Для души расстояние не преграда, а вот тело окажется в большей безопасности, находясь как можно дальше от Прохода. Иначе его может затянуть — куда именно, я так и не поняла. Собственная спальня вполне подходила для проникновения в Бездну. Для начала следовало нанести на паркет довольно сложный чертеж. Призрак графини Вольской пообещал мне, что я вернусь (если, конечно, вернусь) из своего путешествия очень скоро и, следовательно, успею убрать эти художества до восхода солнца. Рисунок-шпаргалка, состоящий из колец и всевозможных загогулин, был выгравирован на внутренней крышке медальона, и его предстояло, многократно увеличив, перевести на пол. Вооружившись баночкой красной гуаши, я взялась за дело.
Вычерчивание кругов заняло не так уж много времени, и до начала ритуала оставалось около полутора часов. Призрак Софии объяснил мне, что для всякого деяния есть свое, наилучшее расположение звезд и планет. Завершив рисунок, мне оставалось дожидаться подходящего момента. От волнения потянуло на откровенность. Диктофон лежал рядом, и я, недолго думая, решила рассказать обо всем, что случилось за последние полгода. Теперь, если душа, отправившаяся в дальнее путешествие, так и не встретится с телом, мама хотя бы будет знать, что сгубило ее непутевую дочь. Но довольно о грустном. Стрелки приблизились к заветным цифрам, пора собираться в путь…
Нажав на "стоп", я отложила диктофон и подошла к магическому кругу Помня о напутствии призрака моей прапрабабушки, я расставила вокруг горящие свечи и легла головой на восток в центре пересекающихся линий алого рисунка. Закрыла глаза. В голове зазвучали непонятные слова, складывающиеся в непонятные фразы. Я послушно повторяла их — заклинание надо было обязательно произнести вслух, ибо только сказанное обретало особую силу.
А потом я увидела себя со стороны. Честно говоря, это не радовало, слишком хорошо известно, в каких случаях происходит нечто подобное, но изменить что-либо было уже невозможно От тела поднималось мягкое свечение. Медальон, поблескивающий на моей груди, внезапно открылся, и вышедший из него тонкий луч света ударил в потолок. Серебристое свечение начало вращаться вокруг сияющей оси, превращаясь в огненный кокон. Сверкающая оболочка скрыла от моих глаз собственное тело, а кокон с каждой секундой становился все уже, вытягивался, сжимался, превращался в ослепительную полоску. Потом все исчезло.
Часть вторая. Разорванные миры Незнакомца

Я стояла посреди коридора. Того коридора, который однажды привиделся мне в бредовом сне, того, по которому бродил призрак графини Вольской. Окружавший меня мир не имел никакого отношения к реальности, но был абсолютно, до мелочей, достоверен. Если бы какой-то псих надумал утверждать, что наша настоящая земная жизнь всего лишь иллюзия, у него, возможно, нашлись бы большие доказательства своей правоты, чем сейчас у меня. Как можно быть уверенной в том, что твое тело спокойно лежит на полу собственной спальни, и только душа бродит неизвестно в каких пределах, когда все чувства свидетельствуют об обратном?!
Итак, я стояла посреди очень длинного коридора, не имевшего начала и конца. И справа и слева его пол, стены, сводчатый потолок, сложенные из светлых каменных плит, сливались в одну точку, в полном соответствии с законом линейной перспективы, о котором когда-то рассказывала Светка Акулиничева. Под высоким потолком болтались обрывки цепей. Освещение здесь было необычным — никаких светильников я не заметила, но коридор озарял приятный янтарный свет. Но самым главным в помещении были, конечно же, двери, ведь именно за ними томились мои сгинувшие друзья. Массивные дубовые створки, бронзовые ручки отвратительной формы, в виде протянутых для рукопожатия человеческих ладоней, — какую из них предстояло открыть первой? Решив действовать наугад, я протянула руку…
— Постой, — негромкий голос заставил меня вздрогнуть, — ты же не знаешь правил игры.
Я не решилась обернуться, будучи уверенной, что увижу его. Дьявола, Сатану, Люцифера, Вельзевула, Сета, Аримана, Ваала — пожалуй, имен у него было не меньше, чем у матерого рецидивиста. Собственная мысль испугала — сравнивать дьявола с рецидивистом, по меньшей мере, рискованно, особенно если он стоит прямо за твоей спиной.
— Не бойся. Я не тот, о ком ты думаешь.
"Только этого не хватает — он телепат". — Я продолжала стоять спиной к говорившему.
— Не обязательно читать чужие мысли, достаточно представлять себе их ход.
— Кто вы?! — Я резко обернулась. — Кто вы, если не он?
Мой собеседник выглядел классно — рослый, в темном, почти до пола плаще, с длинными распущенными волосами и необычным, запоминающимся лицом. Такие снимаются в кино, разъезжают по белу свету и не заглядывают в маленькие провинциальные городишки вроде нашего. Образу модного красавчика не соответствовали только глаза — выражение тоски и безысходности делали довольно молодого парня похожим на голодного вампира, лет четырехсот отроду.
— Я странник, скиталец по дорогам Небытия. Хотя, должен признать, это определение звучит слишком напыщенно, считай проще — заблудшая душа.
— Очень приятно. В смысле — рада познакомиться. Меня зовут Вика, Виктория Барышева, и я здесь проездом.
- Ты вполне можешь предполагать, что я не тот, за кого себя выдаю. Это правильно — здесь лучше быть подозрительным, никого не слушать и не верить собственным глазам. Поэтому обойдемся без советов и подсказок, но кое-что я все же должен рассказать…
Наверное, меня слишком правильно воспитывали — я не жду от людей, с которыми общаюсь, обмана и подвоха. Туманные рассуждения о странниках и скитальцах были восприняты как должное, но едва парень в черном намекнул, что он не так хорош, как кажется, страх возник вновь. Неужели это все-таки он — коварный, лживый, способный принимать любые обличия?
— Ты знаешь, что такое зло. Вика?
— Зло — это когда хорошим делают плохо.
— Во всяком случае, четко сформулировано. Догадываешься, куда ты попала?
— Наверное, в ад.
— Ты думала, что увидишь дьявола. Каким он тебе представлялся? Коварным, безжалостным злодеем, искушающим людские души различными соблазнами? Возможно, он далее казался привлекательным, как может быть привлекательно все порочное. В любом случае, он полностью поглощен людскими заботами, не так ли?
Я неуверенно кивнула. В голове всплыл образ Мефистофеля с черной бородкой и старомодным головным убором…
— А теперь, Виктория, представь равнодушное к людским страстям, но враждебное нечто. Темную вечную силу, противостоящую жизни, превращающую упорядоченный мир в Хаос. Назовем ее — абсолютным злом. — Мой собеседник растянул губы б наклеенной улыбке. — Прости, Вика, что я так долго и не совсем понятно разглагольствую. Во-первых, поболтать здесь, по правде говоря, не с кем, а во-вторых — это действительно важно. Такое зло обитает не где-то в неведомых пределах, оно здесь, рядом, пронизывает ваш мир, не взаимодействуя с ним. Давай назовем такое положение дел соседством двух измерений. Невидимая преграда отделяет добро от зла, упорядоченность от Хаоса. Только воля человека может сокрушить барьер, проложить Хаосу путь б мир людей. Щупальца проникают все глубже, все труднее захлопнуть врата, соединяющие миры. Я уже говорил тебе, абсолютное зло не имеет в себе ничего человеческого, но соприкоснувшись с порочными людскими душами, оно рождает демонов — монстров из бредовых сновидений, которые обретают плоть и силу. Возможно, ты уже встречалась с ними.
— Да. Я раньше думала, что такое можно увидеть только в "ужастиках".
— Когда Проход открыт, каждый может воплотить в реальности свои самые жуткие фантазии. А все, что ты видишь перед собой сейчас, — игра воображения. Воспринять измерение зла таким, какое оно есть, невыносимое испытание для человека, нас спасают иллюзии. Но поторопись — картинка скоро начнет расползаться, и возникнут черные провалы, я их называю глазами Бездны. Вот, кстати, и первый, — я здорово тебя заговорил…
Незнакомец откинул свои на редкость блестящие темные локоны и указал куда-то вверх. Мой взгляд скользнул в том направлении, и я увидела сиявшую на потолке ярко-черную кляксу. Она была невелика по размеру, но явно таила в себе угрозу.
— Так постепенно исчезнет все. Времени осталось совсем немного. Учти, б комнатах может происходить все, что угодно. Когда ты решишь возвращаться, одна или с друзьями, то либо вновь окажешься в коридоре, либо в другой комнате. Коридор ведет к жизни, в лабиринте реальностей — тупик. Тем не менее, все не так плохо, Виктория, помни — зло сильно, но несовершенно, в нем всегда можно найти трещинку.
Вдохновившись жизнеутверждающим напутствием Незнакомца в Черном, я отворила дверь… А за дубовыми створками бурлил карнавал. Небо переливалось всполохами разноцветных фейерверков, огни отражались в темных Бодах пруда, а на противоположном его берегу стоял шикарный, ярко освещенный особняк. На тропинке появилась мило беседующая парочка. Молодой человек имел личину розового упитанного поросенка, а лицо девушки скрывала полумаска в форме крыльев бабочки.
— Сударыня, бы не видели здесь юную особу с разноцветными волосами и серебряным колечком под левой бровью? — поинтересовалась я. — А может быть, вы встречали мальчика лет тринадцати, у которого на макушке всегда торчит хохолок из волос?
— Как я могу видеть?
Девушка сняла маску, и мне едва удалось сдержать испуганное восклицание — у нее не было глаз! Глазницы затягивала ровная румяная кожа. Мутантка хихикнула и умчалась в заросли сирени, увлекая за собой нерасторопного кавалера. Его третья нога мелькнула в воздухе, едва не задев меня по лицу. Надо признать, это был очень своеобразный карнавал…
— Я лицемерила, я всю жизнь лицемерила, — две пожилые дамы подошли к воде, — и вот маска стала моим лицом. Доктора говорят — ее нельзя снять, она вросла в череп. Миленькая маска, ты не находишь, дорогая?
— Очень мило, очень мило, но еще лучше она бы смотрелась без головы.
— Может быть, может быть, может быть… — Голова дамы закачалась, кажется, она до бесконечности собиралась повторять одни и те же слова.
Если бы я имела привычку плеваться, непременно бы сплюнула — эти уроды дурачили меня, отвлекали, тянули время. Надо идти вперед. Я решительно зашагала по Блажной, осыпанной серпантином траве, а затем по мелкой ряби пруда, прямо к расцвеченному огнями особняку.
У лакея отсутствовала голова, но это уже не впечатляло. Миновав толпу уродливых гостей, я поднялась в зал. За белым роялем примостился аккомпаниатор в напудренном паричке, а перед инструментом стояла затянутая в корсет певица. Она распевала какую-то оперную арию на чистейшем итальянском языке. Примадонну звали Зинаида Логинова… Пока до меня доходило увиденное, Зизи кончила петь — нарядные мутанты аплодировали ей, не жалея ладоней.
— О, Барышева, добро пожаловать! Мы просто заждались…
— Тебе не кажется, что пора сматываться из этого сумасшедшего дома?
— Сматываться, когда мне рукоплещет вся Европа? Я же — примадонна. Знаешь, какой у меня ангажемент в Ла Скала?
— Постой-постой… — от таких речей голова шла кругом, — у тебя больше тройки по пению никогда не было, и вообще…
— Я — звезда. Графы, герцоги, наследные принцы — все у моих ног. Сам курфюрст саксонский…
— Зизи, времени нет. Дома поприкалываешься. — Она только пожала худенькими плечиками, торчащими из громадного декольте.
Я повернулась к аккомпаниатору.
— Ну а ты. Юрка?
— Один лучик ее славы греет и меня.
— Да вы все свихнулись!
— Завтра начнется мое турне по Франции. А потом — Новый Свет. Роскошная каюта на "Титанике"…
Логинова направилась к зеркальной двери. Юрка вприпрыжку побежал за примадонной — камзольчик сильно жал ему б плечах. Я прекрасно понимала, что делать этого не следовало, но всё же ринулась за ними…
***
Соленый влажный ветер ударил в лицо. Я стояла на скалистом берегу, а где-то внизу виднелась группа живописно одетых бродяг, загружавших сундуками пару шлюпок. Двое пиратов, а я уверена, что это были морские разбойники, отделились от остальных и начали карабкаться по уступам, поднимаясь ко мне. Конечно же, в качестве капитана пиратского корабля Зинаида Логинова выглядела более естественно, чем в роли оперной дивы. Юрка Петренко, судя по всему, был юнгой, и эта роль его вполне устраивала.
— Пять тысяч чертей и одна акула, кого я вижу!
— А как же ангажемент в Ла Скала?
— Анга… что? Ты, Барышева, случайно не перегрелась на солнце? — Зизи ничего не помнила о предыдущем воплощении. Ей казалось, что она давным-давно промышляет пиратством. — Я возьму тебя в команду. В конце концов, ты неплохая девчонка, и под моим чутким руководством вырастешь в отличную разбойницу.
— Но…
— Не благодари. Мало того, я поделюсь с тобой сегодняшней добычей. Видишь, ребята сундуки таскают, мы тут один городишко… — не договорив, она выхватила из-за пояса саблю и взмахнула ею перед моим носом. Солнце отразилось в широком лезвии, и солнечные зайчики запрыгали по лицу. — Короче, Черная Зизи не знает пощады, три акулы, ящик мертвеца и бочонок рома!
— Спасибо, конечно, но…
— Не перебивай! Черная Зизи еще не закончила. Добыча у нас богатая, выбирай, что хочешь — золото, драгоценности, тряпки. Но главное — тебе необходимо хорошее оружие. Юрка!
— Я здесь, капитан! — Петренко вытянулся по струнке и щелкнул каблуками.
— Ты сегодня захватил недурственный арсенал, не хочешь поделиться со школьной подругой? Мне та сабля понравилась, помнишь? Как друг и одноклассник…
— Видишь ли. Черная Зизи, — Юрка потупился, — я уже продал ее Одноглазому Полю за двадцать пять пиастров.
— Все деньги копишь, скупой рыцарь.
— Дело в том, что я не собираюсь всю жизнь работать пиратом. Соберу деньжат, вернусь домой, стану уважаемым человеком, женюсь, вложу капитал…
— Хватит! — Логинова сплюнула. — Только послушай его, Барышева. Могла ты предположить, что Юрка Петренко такой жмот и зануда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21