Андрей ВАЛЕНТИНОВ
ВОСКРЕШЕНИЕ ЛАТУНИНА
От автора, или Опыт эксгумации
Под камнем сим лежит граф Виктор Кочубей.
Что доброго он сделал для людей?
Не знаю, бог меня убей!

Дорогой читатель!
Спешу Вас заверить, что зловещее название и не очень веселый эпиграф взяты не только из вполне законного желания привлечь Ваше просвещенное внимание. Все к месту, причем эксгумация присутствует дважды: и в тексте помещенной ниже небольшой повести, и в самом факте ее издания.
Давным-давно, в одной Далекой Галактике, когда-то именовавшейся СССР, автор, и не пытавшийся переступать порог тогдашних издательств (не только из гордости, но из соображений здравого смысла) печатал свои «тексты» на машинке «Олимпия» – и переплетал в небольшие томики с зелеными ледериновыми корешками. До сих пор стоят на полке. Пыли нет – вытираю.
Из всего тогда написанного и переплетенного изданы только стихи. И вот недавно я вновь потревожил покой зеленых томиков. Старая повесть, старая-старая. В чем-то наивная, в чем-то уже архаичная…
Так зачем публиковать такое? Да еще под одной обложкой с «Небесами»? Для объема, что ли? Или как своеобразный опыт автопортрета в молодости? И в самом деле! Что общего между бурными событиями Хмельниччины и странным происшествием, случившемся в некоей Великой Державе аккурат на излете ХХ века?
А между тем, общего хватает, даже чисто формально. В «Небесах» Век-Волкодав тоже присутствует – пусть и несколькими минутами всего. И место действия совпадает (та самая наша Далекая Галактика, как бы она не именовалась), и биологические эксперименты проводятся, и Смута равным образом в затылок дышит. И Самый Справедливый Строй призраком встает над этой нашей Далекой. Даже эксгумация – и та имеет место быть. Страшный труп Прошлого извлекается на свет, дабы коренным и решительным образом улучшить Настоящее. Так что…
Но если серьезно…
И роман, и повесть об очень похожем – о попытке усовершенствовать общество и человека, используя достижения науки. То, о чем так долго мечтала наша «старая добрая» фантастика. Помните? Акул в океане истребить, людей перевести на солнечное питание, котлован вырыть. Странно, мэтры, деци-мэтры и прочие санти– этой «старой доброй» до сих пор обвиняют нас, современных авторов, в «чернушности»! Это у нас-то чернуха? Ну, чевенгуровцы!
Вот об этом я писал – и в давние времена, и в недавние. Конечно, в год (1988-й!), когда старая «Олимпия» выбивала первые фразы «Воскрешения Латунина» чисто внешне эти проблемы воспринимались иначе. Перестройка-катастройка, надрывный вой всяческих «демократов» – и ответный ор «патриотов». Было ясно – ничем хорошим не кончится. Тогда и написался «Латунин».
О чем повесть, так сказать, «конкретно»? О попытке воскресить товарища Сталина. Сейчас таким сюжетом никого не удивишь, тогда же… Может, и писали, но читать еще не приходилось. В наши дни и фабула, и некоторые идеи выглядят, конечно, несколько устарелыми, несовременными… А может, и нет, дело ведь не в личности Иосифа Виссарионовича. «Сталин умер вчера» – написал в тот далекий год Гефтер. Если бы вчера, если бы и вправду умер! Наденем очки-велосипед, оглядимся повнимательнее…
Вскоре после того, как бы завершен «Латунин», довелось мне посмотреть фильм – почти о том же самом, даже сюжет близок. «И черт с нами!» – может, помните? Хороший фильм, между прочим. Только вот развязка слишком проста: набежали популярные киноактеры, прокричали лозунги, спели народу куплеты – и нет Сталина, спасено Отечество. Эх, перестройка!..
Отечества, нашей Далекой Галактики, уже нет. Не спасли! А Сталин? Повторюсь: не в биологии дело, не в имени, и даже не в том, как называется этот Самый Справедливый Строй. Потому и достал я с полки старый томик с зеленым корешком.
Любители же литературного фрейдизма имеют полную возможность понаблюдать, как в этой давней повести уже проступают смутные контуры будущего «Ока Силы». Дом на Набережной, тени и тайны недавнего прошлого, наивные молодые люди, столкнувшиеся с этими самими тенями и тайнами…
Не убедил Вас, дорогой Читатель? Тогда можете смело считать, что повесть помещена в книге исключительно ради объема. Плохо разве? Ведь за те же деньги, бонус, так сказать.
…Кто такой граф Виктор Кочубей, который в эпиграфе? Друг императора Александра I, перестраивал нашу Далекую Галактику аккурат два века тому. Его тоже эксгумировали – во времена товарища Сталина. Золотишко искали – на построение очередного Самого Справедливого.
Андрей Валентинов
Июль 2004 г.

Твои клешни сегодня безопасны.
Опасен силуэт твой с низким лбом…
Булат Окуджава

Глава I
Однажды вечером в Столице одной Великой Державы состоялось чрезвычайное заседание Главного Совета Правящей партии. Чрезвычайные заседания этого весьма авторитетного органа собирались достаточно редко, тем более, члены Главного Совета часто находились в разъездах, и созвать их было нелегко. На этот раз вопрос, предложенный вниманию этого ареопага, касался одного весьма щекотливого аспекта внутренней политики Великой Державы, переживавшей в описываемую эпоху, признаться, не лучшие времена.
Вот уже несколько лет общественность страны с рвением, порой достойным лучшего применения, подвергала беспощадной критике ошибки, совершенные предыдущими правительствами. Почин этой разрушительной кампании дал сам Главный Совет, исходя из понятного желания – несколько отвлечь население от нынешних, весьма не блестящих, дел. В государственных интересах предоставлялось возложить хотя бы часть ответственности за беды сегодняшние на покойных вождей Великой Державы, благо, ответить они уже были не в состоянии. Главным объектом критики стал бывший руководитель партии и страны Никодим Кесарионович Латунин, некогда превозносимый до небес, а ныне низвергнутый в прах. Уже журналисты, а вслед за ними и историки неопровержимо доказали, что вся деятельность покойного состояла из сплошных ошибок, уже были переименованы многочисленные Латунинграды и Латунинобады, уничтожены монументы, изъяты из публичных библиотек книги свергнутого кумира. Энтузиазм общественности, однако, начал выходить из-под контроля. Наиболее горячие головы постепенно стали переносить критику на день сегодняшний, делая самые неутешительные выводы. Пора было вводить общественную жизнь в нормальное русло.
На заседании докладывал Михаил Иванович Коломенцев, старейший член Главного Совета, возглавлявший комиссию по расследованию латунинских безобразий, которые покойный диктатор успел учинить за долгие годы своего правления. Следует заметить, что сам Михаил Иванович, начинавший карьеру при Латунине, сохранил о нем самые лучшие воспоминания. Но, подчиняясь партийной дисциплине, товарищ Коломенцев многие месяцы терпеливо раскапывал залежи архивных дел, громоздя одно за другим доказательства злодеяний, творимых в свое время Латуниным и его подручными.
– Товарищи! – вещал Михаил Иванович, – к сожалению, кампания в прессе не утихает. Мы, как вам известно, надеялись, что сооружение Мемориала жертвам латунинского произвола несколько утихомирит общественность. Но, увы – расчет оправдался лишь частично. Ко мне приходят тысячи писем еженедельно. Все бурлит…
– Каждый день до двадцати митингов, – буркнул обычно немногословный товарищ Возгривин, отвечавший за порядок в стране. – Вчера в Столице опять собирались. Пришлось вмешаться, имеются жертвы.
При этих словах председательствующий, Сергей Михайлович Мишутин, занимавший наивысший партийный пост Председателя Главного Совета, поморщился. Сергей Михайлович уже долгое время стремился закрепить за Великой Державой репутацию либерального государства, и любые эксцессы его крайне огорчали.
– Все это перекинулось к нашим соседям, – добавил товарищ Згуриди, министр иностранных дел. – Нас спрашивают, и весьма настойчиво спрашивают, когда мы собираемся успокоиться. А то ведь и за них может общественность приняться!
Глава Государства – Андрей Гаврилович Антипов, – согласно закивал. Он вообще выступал против всей этой волны обличений, поскольку много лет работал под руководством товарища Латунина и весьма чтил его память. К тому же, имея очень почтенный возраст, Андрей Гаврилович был весьма консервативен и слабо понимал суть процесса демократизации.
– Так что, товарищи, – закончил Коломенцев, – пора принимать какое-то принципиальное решение.
После этих слов воцарилось молчание. Все ждали, что скажет товарищ Мишутин, поскольку «принципиальные решения» принимал обычно он. Но Сергей Михайлович безмолвствовал. Ему было трудно что-либо решить: с одной стороны свертывать процесс демократизации, ставший его политическим кредо, казалось невозможным, с другой – потакать крикунам также не следовало. Поэтому Председатель Главного Совета вопросительно посмотрел на соседа – Николая Ивановича Ермолаева, Премьера правительства.
Николай Иванович тоже молчал. Премьер был прагматиком, и в настоящий момент его более заботили проблемы капитального строительства в восточных районах страны и нехватка нефтепродуктов. Ему было не до идеологических споров по поводу печального наследия, оставленного Латуниным.
– Николай Иванович! – обратился к нему Председатель Совета.
– А? – встрепенулся Премьер, с трудом отвлекаясь от мыслей о нефтепродуктах. – Да, конечно. Надо бы перенести.
– Что? – не понял товарищ Мишутин. – Заседание перенести?
– Ах, нет, нет. Прах перенести. Ну, в журнале было в этом, в «Угольке». Требуют перенести. Перенесем – и все успокоятся. Чего еще больше?
И вновь воцарилось молчание. Премьер недаром слыл умным человеком. Он предложил выполнить наиболее радикальное требование возбужденной общественности – перенести прах товарища Латунина с почетного места у стены Акрополя куда-нибудь подальше.
– Это успокоит, – согласился товарищ Возгривин. – Дельная мысль.
Но так думали далеко не все. Члены Совета, имевшие преклонный возраст, справедливо опасались прецедента. Кроме того, обаяние покойного Латунина не давало возможности согласиться со столь радикальным предложением.
– Вы его не знали! – воскликнул товарищ Антипов. – Это же был человек! Вождь! Ну, ошибки, да, конечно… Но мы ведь осудили! Давно уже осудили! А прах переносить…
– Нехорошо, нехорошо! – согласно закивали старики.
– Ну, я не настаиваю, – пожал плечами Премьер. – Но раз общественность требует… А то ведь сколько времени на все это уходит! А ведь скоро начнется уборка. Да и с нефтепродуктами…
– Да, – кивнул министр иностранных дел Згуриди. – Еще визиты… Вопросы пойдут.
– Ну что ж, – нарушил молчание товарищ Мишутин. – Будем голосовать, товарищи?
Сергей Михайлович был доволен. Он и сам подумывал о каком-нибудь эффектном жесте со стороны руководства, дабы успокоить, наконец, народ. Инициативу в таком деле, однако, брать на себя не хотелось. А поскольку скользкое предложение внес Николай Иванович, можно было остаться в стороне. В конце концов, при голосовании можно и воздержаться, хотя подобное и не очень желательно.
– Итак, кто «за»? – вопросил Председатель Совета.
Таким образом, этим вечером судьба могилы у стены Акрополя была решена. Большинством в два голоса – Сергей Михайлович все же решился и проголосовал «за» – было принято четкое и конкретное решение: Прах товарища Латунина Никодима Кесарионовича, совершившего многочисленные ошибки и преступления, в ближайшее же время перенести из могилы возле стены Акрополя на Новостроевское кладбище. Исполнение возлагалось на товарища Возгривина, ему же поручалось проконтролировать реакцию прессы и общественности. Товарищу Коломенцеву надлежало выступить в Центральном Органе со статьей по поводу данного решения. И быть по сему.
– Зря это вы, Николай Иванович, – обратился к Премьеру Глава Государства после заседания. – Грех такое было предлагать!
– Почему? – удивился тот, – народ это успокоит, а у меня, между прочим, уборка на носу. Что нам, в конце концов, Латунин? Бог с ним!
– Эх, Николай Иванович! – вздохнул товарищ Антипов, – если б вы знали его, то не были бы столь легкомысленны. Ох, не вышло бы чего!
Премьер подивился стариковской мнительности и вновь предался размышлениям.

Глава 2
Решения Главного Совета выполнялись, как правило, незамедлительно и точно. В ближайшую же ночь, без всякого уведомления в прессе, подразделение солдат из роты особого назначения, получив на складе лопаты и прочий шанцевый инструмент, было направлено на Площадь перед Акрополем. Никто из числа офицеров и солдат не имел понятия о готовящейся акции, и все могли только теряться в догадках.
Подразделение собралось у самой стены, подальше от света прожекторов, освещавших Площадь. Где-то в час ночи к солдатам присоединилась небольшая группа штатских. В одном из них все узнали самого товарища Возгривина. С ним было двое крепких ребят из личной охраны и какой-то старикашка, стремившийся все время спрятаться за широкие плечи телохранителей. Член Главного Совета о чем-то вполголоса переговорил с офицером, командовавшим подразделением, после чего была дана команда пятерым солдатам взять лопаты и ломы и направляться вслед за товарищем Возгривиным. Остальным велено было ждать и быть наготове.
В этой первой пятерке волею случая оказался сержант Коля Рипкин. Поначалу его мало интересовала ночная прогулка, но вскоре сержант понял, что дело предстоит необычное. Колю поразил не товарищ Возгривин, которого солдатам по долгу службы уже приходилось неоднократно лицезреть, а его престарелый спутник.
– Знаешь, кто этот старикашка? – шепнул сержант своему соседу Васе. – Сам Зундулович, ей богу!
– Какой Зундулович? – не понял Вася, – родственник, что ли?
– Да нет же! Он сам!
– Неужели жив?!
– Жив, паскуда! Девяносто три, а еще, как видишь, бегает!
Лазарь Моисеевич Зундулович был последним из оставшихся в живых соратников Латунина. Вместе с другими, ныне покойными подручными диктатора, он натворил немало безобразий, впоследствии был разоблачен, но поскольку судить его было как-то неудобно, оказался всего лишь на заслуженном отдыхе.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2