– Кис-кис! – спокойно позвал он. – Смелей, мои львятки, не бойтесь! – Но львы продолжали, словно безумные, кружиться по клетке. В конце концов Гвоздику удалось схватить одного из них за хвост; бедняжка задрожал и завизжал так, словно просил пощады.
– Эй ты, нечего капризничать! – Гвоздик погрозил ему пальцем и для большей убедительности стукнул железным кулаком по голове.
Лев сейчас же, жалобно хмыкая, начал прыгать с тумбы на тумбу и ходить на задних лапах, иначе говоря, стал проделывать все номера, которым был обучен.

Тогда Гвоздик потребовал от зверей ещё большего: одного льва он заставил кувыркаться, другого – стоять вниз головой, а лев и львица, поднявшись на задние лапы, прошлись у него под ручку. Одним словом, представление получилось изумительное: львы, из боязни получить ещё одну железную затрещину, были послушны, как собачки; и когда номер окончился, раздались бурные аплодисменты.
Никогда ещё ни один укротитель не имел такого головокружительного успеха.
Три лилипута, Ромпиколло и Ридарелло подняли Гвоздика на руки и с триумфом унесли за кулисы. Зрители от восторга кричали «браво» и требовали повторить номер. Директор прыгал от радости, так что медали на его груди звенели, словно маленький оркестр.
– Ты спас меня, Гвоздик! Дай я тебя поцелую! – И он порывисто бросился на шею Гвоздика. Но вслед за этим раздался не звук поцелуя, а крик боли: ничего не подозревавший директор расквасил себе нос о железные щёки Гвоздика.
– Да ты железный! Весь железный! – завопил он, стуча костяшками пальцев по груди Гвоздика, который, увидев, что тайна его открыта, страшно испугался.
Но директор от радости забыл и свой разбитый нос, и свою боль.
– Железный мальчик! – закричал он. – Какой замечательный аттракцион! Да это будет такой сенсационный номер, какого никогда ещё не видели на свете! Я уже представляю себе афишу: «Гвоздик, железный укротитель». Да это богатство! Это слава! – И он тут же предложил Гвоздику заключить чрезвычайно выгодный контракт.
– Твоё имя будет написано вот такими огромными буквами на тысячах афиш! Ты объездишь весь свет. Ну скажи, что ты согласен.
Услышав об афишах и путешествиях, Гвоздик сейчас же подумал о Перлине: теперь-то уж она узнает, где он находится.
Гвоздик на всё согласился.
Артисты закричали «ура!» Только Оп-ля, скривив губы, пренебрежительно произнесла:
– Сколько шуму из-за куска старого железа! – Тут она получила от своего папаши, директора цирка, такую пощёчину, которая не только заставила ее замолчать, но и разгладила презрительную гримасу.

ГЛАВА XII
ГВОЗДИК СТАНОВИТСЯ ЗНАМЕНИТЫМ, НО ОСТАЁТСЯ ПЕЧАЛЬНЫМ

Для Гвоздика наступили дни головокружительного успеха. У входа в цирк появилась большая афиша, где рядом с огромным портретом железного мальчика красовались слова: «Гвоздик, железный укротитель».
Каждый вечер цирк был до отказа набит зрителями, а на улице стояла длинная очередь людей, – желавших получить билет хотя бы на завтрашнее представление.
Под дробь барабанов и звуки фанфар Гвоздик, в красной куртке, выходил на арену. Вместо хлыста он, словно дирижёр, держал в руке лёгкую деревянную палочку. Этого ему было достаточно, чтобы командовать львами. Они очень боялись Гвоздика, и директор приказал ежедневно для бодрости духа и смелости выдавать им двойную порцию мяса, а перед самым представлением – по стакану виноградного вина.
От страха львы даже научились делать двойное сальто мортале и возить Гвоздика на спине. Не желая разгневать своего грозного и неуязвимого повелителя, они, кажется, с удовольствием дали бы обстричь себе гриву и кисточку на кончике хвоста – эмблему того, что лев – царь зверей.
Однажды во время представления молодой лев увидел на арене пуговицу, схватил сё в зубы и уже готов был проглотить, но Гвоздик бросился к нему и залез головой прямо в звериную пасть.
– Отдай сейчас же! Ты подавишься! – закричал он.
Зрители побледнели от ужаса, но опасность грозила не Гвоздику, а льву, и бедняжка действительно разинул пасть как можно шире, чтобы железная голова и руки не обломали ему зубы. А когда неуязвимый укротитель, найдя пуговицу, вытащил голову из львиной глотки, зрители разразились такими рукоплесканиями, что Гвоздик решил повторять этот трюк на каждом представлении…
Механический мальчик не был честолюбив и решил разделить свой успех с друзьями.

Гвоздик научил львов катать на спине трёх лилипутов, и дикие звери делали это очень осторожно; если же маленький человечек случайно скатывался на землю, лев принимался ласково лизать его, только бы Гвоздик не подумал, что он сбросил своего седока нарочно.
В прежние времена этот же лев проглотил бы трёх братцев одним махом, а теперь звери боялись лилипутов – друзей их грозного укротителя, и публика была в восторге.
Каждый вечер представление кончалось настоящим триумфом Гвоздика. И каждый вечер после представления Гвоздик просил у публики минутку внимания и грустным голосом произносил:

– Перлина, если ты здесь, знай, я глубоко раскаиваюсь в том, что обидел тебя. Вернись ко мне!.. – И потом прибавлял: – Если кто-нибудь из вас, синьоры, знает что-либо о Перлине, очень прошу сообщить мне об этом.
Но никто ни разу не ответил Гвоздику, и каждый вечер он уходил с арены печальный, опустив голову, несмотря на рукоплескания и восторженные крики зрителей.
В каждом городе, куда приезжал цирк, Гвоздик, как только у него выдавалась свободная минутка, бежал искать Перлину.
Артисты цирка знали печальную историю Гвоздика; все, конечно, кроме Мустаккио и Оп-ля, всячески старались утешить его. Странствующие актёры – народ пылкий, горячий, увлекающийся, они всегда легко привязываются к людям, и понятна их горячая любовь к Гвоздику, который не только помогал всем, но и делился успехом с другими.
Лилипуты старались развлечь его, рассказывали забавные истории, кувыркались и прыгали, щекотали его – всё было напрасно: им не удавалось вызвать у Гвоздика даже улыбки. Ридарелло – а смешить он был мастер – нарочно изобрёл разные новые фокусы. Например, он наливал себе в ухо пиво, а затем вытаскивал из кармана два полных стакана, не пролив при этом ни капли. Но даже глядя на него, Гвоздик не смеялся.
– Понимаю, – ты не любишь пива, – продолжал Ридарелло и, словно по волшебству, доставал из кармана огромный бидон бензина: – Ну, уж это должно тебе понравиться!
Гвоздик не хотел и бензина.
Его никак не удавалось рассмешить, и это очень огорчало актёров: ведь рассмешить Гвоздика им хотелось, пожалуй, ещё больше, чем публику.
Но вот кто радовался беде Гвоздика, так это Мустаккио. После того как он постыдно убежал с арены, директор послал его чистить конюшни; за это бывший укротитель всеми силами души возненавидел Гвоздика, который занял его место и в клетке со львами и в сердце зрителей.
Мустаккио Грозные Усы и Оп-ля часто встречались тайком и строили тысячи планов, как бы им освободиться от железного мальчишки.

Мустаккио, усы которого уже давно не стояли торчком, а печально висели, топал ногами и плакал, как ребёнок:
– У-у-у! Хочу опять быть укротителем, не хочу чистить конюшни!
Оп-ля старалась утешить его:
– Подожди, мы ещё добьёмся своего, – говорила она. – Я не успокоюсь до тех пор, пока этот железный хлам не выкинут из цирка! Из-за него никто больше не обращает внимания на мой номер и не аплодирует мне.

ГЛАВА XIII
МИЛЕДИ ГОВОРИТ: «АХ, КАКОЙ УЖАС» – ГЛАВА БЫСТРО КОНЧАЕТСЯ И ПЕРЛИНА ОСТАЁТСЯ ПЕЧАЛЬНОЙ

Как вы помните, Гвоздик поступил работать в цирк, чтобы скорее разыскать Перлину. Каждый вечер он обращался к зрителям и спрашивал, не встречал ли её кто-нибудь, но до сих пор ему ничего не удалось узнать.
Наконец цирк прибыл в город, где жила Перлина. В тот же день, катаясь с Миледи в карете, девочка проехала мимо цирка. Вот как это случилось.
Тент только начали устанавливать и как раз собирались повесить большую афишу, где аршинными буквами было выведено: «Гвоздик, железный укротитель». Но афишу держали так, что Перлине не видны были эти слова. Однако…
– Ах, Миледи, как мне хочется пойти в цирк! – вырвалось у девочки.
Миледи наморщила нос.
– Какой ужас! – сказала она. – Разве ты не знаешь, что цирк – зрелище для черни? Нет, ты пойдёшь сегодня вечером на концерт классической музыки.
Карета проехала, и афиша с именем Гвоздика осталась позади. Бедная Перлина, ей действительно не везло!
Если бы она прочитала афишу, то с радостью прибежала бы к Гвоздику: ведь она не только простила его, но за время разлуки поняла, что никогда у неё не было такого верного друга, как железный мальчик.

ГЛАВА XV
ГОСТЬ, УПАВШИЙ С НЕБА

В одно прекрасное утро актеры репетировали на арене свои номера. Вдруг Нуволино и Нуволетта, раскачиваясь на трапеции, увидели какого-то старичка. Он робко заглядывал в щёлку занавеса.
– Что вам угодно? – спросили актёры, подлетая к нему на трапеции.
Но не успел старичок пробормотать и двух слов, как воздушные гимнасты радостно закричали:
– Неужели? Это вы?… Мы сейчас отнесём вас к нему… по воздуху.
И, схватив гостя под мышки, они подняли его с земли, перелетели арену и оказались над Гвоздиком, который репетировал новый номер со львами.

– Гвоздик! – закричали они. – К тебе гость! – и опустили старичка так ловко, что он сел прямо на спину Гвоздику.
– Папа Пилукка! – и мальчик запрыгал от радости.
Действительно, старичок, которого Нуволетта и Нуволино бросили прямо в объятия Гвоздика, оказался папой Пилуккой: он не в силах был терпеть дольше разлуку со своим сыночком и решил его проведать.
Читатель может себе представить, сколько им надо было всего пересказать друг другу. Конечно, они сейчас же заговорили о Перлине, но Пилукка тоже нигде не встречал её; можно было подумать, что девочка провалилась сквозь землю.
Увидев, как это огорчило Гвоздика, папа Пилукка стал его утешать:
– Давай я останусь с тобой; я не совсем ещё старый, могу работать, а когда я поселюсь здесь, в цирке, ты не будешь больше чувствовать себя таким одиноким…
– Нет, папочка, – отвечал Гвоздик, – вы не должны больше работать, вам пора уже отдохнуть. И потом смотрите…
Он показал свою копилку – такая копилка могла быть только у Гвоздика, – целиком из стали. Чтобы скорее открыть её, железный мальчик сунул два пальца в замочную скважину и – крак – вскрыл стальной ящичек, из которого посыпался целый дождь золотых монет.
– Вот мои сбережения, возьмите их, папочка; всё это ваше. Вы теперь не должны ни в чём нуждаться, будьте хоть вы счастливы!
При виде такой доброты у папы Пилукки даже слезы выступили на глазах… Почему же Перлина не хочет простить Гвоздика и вернуться к нему? Ведь он заслуживает прощения, хотя и обошёлся с ней дурно.
Несколько дней Пилукка гостил в цирке, и Гвоздик проводил с ним всё свободное время.
Узнав, что Пилукка – отец Гвоздика, все актёры полюбили его и старались изо всех сил сделать ему приятное. Даже животные относились к нему с уважением: львы каждый раз, когда он проходил мимо их клетки, отвешивали ему глубокий поклон, а слоны просовывали хобот между прутьями, чтобы почтительно пожать ему руку.
Но папа Пилукка всё-таки был печален, так как очень беспокоился, не о себе, конечно, а о Гвоздике, который сильно тосковал.
Старый учёный огорчался, что не может, несмотря на все свои знания, вылечить, то есть, конечно, не «вылечить», а починить грустное настроение своего механического мальчика. Ведь и у машины, как мы знаем, тоже может быть разное настроение. То она еле движется, медленно перебирая колёсами, то мчится на последней скорости.
Когда наступил день отъезда, Пилукка решил проверить, как работает сердце Гвоздика. Он уложил мальчика на койку в его фургоне, открыл дверцу на груди, с тысячью предосторожностей вынул золотое сердце и очень тщательно осмотрел все его зубчики и колесики.
Старый учёный был так погружен в эту тонкую операцию, что не заметил, как две пары глаз следили за ним через окошечко. Такие злые глаза могли быть только у Мустаккио и Оп-ля.
– Проклятие! – воскликнул бывший укротитель. – У этого ненавистного Гвоздика, оказывается, в груди бьётся чрезвычайно нежное сердце!
– Теперь, когда мы узнали его слабое место, – прибавила Оп-ля, – мы уж сумеем расправиться с ним!
Гвоздик, ничего не подозревая, пошёл провожать на вокзал папу Пилукку; с ними отправились все его цирковые друзья – и люди, и животные.
Гвоздик с Пилуккой открывали шествие. Гвоздик вёл на поводке трёх львят. За ними семенили лилипуты в праздничных костюмах. Дальше, гримасничая и балагуря, шёл на ходулях Ромпиколло; за ним верхом на верблюде ехал Ридарелло; на трамвайных проводах проделывали свои головокружительные трюки воздушные гимнасты – Нуволино и Нуволетта.
Позади, как заправский носильщик, выступал слон с чемоданом Пилукки на спине.

При виде необыкновенного шествия прохожие хлопали в ладоши и приветствовали Пилукку: благодаря пышной свите его принимали по меньшей мере за индийского магараджу.
На вокзале папа Пилукка поцеловал Гвоздика и, как все родители на свете, стал давать ему тысячу наставлений, разумеется таких, каким мог следовать железный мальчик.
– Будь осторожным, берегись ушибов, – ведь ты можешь сплющиться; не забывай хорошенько смазывать себя маслом, чтобы не заржаветь. И не будь слишком строг со львами – животные любят ласковое обращение… – А под конец папа Пилукка добавил:
– И не отчаивайся из-за Перлины, я уверен, что она скоро найдётся.

Начальник станции дал сигнал отправления, раздался паровозный гудок, но Гвоздик, чтобы продлить расставание, пустил в ход одну из своих «шуток»: он поставил железную ногу под колесо вагона, так что поезд не мог сдвинуться с места. Только когда Пилукка вырвался из его объятий, Гвоздик убрал ногу. Поезд пронзительно загудел, тронулся и пошёл, увозя Пилукку, который долго ещё махал платком из окошка.

ГЛАВА XV
О ТОМ, КАК ГВОЗДИК ПОМОГ РИДАРЕЛЛО

После отъезда Пилукки Мустаккио и Оп-ля не замедлили воспользоваться своим открытием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13