– Вы придете в паддок? – спросил меня Колин.
– На этот раз мне лучше остаться возле самолета, – покачал я головой.
– Друг мой, разве вам не надо поесть среди дня? – спросил герцог.
– Вы так любезны, сэр, но я часто обхожусь без еды.
– Неужели? – Герцог улыбнулся. – А я без ленча никак.
– Мы вылетим сразу же после последнего заезда, – переменила тему разговора Энни Вилларс. – Примерно в четверть пятого.
– Но у нас не останется времени даже выпить, – пожаловался герцог.
– Тогда чуть позже. – Энни с трудом подавила досаду.
– Я буду здесь, – успокоил я ее.
– Ну пойдемте же! – нетерпеливо воскликнула Финелла. – Разве пилот не может сам позаботиться о себе? Пошли, пошли. Я с вами, Колин, дорогой. – И она опять вцепилась ему в руку, а он едва не отпрыгнул в сторону. Все покорно потянулись к паддоку, и только Колин оглянулся. Я засмеялся, увидев отчаяние, написанное у него на лице. В ответ он показал мне язык.
Недалеко выстроились в ряд три самолета. Один – частный, один – шотландской фирмы воздушных такси и один – "Полиплейн". Пилотов не было видно, наверно, ушли на скачки, но когда я прошел ярдов десять, чтобы размять ноги, то заметил пилота "Полиплейн", стоявшего в стороне и сквозь дым сигареты разглядывавшего "Чероки".
Это был один из тех, кого я уже встречал в Хейдоке. Он вроде бы удивился, увидев меня.
– Привет, – спокойно проговорил я и подумал: "Вечная моя мягкотелость..."
Он окинул меня прежним неприязненным взглядом.
– Что, сегодня не рискуете?
Я не обратил внимания на издевку в его голосе.
– Слава Богу, мы избавились от этой развалины. – Он мотнул головой в сторону "Чероки". – Мы выжали из нее все, что можно. Теперь она годится только для такой мелочи, как ваша фирма.
– Да, по ней видно, как вы на ней летали, – вежливо ответил я, и, конечно, такое смертельное оскорбление не уменьшило вражду.
Он поджал губы и бросил сигарету в траву. Тонкая струйка голубого дыма поднималась над зелеными стебельками. Я молча наблюдал за ней. Он так же, как и я, знал, что курение на всех аэродромах, а тем более возле самолета, запрещено.
– Удивляюсь, как вы рискуете летать с Колином Россом, – снова заговорил он. – Если на фирму возложат ответственность за его гибель, вашему бизнесу конец.
– Он пока не погиб.
– На его месте я не рискнул бы летать на самолете "Дерридаун".
– А он, случайно, не летал раньше на самолетах "Полиплейн"? – спросил я. – И не вызвано ли ваше ехидство тем, что он перешел на "Дерридаун"?
– Нет. – Он мрачно смерил меня взглядом.
Я не поверил ему. Он это увидел, повернулся на каблуках и ушел.

* * *

Рудиментс выиграл главный заезд. Оливково-серебристые цвета в последний момент прорвались в центр дорожки и оттеснили Колина на фаворите на второе место. До меня доносились поощрительные вопли трибун.
За час до конца скачек, зевнув, я откинулся на спинку сиденья и уснул.
Меня разбудил детский голос, несколько раз повторивший:
– Простите, пожалуйста.
Я открыл глаза. Мальчик лет десяти, застенчивый и удивительно хорошо воспитанный, забравшись на крыло, говорил в открытую дверку:
– Простите, что я вас разбудил, но дядя просил, чтобы я привел вас. Он говорит, что вы ничего не ели весь день. Дядя считает, что вам надо поесть. И кроме того, лошадь выиграла, и он хочет, чтобы вы выпили за его здоровье.
– Твой дядя замечательно добрый человек, но я не могу отойти от самолета.
– Да, и он об этом подумал. Я привел отцовского шофера, и он посидит здесь, пока вы не вернетесь. – Мальчик улыбнулся довольный, что все предусмотрел.
Я выглянул в дверку, там и правда стоял шофер, затянутый в оливковую кожу, с блестящей фуражкой на голове.
– Хорошо, – согласился я. – Только возьму куртку.
Мальчик повел меня прямо через ворота вдоль паддока, в бар для членов клуба.
– Дядя у меня ужасно симпатичный, – сказал мальчик.
– Необычайно внимательный, – согласился я.
– Мама говорит, что слишком мягкий, – безучастно сообщил он. – Дядя ее брат. Они не очень-то ладят.
– Какая жалость.
– Ну-у, не знаю. Если бы они крепко дружили, она бы всегда ездила со мной, когда я остаюсь у дяди. А раз не дружат, то я езжу сам, и мы фантастически проводим время, я и дядя. Поэтому я знаю, какой он замечательный, – Мальчик помолчал. – Многие думают, что он не очень умный, не понимаю почему. – Нотка озабоченности проскользнула в его голосе, – Но он и вправду ужасно добрый.
– Сегодня утром я первый раз его увидел, но думаю, он очень славный, – заверил я племянника.
– Правда? О, это хорошо. – Нахмуренные брови разгладились.
Герцог стоял, окруженный друзьями по скачкам, у всех в руках бокалы с шампанским. Племянник бросил меня, нырнул в толпу и снова появился, ведя дядю за руку.
– Что? – Добрые карие глаза скользнули по головам и остановились на мне. – О да! – Он наклонился к мальчику и что-то сказал, тот немедленно снова подошел ко мне.
– Шампанское или кофе?
– Пожалуйста, кофе.
– Сейчас принесу.
– Я сам принесу, – предложил я.
– Нет, пожалуйста, позвольте мне. Я принесу. Дядя дал мне денег. – Он почти бегом устремился к дальнему концу стойки бара, заказал кофе и две порции сандвичей с копченой лососиной, потом расплатился сильно смятой фунтовой бумажкой.
– Вот, – с гордостью сказал он. – Так пойдет?
– Прекрасно, – заверил я его. – Потрясающе. Возьми сандвич.
– Хорошо.
Мы вместе дружно принялись за сандвичи.
– Посмотрите вон на того человека, он похож на призрак.
Я повернул голову. Мальчик показывал на здоровенного блондина с очень бледной кожей. Два костыля. Нога в гипсе. Эйси Джонс. Сегодня не такой шумный. Австралиец спокойно пил пиво с очередным другом в дальнем углу бара.
– Он упал с лестницы, сломал лодыжку и получил тысячу фунтов как страховую премию, – объяснил я.
– Ну и ну! – воскликнул мальчик. – Стоит того.
– Он тоже так думает.
– Дядя тоже имеет какое-то отношение к страховкам. Правда, не знаю какое.
– По-видимому, один из гарантов, – предположил я.
– А что это такое?
– Человек, который вкладывает деньги в страховую компанию на особых условиях.
– Он говорил что-то о Ллойде. Знаете, знаменитой страховой компании? Это похоже на Ллойда?
– Да, что-то в таком роде.
Мальчик кивнул и задумчиво посмотрел на сандвич.
– Возьми еще, – предложил я.
– Но ведь я покупал для вас.
– Бери. Мне приятно есть вместе с тобой.
Он взглянул на меня сияющими глазами и впился зубами в сандвич.
– Меня зовут Мэтью, – сказал он.
– Меня тоже, – засмеялся я.
– Правда? В самом деле?
– Да.
– У-у-у!
За моей спиной послышались шаги, и глубокий голос выпускника Итона проговорил:
– Мэтью сумел позаботиться о вас?
– Превосходно, сэр. Благодарю вас, – ответил я.
– Дядя, его имя тоже Мэтью, – радостно сообщил мальчик.
Герцог переводил глаза с мальчика на меня.
– Пара Мэттов Обыгрывается английское слово "mat" – мат, коврик.

, да? Не позволяйте слишком многим вытирать о вас ноги.
Мэтью решил, что дядя замечательно пошутил, но ноты печали слишком явно звучали в тоне герцога. В глубине души, видимо, его сильно тревожила мысль, что, несмотря на древнее происхождение и высокое положение, предприимчивые умы нередко вытирают о него ноги.
Положительно, герцог начинал мне нравиться.
– Рудиментс хорошо прошел, сэр, – сказал и.
– Великолепно, правда? – Лицо у него просияло. – Совершенно великолепно. Ничто в жизни не доставляет мне такого удовольствия, как победный финиш моей лошади. Видеть, как твоя лошадь выигрывает...

* * *

Я вернулся к "Чероки" перед началом последнего заезда. Шофер сидел на траве и читал "Доктора Живаго". Он поднялся, сказал, что ничего не произошло, и направился к трибунам.
Но я все равно осмотрел весь самолет дюйм за дюймом, даже отвинтил панель в багажнике и мог видеть всю заднюю часть фюзеляжа до самого хвоста. Ничего неположенного нигде не было.
Потом я начал осматривать самолет снаружи. Но только начал, потому что, когда я ощупывал на хвосте один винт за другим, то услышал возле соседнего самолета крик. Я оглянулся с любопытством, но без тревоги.
На не видной с трибун стороне "Полиплейн" двое здоровенных типов били Кенни Бейста.

Глава 6

Пилот "Полиплейн" стоял в стороне и наблюдал за избиением. Я подбежал к нему.
– Ради Бога, – воскликнул я, – пойдем поможем ему!
Он бросил на меня холодный бесстрастный взгляд.
– У меня завтра медицинская комиссия. Идите сами.
Тремя прыжками я подскочил к дерущимся, перехватил занесенный над скорчившимся Кенни кулак одного из мужчин и ударил его ногой под колени. Он упал навзничь с криком, в котором смешались злость, удивление и боль. Его напарник получил мощный удар носком ботинка под зад. Их вопли слились в совсем не музыкальный дуэт.
Бить людей было их профессией, не моей, а у Кенни не хватило сил встать, поэтому один из них снова полез в драку. И мне досталось, удары сыпались со всех сторон. Разумеется, они не ждали от меня серьезного сопротивления и с самого начала увидели, что я играю не по их правилам.
Они умело работали тяжелыми кулаками, а носки ботинок утяжелили свинцовыми подковками, как всегда делают трусы. Изо всех оставшихся сил я лягал их по коленям, тыкал пальцами в глаза и рубил ребром ладони по шеям.
Хотя я почти выдохся, но превосходил их в решимости и не хотел упасть и подставить почки под их свинцовые подковки. Но и они наконец устали и совершенно неожиданно, будто им кто-то свистнул, захромали прочь, унося с собой разбитые колени, кровоподтеки на шее и один серьезно расцарапанный глаз, оставив мне звон в голове и боль в ребрах.
Я прислонился к самолету, чтобы отдышаться, и смотрел на Кенни, сидевшего на траве. У него из носа шла кровь, все лицо тоже было залито кровью, и он пытался вытереть ее ладонью.
Нагнувшись, я помог ему встать. Он легко поднялся. Мне стало спокойнее: значит, серьезных повреждений нет. Когда он заговорил, голос звучал вполне нормально.
– Спасибо, старина! – Он чуть усмехнулся. – Эти ублюдки говорили, будто их прислали вбить мне в голову, что с жокейской карьерой покончено... Господи, меня просто согнуло... У вас не найдется виски?.. О Господи!.. – Он наклонился, и его вырвало прямо на траву.
Выпрямившись, он вынул из кармана большой носовой платок и вытер рот, а потом с ужасом уставился на оставшиеся на белом платке красные разводы.
– У меня кровь...
– Из носа, – успокоил его я. – Ничего страшного.
– Ох... – кашлянул он. – Послушайте, старина, спасибо. Понимаю, спасибо – это мало... – Сузившимися глазами он посмотрел на пилота "Полиплейн", который все еще молча стоял и наблюдал за нами. – Этот подонок даже не пошевелил пальцем... Они калечили меня, а он даже не подошел... Я кричал...
– У него завтра медицинская комиссия, – перебил я Кенни.
– Будь он проклят вместе со своей комиссией!
– Если летчик каждые полгода не проходит медицинскую комиссию, ему запрещают летать. А если ему надолго запретили летать, он теряет работу на воздушном такси или, в лучшем случае, половину жалованья.
– Угу. А у вас когда медицинская комиссия?
– Меньше чем через два месяца.
Кенни засмеялся, и смех прозвучал болезненно и глухо. Он сглотнул, покачнулся и вдруг показался мне таким маленьким и слабым.
– Сейчас вам лучше пойти к врачу, – предложил я.
– Может быть... но в понедельник я должен скакать на Вольюм-Тене... Большие скачки... Если я пройду хорошо, есть возможность получить работу получше, чем у Энни Вилларс. Не хочу упускать шанс. – Он криво усмехнулся. – Жокею тоже плохо, когда спустят на землю. Понимаете, старина?
– Вы не очень-то здорово выглядите.
– К понедельнику все пройдет... Ничего не сломано, кроме, может быть, носа. Такое уже бывало. Ничего, пройдет. – Он закашлялся. – Горячая ванна. Сауна. И к понедельнику буду как новенький, благодаря вам.
– А почему бы не обратиться в полицию?
– Угу, блестящая идея! – саркастически воскликнул он. – Только представьте вопросы, которые они зададут мне! "Мистер Бейст, почему кто-то пытался искалечить вас?" – "Понимаете, офицер, я обещал провести скачку, как им надо, а этот подонок Голденберг, простите, офицер, мистер Эрик Голденберг нанял двух бандитов, чтобы отомстить мне за все упреки, какие он получил, когда я выиграл скачку вместо того, чтобы проиграть..." – "Почему вы обещали проиграть скачку, мистер Бейст?" – "Дело в том, офицер, что я делал это и раньше и заработал на этом приличные левые деньги..." – Он искоса взглянул на меня и замолчал, решив, что сказал достаточно. – Посмотрю, как буду чувствовать себя завтра, и если в понедельник смогу работать с лошадью, то забуду обо всем случившемся.
– А если они снова налетят на вас?
– Нет, – осторожно покачал он головой. – Дважды они этого не делают.
Он прошел вдоль самолета и, посмотрев на свое отражение в окне, снова вытащил платок, послюнявил и почти дочиста стер кровь с лица.
Из носа кровь больше не текла. Он осторожно ощупал его большим и указательным пальцами.
– Вроде не качается. И я не чувствую, что там скрипит. Когда у меня был перелом, там все скрипело.
Теперь, когда он стер кровь, в глаза бросалась страшная бледность, которую еще подчеркивали рыжие волосы. Но он совсем не казался огорченным.
– К понедельнику все будет в порядке. А сейчас, пожалуй, влезу в самолет и буду там сидеть... Пойдем...
Я помог Кенни взобраться в кабину. Он медленно опустился на сиденье, вовсе не походя на человека, который через сорок восемь часов будет способен участвовать в скачках.
– Послушайте... – сказал он, – я так и не спросил вас, с вами все в порядке?
– Да... Я, пожалуй, попрошу вашего пилота принести виски.
– Это будет очень здорово. Но он не пойдет. – Голос Кенни выдавал, как плохо он себе чувствует.
– Пойдет, – ответил я.
И он пошел. Британская авиация – маленький мирок. Все друг друга знают. Новости определенного рода распространяются медленно, но обязательно рано или поздно о поступке узнают все. Он понял, что последует, и даже согласился купить виски.
К тому времени, когда он хмуро принес четверть бутылки виски и картонный стаканчик со льдом, закончился последний заезд, и пассажиры маленькими группами потянулись к самолетам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27