Монументальная фигура в истории науки, Ньютон разделял этот сильный интерес к алхимии. Сообща с Бойлем он имел тайные встречи с алхимиками — тогда как публично они их высмеивали.Огромный интерес Ньютона к алхимии скрывался многие годы. Когда он умер в 1727 году, многие его бумаги были сожжены; многие другие были помечены «не для печати» и хранились в семье. Масштаб его алхимических интересов выяснился только тогда, когда в 1936 году эти бумаги были выставлены на аукционе в Лондоне. 121 лот из выставленного на аукционе касался алхимии. В результате ученым открылся доминирующий характер этих алхимических интересов в его жизни. Стало ясно, что Ньютон твердо верил в то, «что древним некогда были известны все секреты».Профессор Бетти Доббс, изучавшая бумаги Ньютона, пришла к выводу, что «можно смело говорить… что алхимические теории Ньютона настолько прочно покоились на их базовых основаниях, что ему никогда не приходило в голову отрицать их экспериментальную надежность…».Мы вполне можем сомневаться в реальности успехов Фламеля или Дастина в изготовлении философского камня и превращении базового металла в золото. Это было давно, и, возможно, в поздних отчетах были допущены какие-то существенные вольности. Но учитывая научную строгость, с которой проводили свои опыты Бойль и Ньютон, мы вправе задаться вопросом, а что же на самом деле так поглощало их интерес. Безусловно, что-то поглощало. Но как нам следует понимать их длительную увлеченность продолжительным опытом с ртутью, когда они надеялись создать небывалую красную субстанцию — камень или эликсир?В их случае алхимический процесс не мог быть исключительно символическим, коль скоро Бойль и Ньютон хорошо осознавали разницу, да и в любом случае, если бы он был символическим, то у Бойля не было бы причины использовать замысловатые шифры, а у Ньютона — засекречивать свои бумаги. Не могли ли алхимики открыть некие методы, которые еще только предстояло разработать ортодоксальной науке, но которые были обнаружены Бойлем и Ньютоном?Не может ли быть так, что многократные перегонки или медленное нагревание в течение длительных периодов времени способны вызывать такое изменение в простом или сложном веществе, что оно в буквальном смысле может превращаться в продукт с весьма экстраординарными свойствами?Было ли нечто подобное когда-нибудь продемонстрировано современной наукой?На это можно прямо ответить — да. Заставить небеса раскрыться Из сочинений Зосимоса очевидно явствует, что алхимия, какие бы физические секреты она ни скрывала, стала химической метафорой того же духовного поиска, который является подспудной целью герметического учения. Духовный поиск, который приходилось скрывать, поскольку слишком часто его боялась и яростно преследовала как гражданская, так и религиозная власть.Дистилляция первого материала — ртути — в течение длительного периода времени посредством ровного нагревания до получения «философского камня» являлась одновременно и практическим упражнением в аскезе, и символом успехов, достигаемых в очищении внутреннего существа алхимика. Вот как мы должны понимать сказанное Зосимосом другу, женщине-алхимику по имени Феосбия: «Делай это, пока не станет совершенной твоя душа». Алхимия, согласно Зосимосу, являлась божественной тайной.В предыдущей главе мы обращались к «Поймандру», первому тексту в собрании Книг Гермеса Трисмегиста, известном как «Hermetica». Мы видели, что он повествует об ученике, который ищет посвящения в божественную тайну. Посвящение, которое достигает своей глубинной точки в виде всеобъемлющего видения света. Зосимос, в своем обращении к Феосбии, прямо ссылается на «Поймандра», равно как и на еще один диалог в «Hermetica», четвертый, носящий название «Тигель». В последнем речь идет о связях между человеком и божественным началом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35