Возможно, то был лишь намек на жизнь, ее зачаток, лишенный внутренней борьбы и стремления к росту…
– Зато теперь жизнь куда как хороша!
– Да, ты права. За перевалом ныне творятся странные дела. Взять меченых. В них явно нарушено равновесие сил. Но вот что удивительно: они должны были бы преображаться, но этого не происходит. Ногти у них растут вперед… Мне не совсем ясна причина… Впрочем, если подумать… Да, конечно, сейчас я все объясню!
– Не надо! Замолчи! – Эйле вдруг заметила, что дварг трясется мелкой дрожью, а глаза его полыхают огнем. Эйле испугалась: не хватало еще, чтобы он бросился на нее, как Барг на Хресу. Дварг явно перевозбудился. Его мозг давно уже работал с недварговской силой: теория, которую он излагал, была гораздо хитроумнее, чем все, что Эйле слышала раньше от обитателей Первого пояса. – Тебе нужно успокоиться и выпить напитка забвения.
– Это верно, – поспешно произнес дварг. – Так я и сделаю. – Он направился к камню, под которым хранился запас зелья. Но, видимо, был не в состоянии унять поток мыслей и продолжал говорить на ходу: – Знаешь, Эйле, когда на земле наступит полное благоденствие? Это произойдет тогда, когда во всех живых существах установится стойкое равновесие сил! Когда они все станут подобны нам, дваргам, и будут жить каждый в своем поясе! Строго по градиенту…
Дварг исчез в щели под камнем, продолжая бубнить непонятные длинные слова. И откуда он только их знает? Эйле уже не слушала его. Она брела прочь, погруженная в свои мысли. Дварг, конечно, переродится. Почти наверняка. Ничего не поделаешь: в Темной земле опасно быть умным. Но погибнет он не зря…
Эйле тщетно пыталась придать лицу безразличное выражение. На самом деле ее чуть не трясло от волнения и азарта. У нее созрел план.
Дварг стремительно переродился, причем преображение произошло стремительно, почти как у Барга. Из-под валуна донесся визг, грохот и хруст крошащихся камней. Это продолжалось недолго, и вскоре снова наступила тишина. Только вечером люди узнали, что там стряслось. Переродившийся дварг, действуя, очевидно, по приказу самого Улле, уничтожил все запасы напитка забвения. В результате и люди, и дварги получили на ночь лишь по глотку очень слабого, ненастоявшегося напитка. Эйле решила, что ей крупно повезло, и она усмехнулась про себя, заметив, что на этот раз помощь ей пришла от самого Губителя.
Сама она только набрала зелья в рот, а потом, когда дварги окаменели, выплюнула все на землю. Спутникам своим она заранее сказала, чтобы те не слишком налегали на напиток.
– Особенно ты, Элгар. Посмотри, на кого ты стал похож.
Элгара и впрямь было не узнать. Руки у него тряслись, глаза поблекли. Он уже почти ничего не соображал даже по вечерам. Эйле подумала, что теория, изложенная дваргом, каким-то образом сочеталась с тем, что из всех них именно Элгар оказался наиболее подверженным действию зелья. Но размышлять об этом ей не хотелось. Она ждала следующего вечера, надеясь, что к этому времени разум ее спутников прояснится. Она почти не спала в ту ночь. То ли дварги ошибались, думая, что по ночам «голос Врага становится громче», то ли у Эйле был очень хороший «баланс сил», – но голосов она не слышала, и ночь прошла спокойно. Наутро Орми и Аш довольно быстро обрели дар речи, а к полудню пришли в сознание и остальные четверо. Для верности Эйле подождала еще немного, а потом собрала их всех у головы Уллины.
– Я не так уж часто вижу вас в здравом уме, – начала Эйле. – Поэтому не обессудьте, что разговор будет долгим. Починка стены не убежит от вас, Аги и Энки, благо эта дурацкая стена разваливается постоянно. Вы, Аш и Орми, еще успеете собрать наросты, а если у вас, Элгар и Кулу, не хватит времени заквасить лишнюю бадью сока, так это только к лучшему. Слушайте. Прежде всего я хочу знать, считаете ли вы нужным довести до конца наше дело. Я не спрашиваю, хотите ли вы этого. Я и так знаю, чего вы хотите: побольше зелья и научиться каменеть, как дварги. Я спрашиваю, считаете ли вы это нужным?
– Да, конечно, – сказал Элгар, сжимая руками виски. – Разумеется. О чем речь. Знаешь, Эйле, это пойло ужасно на меня действует. Я совершенно теряю рассудок. Вот только сейчас немного опомнился, впервые за много дней. Неужели без зелья я перерожусь? Честно говоря, я что-то не помню, чтобы Светлые перерождались. Это произошло с людьми, а потом переродившиеся люди истребили Светлых… Хотя я теперь и сам не знаю, сколько во мне осталось от Светлого и сколько появилось человеческого…
– Вчера я не пила зелья, – сказала Эйле. – И вот, стою перед вами. Можете осмотреть мои ногти. – Она усмехнулась. – Дварги мне кое-что объяснили. Как ни странно, напиток забвения в долине Иггир действует примерно так же – по крайней мере в том же направлении, – что и слово Имира в наших душах. Поэтому нам не нужно пить так много зелья. Хватит и маленького глоточка раз в три дня. Но не все еще ответили на мой вопрос. Что скажешь, Орми?
– Зачем ты спрашиваешь? Знаешь ведь, что я отвечу. Я на все готов ради победы. Но никто пока не придумал способа добраться до острова Кумме. Мы, кажется, уже говорили об этом… – Орми напрягся, изо всех сил пытаясь удержать обрывки разбегающихся воспоминаний. – Или мне приснилось? Ты хотела узнать у дваргов, как проникли на остров снежные великаны. Ну и что, узнала?
– Да. Но этот способ нам не подходит.
– Вот именно. – Орми напрочь не помнил, говорила ли ему Эйле об этом раньше, и решил на всякий случай притвориться посвященным. Почему-то он испытал облегчение, узнав, что путь снежных великанов для них закрыт. – А ты говоришь: не пейте зелья. Что же нам еще остается? Мы честно сражались и проиграли. Мы узнали, что Враг непобедим. А дварги…
– Замолчи! – пронзительно вскрикнула Эйле. – Убирайся! Ты дварг! Уходи в камень! И вы все тоже убирайтесь! Я одна пойду вниз!
Она разрыдалась.
– Ну, ну, ладно тебе, – пробормотал Кулу. – Ты что-то придумала, так скажи, и нечего нас пытать. А с зельем кончать надо, это правда. Когда выпьешь, так оно вроде и приятно, а как очухаешься – до того худо и пусто… как будто больной старухой обожрался.
– Мы согласны на любой риск, была бы надежда, – сказал Энки.
– Да, я придумала. – Эйле вытерла слезы. – Так и быть, расскажу. – Она постаралась сосредоточиться. – Слушайте. Если снежным великанам удалось поставить свои камни на острове Кумме, а я верю, что удалось, значит, на дне долины мы будем в безопасности. Нужно только преодолеть Второй, Третий и Четвертый пояса. Насчет Четвертого я пока не знаю. А со Вторым и Третьим, я уверена, мы сможем справиться. Сначала мы проникнем во Второй пояс. Там нельзя видеть – что ж, завяжем глаза. Можем еще и уши заткнуть для верности. Там нельзя иметь ясный разум? Отлично. Возьмем с собой напиток забвения и будем понемногу прихлебывать – чтобы и совсем не отключиться, и не прийти в полное сознание. Там, во Втором поясе, нужно добыть Нижних дваргов – штук десять, думаю, хватит.
– Но Нижние дварги живут в Третьем поясе, – сказал Орми.
– Не важно. Они должны заползать и во Второй, причем гораздо чаще, чем Средние дварги – в Первый. Ведь там нет стены. Так вот. Дайте мне десяток Нижних дваргов, и я доставлю вас живыми и невредимыми в самый низ Третьего пояса! Ну а там уже как повезет. Может, и Четвертый проскочим. Я понимаю, сейчас это звучит не очень убедительно, а подробнее рассказывать я пока не хочу. Но начинать мы будем с малого, и постепенно вы убедитесь, что план выполним. Прежде всего необходимо хорошенько освоиться во Втором поясе. Мы должны чувствовать себя там как дома. И конечно, пойдем не все сразу: сначала двое, например я и Элгар. Когда мы вернемся, погуляв по Второму поясу, у остальных прибавится смелости. Ну что, согласны вы попробовать?
Все сразу же согласились.
– Только бы дварги не стали нам мешать. – Орми с тревогой посмотрел на копошащихся внизу дваргов.
– Не станут, – сказал Кулу. – Им на все наплевать. В крайнем случае можно действовать по ночам или рано утром. Надо будет только пить поменьше.
– И держать язык за зубами, – добавила Эйле.
С этого дня люди начали приходить в себя. У них вновь появилась надежда, они обрели цель. Первая задача, поставленная перед ними Эйле, заключалась в том, чтобы научиться обходиться как можно меньшими дозами напитка забвения. Это оказалось не таким простым делом. Невыносимо болели глаза, уши, а потом заболела и вся кожа; голова раскалывалась от вопящих в ней голосов. Любопытство к вечеру становилось почти неодолимым, и они прилагали величайшие усилия, чтобы не залезть на стену и не посмотреть вниз, чтобы не начать разбирать тайные знаки в россыпях камней и форме скал.
– Мы должны заставить слово Имира в наших душах служить нам вместо зелья, – говорила Эйле. – У нас достаточно сил, чтобы противостоять Губителю хотя бы в верхних поясах. Мы должны пробудить эти силы и научиться пользоваться ими, иначе вниз не проникнуть.
Их мучения не пропали даром. Постепенно они начали овладевать своим разумом и постигать новую для них премудрость: когда надо – слышать, когда надо – быть глухими.
Дварги ничего не знали об их планах. Они заметили, конечно, что пришельцы стали немного сторониться их, пить меньше зелья и не так охотно работают, как в начале. Однако дварги не выказывали недовольства, удовлетворяясь тем, что ногти гостей продолжают расти в нужную сторону. Однажды Орми услышал, как один дварг говорил другому:
– …недолго осталось. Напиток напитком, но они слишком несовершенны, они не каменеют ночью, а значит, Слово не уходит из них целиком и постепенно накапливается. Эта земля не для них, в конце концов она убьет их. Они уже начали…
Конец разговора остался неизвестен – дварги уползли под валун, в одну из многочисленных потайных нор, куда людям вход был заказан. Да они и при желании не втиснулись бы даже в самую широкую из этих щелей.
С тех пор люди таились еще больше, старались после полудня во всем подражать дваргам и поменьше выделяться. Несмотря на малый рост, дварги обладали исполинской силой. Глядя на них, люди поняли, что означает выражение «каменные мускулы». И никто из людей не дал бы головы на отсечение, что дваргов возьмет меч или пуля. Ссориться с этими существами не стоило.
Самое темное время давно миновало, и день уже изрядно прибавился, когда Эйле сочла себя и своих спутников готовыми к вылазке во Второй пояс. Они долго спорили, кто пойдет первым. Эйле и Элгара решили не пускать: без них – конец всему делу. Рискнуть должен был кто-то другой.
Аш сказал, что лучше него вряд ли кто справится.
– Я легко обхожусь без напитка забвения: и три дня, и четыре. Я и так все забываю, ведь мы, каракиты, привыкли не помнить зла. И потом, я умею видеть ушами и носом, глаза мне не очень-то и нужны. А вам будет трудно с завязанными глазами.
– Пусть пойдет Аш, – сказала Эйле. – И с ним еще двое.
Пойти хотели все, и дело тут было не в геройстве: им действительно очень хотелось побывать за стеной; возможно, не обошлось и без разжигаемого Врагом любопытства. После долгих препирательств было решено, что Кулу и Энки должны остаться. Кулу – потому что еще недавно служил Губителю и притихший было Враг мог внезапно проснуться в его душе. Энки – потому что был однорук, а в неведомой земле любая слабость могла оказаться роковой.
Рано утром в день, когда ветер впервые принес с запада едва различимый запах весны, Аш, Орми и Аги взобрались на корявую низкую стену, за которой начинался Второй пояс Темной земли.
Они хорошо подготовились к вылазке. Глаза у всех троих были завязаны, носы забиты известковой пылью. Осязание они подавили с помощью жарких гуганских одежд, внутрь которых насыпали изрядное количество песка и камушков. С собой разведчики взяли ружья, бурдюк с напитком забвения и немного зеленых наростов.
Из пяти чувств, пяти дверей своего разума, они оставили открытыми только два: слух и вкус. На вкусовую атаку, решили они, Губитель едва ли сподвигнется. Ну, а с заткнутыми ушами они стали бы совсем беспомощными: тут уж приходилось рисковать.
Сидя на вершине стены, Орми развязал бурдюк с зельем и сделал три больших глотка. Потом передал бурдюк своим спутникам. Голова пошла кругом, сознание почти тотчас померкло, и Орми чуть не грохнулся со стены. Но кто-то его поддержал – видимо Аш, – и он отчасти пришел в себя и кое-как сполз вниз, во Второй пояс, где тут же улегся в глину. В этот момент ему было наплевать решительно на все. Он не знал и не желал знать, где находится и зачем сюда пришел.
В Первом поясе три глотка оглушили бы его надолго – даже дварги никогда столько не пьют. Здесь же, как он и рассчитывал, сознание начало проясняться довольно быстро. Однако это пробуждение не было похоже на все прежние.
Голову сдавило раскаленным обручем. Что-то нестерпимо жало, давило и жгло ему нос, виски, затылок… Что же это? О-о… какие-то мерзавцы стянули ему голову обрывком шкуры, вымоченным в ядовитом зелье… скорее содрать повязку… Стоп!
Орми остановил руку, уже тянувшуюся к узлу на затылке. Нет, так просто ты меня не возьмешь. Не зря мы тренировались.
Орми встал. Сердце бешено колотилось. «Вот он, Второй пояс… Нужно что-то срочно сделать. Осмотреться… Ах, ты опять? Ничего подобного! Нужно узнать, где Аги и Аш…» Возбуждение стремительно росло, все мышцы напряглись так, что едва не разрывались; странные образы вихрем проносились в голове, и Орми уже не успевал отличать свои мысли от чьих-то еще… он едва успел приложиться к бурдюку и сделать пару глотков. На этот раз отупение не наступило: он просто вернулся в обычное, более или менее спокойное состояние. Поток мыслей замедлился, сердцебиение улеглось.
– Дай-ка отхлебнуть, – услышал он голос Аги. Орми протянул бурдюк.
– Где Аш?
– Я здесь, – отозвался Аш. – Дайте мне тоже.
– Ну, как?
– Порядок. – Аги, судя по голосу, держался молодцом. – Вот только повязку мне Эйле сделала ужасную. Давит, сил нет.
– Терпи, – сказал Аш. – Мне тоже давит. А Эйле не виновата. Это злой дух хочет заставить нас смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42