Цель – пока не наступил полный экономический крах, добиться какого-нибудь эффектного результата. Сегодня германский рабочий, занятый в производстве, получает меньше, чем несколько лет назад получал безработный (нищета – хороший советчик). На фоне германского скандала растет моральный авторитет коммунистической партии. Война – единственный выход для Гитлера, не имеющего никакой положительной программы. Как только он почувствует себя достаточно вооруженным и заручится союзниками, он сбросит маску С тех пор, как эти слова были напечатаны во французском, а также и в ряде других иностранных изданий книги, Гитлер уже «сбросил маску». Он возвестил urbi et orbi, что довооружение Германии, в результате которого она, вопреки Версальскому договору, выдвигается в первый ряд великих держав, стало совершившимся фактом. В марте 1935 года в Германии восстановлена всеобщая воинская повинность и открыто провозглашены захватнические планы, направленные прежде всего на Восток. ( Примечание внесено автором в экземпляр, с которого переводилась книга. – Ред.).

. Никогда еще ни одну страну не вовлекали в авантюру так откровенно.
В Австрии правительство не хочет прибегать к услугам иностранного бандитизма; только свой собственный! Рабочих должны убивать национальная армия и полиция (официально) и хеймвер (официозно), – не иначе. Канцлер Дольфус, расстреливавший трудящихся, осеняя их крестным знамением, маленький христианский канцлер, хорек европейского зверинца … Его самого убили, тем не менее, он остается убийцей.
На Балканах, как и в Италии, уже лет пятнадцать не прекращается белый террор. Болгария – это официальный притон: массовая резня, лес виселиц (людей тысячами вешают, разрубают на куски, сжигают заживо, уродуют, калечат, вырывают ногти и волосы, выдавливают внутренности, мужчинам и женщинам протыкают животы раскаленным железом, – и сколько еще таких приемов распространяется почти по всем европейским странам! Один их невероятный перечень – это крик проклятья нашему веку). Широкая пресса делает вид, что не знает о пытках. Казни – большие праздники. В Венгрии, когда вешают революционеров, – млеют от восторга элегантные дамы, родные сестры парижских буржуазок, которые зонтиками выкалывали глаза пленным коммунарам. В Софии казнь Фридмана, осужденного без всяких доказательств за покушение на взрыв собора, собрала до 30 000 зрителей и была заснята на кинопленку.


Во главе точно такого же режима – развеселый румынский король Кароль и ныне покойный Александр сербский, главный палач и убийца сербов и прочих народов, без разбора отданных Сербии Антантой, – человек, сделавшийся королем потому; что несколько бандитов пробрались ночью по лестнице в туалетную комнату и прирезали мужчину и женщину. Однажды Сербия уже дала предлог для войны: 1914 год, Сараево. Она попыталась вновь заняться тем же самым и стала придираться к Венгрии, точнее, к правительству Хорти, – этого регента палачей-садистов и покровителя будапештских фальшивомонетчиков, – за то, что оно давало убежище террористам Усташи, получающим плату от «наци»; при этом Сербия воспользовалась неожиданным огорчением, причиненным смертью короля Александра той части югославского населения, которую этот добрый король не успел еще перерезать. Но дело было начато не вовремя, и предлог провалился. Несколько выше по карте Европы – Пилсудский, нечто вроде звероподобного короля Убу, приходящий в бешенство от одного вида рабочего (он расстреливает безоружных забастовщиков, первомайских манифестантов). Как только Франция, обеднев, потеряла возможность содержать польское правительство на свой счет, Пилсудский нагло предал ее. Дальше – мудрый президент Массарик, так же любящий демократию и чрезвычайные постановления, как и ненавидящий рабочий класс. И Швейцария, славящаяся ныне не только тем, что она является обителью мира, резиденцией Лиги наций, где говорят лишь о мире, как в церквах говорят лишь о любви, – но и тем, что она стала столь же свирепо-негостеприимной, как Англия. Впрочем, во время войны Швейцария взялась за посредничество в торговле военными припасами между всеми воюющими странами.
Во Франции г. Думерг исчез из обращения, и никто, кроме его самого, об этом не жалеет. Не то что бы у него были дурные намерения: завидуя лаврам старого рубаки Гинденбурга, г. Думерг, поддерживаемый авантюристом Тардье, страдал манией чрезвычайных полномочий и рассылал по радио сладкие призывы: «кошелек или жизнь»; произнося пораженные сахарной болезнью речи, он хотел сначала ограбить французов, а потом придушить их. Он твердо шел по пути увеличения военного и полицейского бюджета, по пути государственной реформы, недавно состряпанной г. Тардье и уже напоминающей своего родственника – фашистский режим, разгулявшийся у соседей.
Но г. Думерг хотел идти по этому пути слишком быстро. И накануне роспуска Палаты депутатов ему пришлось выйти из игры. Преемник его ведет роль «национального героя» несколько тактичнее. Находясь, подобно г. Думергу между г. Эррио и г. Тардье, которые стали неразлучными, он продолжает политику чрезвычайных декретов. Он не так откровенно соблазняет государственной реформой, но зато резче подчеркивает в своей рекламе слова о «национальной экономике». Что могут сделать в данных обстоятельствах слова? Для борьбы с кризисом принимают решения, годные ровно на такой срок, какой нужен, чтобы увидеть, что они никуда не годятся. Правительство не борется с кризисом, а бежит от него. И, подобно всем предыдущим, не выносит на свет чреватое осложнениями дело Ставиского. Во внутренней политике – оно хочет работать «спокойно». Оно требует: доверия (положитесь на нас), политической передышки (уважайте политику правительства), общественной честности (мы замнем все скандалы), священного единения (всех иностранцев – вон!). Во внешней политике – тот же запутанный театральный сценарий сближений, торга и разговоров a parte (в сторону).
Французская империя, колонии? Чтобы извлечь честный доход из эксплуатации покоренных и наказанных народов, торжественно созывается широкая французская имперская конференция. Доход равен нулю. А между тем, ограбленное туземное население всей Африки уже давно приговорено к изнурительному, смертоносному труду: Его превратили в домашний скот, в пушечное мясо, в объект обложения. В Габоне, где чернокожее население тает на глазах, негру приходится продавать жену, чтобы уплатить налог. В экваториальной и западной Французской Африке неуплата дани в пользу грабительской цивилизации влечет за собою разрушение деревень и избиение жителей. В Марокко отнимают жен за недоимки. В Индокитае туземцев используют на постройке железных дорог, – можно сказать, там на каждую шпалу приходится по трупу. А если хоть один патриот поднимет голову, то этого злодея убивают во имя Отечества.
Другие государства, официально еще не ставшие фашистскими, изо всех сил фашизируются сверху.
В Испании взрыв народного гнева четыре года тому назад вымел из страны монархический резким, но на смену ему пришла – увы! – компания республиканцев, возбуждающихся при виде всего, что напоминает красное, как испанские быки. Начали они с расстрела забастовщиков, с убийства рабочих и крестьян, которые дали им власть. А теперь зверски топят в крови революцию, вызванную бесстыдной фашизацией правительства Лерусса. Сегодня наследники революции 1931 года и костлявого Альфонса XIII – это Хиль Роблес и его католическая, фашистская организация «народного действия». Революция 1934 года, достигшая в Астурии такого размаха, и глубины, – эта жертва трусости социалистов и предательства анархистов, – остановлена, но не задушена. Она даже не обезоружена. Поступь масс сотрясает почву Испании.
Официальная Англия – страна классического империализма, эгоистической, хищнической политики традиционной буржуазной империи. Великобритания будет последней цитаделью мировой реакции.
Ужас перед раскрепощением трудящихся, ненависть к человеческой свободе проглядывают сквозь хитроумное лицемерие и ханжескую мудрость правителей Англии; этот страшный ареопаг деспотов-дельцов, словно прокатный стан, моментально сплющил вождя рабочей партии, который попробовал войти в его состав. Ужас и ненависть проглядывают сквозь так называемый либерализм Ллойд-Джорджей и подобных ему господ.
От изворотливой политики Муссолини, заботящегося прежде всего о том, как бы придать блеск своему личному престижу и выставить напоказ в анналах современной истории свой росчерк главного паразита Италии, – империалистическое хищничество британской дипломатии, повелительницы Интеллидженс Сервис, отличается невозмутимой последовательностью. Сэр Освальд Мосли собирает чернорубашечников; но вряд ли фашизм этого вида так скоро утвердится в Англии: во-первых, сопротивление масс очень сильно, во-вторых, в данный момент господствующий империализм в этом не нуждается.
В Индии, где британское правительство сеет цивилизацию с тяжелых бомбовозов (так, по крайней мере, утверждают английские газеты) и при помощи пулеметов и окованных железом дубинок калечит и топит в крови огромные массы безоружного и покорного населения, – гандистское непротивление стало равнозначащим бойне. Раболепный мечтатель, враг прогресса, Ганди предал 350 миллионов человеческих существ. Тот, кто мог спасти Индию, не сделал ничего. Будем остерегаться мессий, выдающих себя за светочи.
А в других странах? Господство военной касты в Японии ведет к военному перерождению ее экономики. Япония превращается в чудовище. Она изо всех сил пыжится создать самую сильную армию, самый сильный флот в мире. Она стала главным покупателем оружия и военных припасов на мировом рынке. Ее несчастные, ослепленные солдаты пойдут, куда прикажут, как только военная партия сочтет себя готовой.
Военная клика, правящая японской империей, недовольна вашингтонским соглашением, установившим для нее в морских вооружениях коэффициент 3, тогда как Англия и США получили по 5. Она требует паритета и отказывается возобновить соглашение. Она хочет большего, она стремится создать восточную империю, т. е. стать неограниченной повелительницей Тихого океана. В погоне за этой мечтой она на словах объявляет себя носительницей «священной миссии укрепления мира на Востоке» (это Япония – палач Китая!), а на деле старается заручиться благожелательной поддержкой Англии против Советского Союза (что уже удалось), а также против США, которые будут заклятым врагом Японии, пока на земном шаре не появится второй Тихий океан.
В США г. Рузвельт усаживает солидных джентльменов вокруг стола, словно для спиритического сеанса, – в надежде, что им откроется способ решения задачи о квадратуре круга или об экономическом равновесии в условиях капитализма. И чтобы казалось, будто это удается, он занимается искажением фактов и фашистскими трюками. Он не может не пользоваться такими приемами, а они не могут привести к цели: как можно представить себе упорядочение народного хозяйства в интересах всех граждан, если оно по-старому остается во власти произвола и хаотической диктатуры крупных частных интересов? Общество, как и дом, надо строить не с крыши, а с фундамента. Опыты г. Рузвельта, неизбежно поверхностные и кратковременные, сводятся к тому, чтобы строить социально-экономическое здание с крыши. Это – абстракция и беллетристика. Хуже; это мальчишество или жульничество, ибо в конечном счете все это основывается на капитализме.
Сталин очень понятно объяснил это в недавней беседе с Г. Дж. Уэллсом, которому система г. Рузвельта кажется венцом чудодейственной практики «англосаксонского социализма» (?). Сталин ценит «мужество, решительность», с которыми г. Рузвельт стремится «свести к минимуму ту разруху; тот ущерб, которые причиняются существующей экономической системой», но отмечает, что корней анархии капитализма г. Рузвельт не уничтожает. Да он этого и не может сделать, ибо американское государство находится в руках частных собственников и г. Рузвельт бессилен. Если бы он действительно перестал служить интересам капитализма, его бы прогнали. Его полумеры не могут дать ничего: они только порождают шумный газетный фейерверк, при помощи их капитализм только пародирует социалистические методы ровно в той мере, в какой это необходимо, чтобы и далее господствовать в полном противоречии с ними.
Но есть и другое. Есть здоровые силы. Есть миллионы глаз, открывающихся под воздействием света.
Пусть ускорит свои шаги это моральное прозрение общества! Слава честным, – но мы вплотную подходим к моменту, когда незнание становится позорным.
Впервые в истории перестроилась коренным образом значительная часть человечества. Весь мир устремляет взоры на Советский Союз и видит различие между ним и всеми развитыми и в то же время отсталыми странами. Долг каждого – возможно скорее понять это различие.
Если в нашем обзоре того мира, в котором паразиты причиняют столько страданий, мы позволили себе увлечься негодованием и гневом, то наше оправдание – бесчисленные раны, наносимые действительностью, необходимость тревожного сигнала. Но остановимся на мгновение, подумаем спокойно, как подобает мыслящему существу, и поставим нечто вроде дилеммы Паскаля:
Что будет? Фашизм или социализм? Что должно победить?
Фашизм, всеобщее распространение националистической реакции? К чему может это привести, если каждый национализм стремится, наперекор всему, лишь к расширению собственного государства, если на земном шаре ощетинилось около 80 таких национализмов и прогресс техники уравнивает их в средствах разрушения? Какое объединение возможно здесь, кроме объединения в ненависти, кроме союзов убийц, стремящихся к барышам? Никогда еще перспектива уничтожения рода человеческого не вырисовывалась с такой научной отчетливостью.
А другой лагерь? Возможно ли всеобщее распространение советской системы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34