https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/Melana/
– в скором времени раскапризничалась госпожа Калинецкая. – Боба, я хочу из гранатомета!
От пистолета, впрочем, не отказалась. Вцепилась, не оторвать.
– Это тир, Кали! – с неожиданной мягкостью ответил бородатый. – Разнесешь здесь все!
Старик вздрогнул. Кали… Хорошее прозвище! Интересно, как у господина Зинченко со знанием мифологии?
– Разнесет? Едва ли, – возразил он вслух. – Стены бетонные, согласно стандарту. В принципе, если клиент желает…
Петр Леонидович часто пытался увидеть происходящее чужими глазами. Как правило, удавалось, и не без пользы. Сейчас он представил, что ощущают эти двое. Наверху – обшарпанный тир для детишек со старыми тульскими «воздушками», а здесь, в бетонной глубине…
– За дурочку меня держите? – перебила ушастая. – Знаю, что тир. Но это военный тир, насколько я понимаю? Настоящий? «ПУС-7» у вас есть? Приспособление для обучения гранатометчиков? Такое… вы, надеюсь, в курсе?
– По весу и форме соответствует боевой гранате. – Старик улыбнулся наглости «хомячки». – Стрельба ведется на расстояние до четырехсот метров, калибр вкладного ствола 7,62 миллиметра. Все есть, госпожа Калинецкая. Мы, тирщики, народ запасливый.
Чуть не сказал: «тирмены». Спохватился вовремя, за долю секунды.
– Гранатомет не к спеху, – рассудил бородатый. – Кали, ты лучше стандарт отстреляй. В прошлый раз мазала, как лох последний.
Предложение пришлось ушастой не по вкусу. Она дернула плечиком, демонстративно отвернулась к стене. Старик оценил жест гостьи. Характер!
Зинченко покачал головой:
– Ладно, сам начну. Давайте-ка, Петр Леонидович, «мозамбик» попробуем.
Стоя у пульта, старик с удивлением повернулся:
– «Мозамбик»? Вы «молот» имеете в виду?
– Да, «троечка». Два – в корпус, третий в голову, со сменой позиции.
– Экзотикой увлекаетесь? – Петр Леонидович нажал нужный рычажок, «подзывая» ростовую мишень. – Честно говоря, не вижу пользы. Кроме гимнастики, разве что. Внимание!
Бородатый послушно шагнул к линии огня, положил пистолет, ожидая команды.
– Практичнее некуда, – возразил он, надевая наушники. – Иногда такого «лося» валить приходится, что без третьей пули – никак. Пока череп не прострелишь…
– Огонь!
С господином Зинченко проблем не было. Трижды и не без удовольствия отстреляв «молот», упорно именуемый им «мозамбиком», бородатый без шума отошел в сторонку, уступая место головастой-ушастой. А вот с ней, как и ожидалось, начались затруднения. Временно отказавшись от мечты о гранатомете, дама затребовала антиквариат. Желательно «Томпсон» ранних выпусков или хотя бы «Шмайсер-Бергман». Уловив взгляд бородатого, старик развел руками, посетовав на недостаток средств, нужных для пополнения арсенала, и предложил гостье экспериментальный «Никонов», что было немедленно и решительно отвергнуто.
«Томпсон» у Петра Леонидовича имелся. Но он решил излишне не баловать мадам Кали.
Слепому видно: ушастая кривляется и валяет дурака.
В конце концов бородатый заявил, что не видать госпоже Калинецкой ни «Томпсона», ни вульгарного «Калаша», пока она не отстреляет что-нибудь простенькое и не реабилитируется за прошлый конфуз. Петр Леонидович, включаясь в странную игру, предложил скоростную стрельбу по «силуэту». Ничего сложного, оружие – табельный милицейский «Макаров», полный магазин, мишень – в положении «боком», поворачивается на три секунды, попасть желательно в «десятку». Пять раз подряд. А чтобы жизнь малиной не казалась, оружие следует держать в наполовину поднятой руке – под углом 45 градусов к мишени.
Он ждал гневной отповеди. Нет, мадам Кали лишь буркнула что-то о «ментах поганых», а затем решительным движением сбросила с ноги туфельку. Миг, и вторая туфелька полетела вслед за первой. Ушастая брезгливо сдвинула выщипанные бровки, скривила ротик и шагнула на пыльный бетон пола, направляясь к линии огня.
Первый поворот мишени она пропустила. Не двинулась с места, с презрением щурясь и держа «Макаров» стволом вверх. Потом начала стрелять: быстро, почти не целясь. Бац, бац, бац…
Четыре «десятки».
Петр Леонидович отошел от зрительной трубы, вздохнул и направился в оружейную, откуда вернулся с искомым machine gun. Правда, не с «Томпсоном» – с британским «Стэном». Полностью капитулировать было рано. Госпожа Калинецкая улыбнулась уголками губ и подмигнула старику: так, чтобы не заметил бородатый Зинченко.
Оставалось поинтересоваться, кто все-таки из присутствующих «хомячок». Старик благоразумно смолчал. Вспомнилось, что амбала с «боксером» направила в тир именно она, Кали.
Выручил Петра Леонидовича звонок. Тихое дребезжание вначале различил он один: гости слишком увлеклись «Стэном».
– Что?!
Бородатый наконец-то услышал. Автомат в его руках опасно дрогнул. Старик едва не отшатнулся.
– Посетитель наверху, – как можно спокойнее пояснил он. – Когда мы спускались, я включил сигнализацию. Детишки пришли пострелять, не иначе.
Зинченко и мадам Кали переглянулись.
Петр Леонидович поспешил добавить:
– А вы оставайтесь. С техникой разберетесь или подсказать?
Авторитет не без сомнения уставился на пульт, ушастая снисходительно усмехнулась. Старик понял: разберется. В лучшем виде.
На миг сгинул яркий свет ламп, пропали бетонные стены. Снова возник июньский лес, залитый ярким солнцем, губы ощутили давно сгинувшую пыль. Техник-интендант 1-го ранга вспомнил, что фляга пуста…
Поднимаясь по лестнице, ведущей из бетонного чрева наверх, в вечернюю прохладу, Петр Леонидович думал, что суетиться не стоит. «И аз воздам». А он-то прикидывал, как не пустить излишне любопытную парочку на «минус второй», куда они рвались с первой же минуты.
Стараться не пришлось. Поздний посетитель решил вопрос со всей ясностью и определенностью, по крайней мере, на этот вечер. Старик мог быть доволен. Он и был доволен: Петр Леонидович не сомневался, что знает, кого увидит наверху. Растерянный паренек с библейским именем. Просто случайность? Или не просто – и не случайность?
Исчислено, взвешено…
Нет, пока еще не взвешено.
7
Проходя мимо знакомого тира, Данька невольно замедлил шаги. Зайти, что ли? Вспомнилась приятная тяжесть «воздушки», запах масла, приклад, плотно вжатый в плечо. Хлопок выстрела, «карусель», с которой летит на пол свин Жирный, а за ним – кодла. Может, у дяди Пети и пистолет найдется? Пневматический, понятно, но все же…
Нет, ребята ждут. Надо идти.
От стационарной эстрады, где троица рабочих монтировала рекламный задник, а на тросах висели турели прожекторов с цветными фильтрами, он свернул направо, к кортам.
Под ногами шуршали опавшие листья. Скоро парк станет голым, неприветливым. Деревья с укоризной протянут голые ветки к низкому небу: дай монетку! да-ай бабушкам копеечку! Закроются аттракционы, исчезнут летние столики. Лишь тусклые фонари да их отражения в лужах будут оживлять по вечерам парк, продуваемый всеми ветрами. И так до снега, когда по аллеям помчатся финские сани, на площади в центре поставят елку, и массовики-затейники, переодетые дедами-морозами, начнут устраивать смешные конкурсы.
Главное: пережить скучную слякоть!
Он припустил бегом, чтобы успеть вовремя.
– Данька! Давай сюда: мы уже столик забили…
Сначала они играли вчетвером: и «на вылет», и два на два. Санька регулярно выигрывал. С остальными, Сливой и Пыжом (в обоих случаях не клички, а фамилии!) у Даньки выходило по-разному. Пару раз отлично получился «обратный топ-спин» – как он сам окрестил изобретенный им удар: корявый, но действенный. Ракетку держишь «лопатой», бьешь по касательной сверху вниз, и шарик, если не очень закрученный, идет низко, почти катясь по столу.
Подобные мячи даже Белогрив не брал.
А потом явился приятель Белогрива, никому, кроме Саньки, не знакомый, с узким монгольским разрезом глаз – как позже выяснилось, еще и с первым разрядом – и «вычесал» всех, включая обиженного насмерть Белогрива. Данька смотрел, как они заканчивают партию, и с каждым стуком шарика об стол понимал, что теннис ему надоел. Дело не в проигрыше: разряднику проиграть не стыдно. Обидно, что их компанию разделал пришлый, чужой. Поэтому, когда разрядник ушел отлить, пообещав вернуться, Данька быстренько показал Белогриву, как делается его коронный удар: чтоб зазнайку, когда вернется, окоротить. Санька удару обучился на удивление быстро. Даньке стало досадно, что его маленький «секрет» освоили за пару минут, и он засобирался.
– Ты куда? Еще светло, оставайся.
– Нет, мне пора. Сетку потом заберешь, хорошо?
И он решительно направился в сторону тира.
Тир был открыт, но производил впечатление брошенного. Свет внутри пригасили, ряд мишеней терялся во мгле. Лишь у входа и над стойкой горели длинные лампы, да еще в каморке тирщика на стене висело включенное бра в виде морского конька. По всей видимости, вечером понедельника тир не пользовался популярностью среди гуляющих в парке.
Данька сперва подумал, что тирщик – ротозей. Так у тебя и винтовки сопрут, как нефиг делать. Но заметил, что «воздушки» прикованы к стойке металлическими цепочками. А если неведомый воришка перелезет через стойку и стырит мишени? С другой стороны, кому они нужны? Или мишени на сигнализации?
– Здрасьте…
Ему никто не ответил.
– Здрасьте, дядя Петя!
Сунувшись в каморку, он выяснил, что тирщика нет и там. Стены каморки были выкрашены синькой. Над видавшим виды столом кнопками крепились фотографии: танки, солдаты на стрелковом рубеже, полуголые красотки (сменщик Артур расстарался? ну не дед же…) и еще – китайский календарь с толстопузым божком. Судя по лоснящейся физиономии, сразу напомнившей Даньке дядю Леву, божок пребывал в восторге от текущего года. Ну еще бы! – пятеро лысых мальчиков несли перед божком гору ананасов, бананов и фиников.
– У-у-ух-х…
Звук донесся откуда-то снизу, как если бы там, далеко, захлопнулась дверь. Данька ясно представил эту дверь: бронированная, с сейфовым замком, с колесом, похожим на штурвал корабля. Другая дверь треснула бы напополам, а не сумела бы захлопнуться с таким уханьем.
«Уйти? А вдруг дядя Петя вышел за сигаретами и вот-вот вернется?..»
Пиво, отданное Жирному за науку, оказалось дешевым. Оставшихся денег хватало на несколько выстрелов. Вернувшись к стойке, Данька взял винтовку, повертел в руках. «ИЖ-38С» – разобрал он выбитое на металле фабричное клеймо. Тихо звеня цепочкой, прицелился. В полутьме мишени выглядели иначе, чем обычно. На «карусели» катались совсем другие слоны, конь и свинья: не Жирный с кодлой, а незнакомые. Сама карусель очертаниями походила на дорогущий джип. Жирафа сегодня напомнила не химичку, а Кощея. Даже странно, почему раньше в ней виделась Веранда. Ну да, точно, Кощей: шею вытянул, губы трубочкой…
Нестерпимо захотелось пальнуть в гада.
Вместо этого он повел стволом слева направо, будто читал написанную фразу.
Мишеньки-монетки со странными буквицами не обнаружилось, зато Баба-яга стала копией Марь Васильны, начальницы жэка. Белый шиньон гулькой, лицо густо намазано косметикой, в руке – метелка, отобранная у пьяного дворника Кирюши. Мама с Марь Васильной вечно ругается: ни сантехника не добьешься, ни электрика, за справкой сто раз ходить надо. Когда батарею зимой прорвало, пришлось в трест звонить, устраивать скандал: жэковская королева не соизволила даже почесаться. Следом за Бабой-ягой висел Карлсон: точь-в-точь сосед Линько, профессор по женским болячкам. К нему на лестничной клетке девицы с ухажерами в очередь строятся. Противная личность, ябедничает маме: «Ваш сын опять орал в подъезде, а мне требуется тишина и покой! Дружки вашего сына курят на лестничной площадке, а у меня астма…».
И собака у него злая.
А вон та девчонка с бантом (наверное, когда попадаешь пулькой, бант скачет вверх-вниз, будто девчонка прыгает через скакалку) – Дарья Тютюнец, староста класса. Как только соберешься наконец проводить Лерку домой, она рядом вертится, словно медом ей намазано. «Лерочка, я к тебе за учебником зайду! Лерочка, мы договаривались вместе физику делать!» На собрании против Даньки выступала, говорила, что он рохля и безответственный. Влепить бы ей пулю, чтоб язык не распускала…
В тире вспыхнул яркий свет, и Данька чуть не кинулся бежать от испуга.
– Желаете пострелять, молодой человек?
В дверном проеме каморки стоял тирщик. Безразлично улыбаясь в пышные, прокуренные кавалерийские усы. Данька от деда Ильи знал, почему такие усы называют «кавалерийские». Потому что их носил командарм Буденный. У деда Ильи раньше были такие же. Правда, дед Илья кепкам-«аэродромам» предпочитал осенью фетровую шляпу, а зимой – меховой «пирожок».
– Даниил?
Улыбка тирщика стала чуточку теплее. Или это Даньке показалось? Гадать, откуда тирщик взялся в пустой каморке, он не стал. Должно быть, с улицы тихонько вошел, пока мы тут целились.
– Здрасьте, дядь Петя…
– И ты здравствуй, коли не шутишь. Кого сегодня валить станем?
– Жирафу, – твердо ответил Данька. – Жирафу и эту… с бантом.
– Шалунью? Добро. А жирафа, я вижу, тебе полюбилась. – Тирщик принял у мальчишки деньги, отсчитал взамен пять пулек. – Только, знаешь, это капризная жирафа…
Капризы жирафы Данька оценил через пару минут, когда все пульки, одна за другой, ушли «в молоко». Огорченный, раздосадованный, он повернулся к тирщику, словно тот мог чем-то помочь.
– Стрельба науку любит, – развел руками старик. Он оглядел пустой тир, вздохнул и взял свободную винтовку. – Время есть, Даниил?
– Времени навалом, – честно ответил Данька.
– Уроки на завтра сделал?
– Ага! Мне история осталась… Самодержавие в начале ХХ века. Я вечером выучу, там мало!
– Ясное дело, мало. Не успел век толком начаться, как царя скинули… Тогда, раз времени у нас – вагон, начнем с «ровной мушки».
– А… а что это?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
От пистолета, впрочем, не отказалась. Вцепилась, не оторвать.
– Это тир, Кали! – с неожиданной мягкостью ответил бородатый. – Разнесешь здесь все!
Старик вздрогнул. Кали… Хорошее прозвище! Интересно, как у господина Зинченко со знанием мифологии?
– Разнесет? Едва ли, – возразил он вслух. – Стены бетонные, согласно стандарту. В принципе, если клиент желает…
Петр Леонидович часто пытался увидеть происходящее чужими глазами. Как правило, удавалось, и не без пользы. Сейчас он представил, что ощущают эти двое. Наверху – обшарпанный тир для детишек со старыми тульскими «воздушками», а здесь, в бетонной глубине…
– За дурочку меня держите? – перебила ушастая. – Знаю, что тир. Но это военный тир, насколько я понимаю? Настоящий? «ПУС-7» у вас есть? Приспособление для обучения гранатометчиков? Такое… вы, надеюсь, в курсе?
– По весу и форме соответствует боевой гранате. – Старик улыбнулся наглости «хомячки». – Стрельба ведется на расстояние до четырехсот метров, калибр вкладного ствола 7,62 миллиметра. Все есть, госпожа Калинецкая. Мы, тирщики, народ запасливый.
Чуть не сказал: «тирмены». Спохватился вовремя, за долю секунды.
– Гранатомет не к спеху, – рассудил бородатый. – Кали, ты лучше стандарт отстреляй. В прошлый раз мазала, как лох последний.
Предложение пришлось ушастой не по вкусу. Она дернула плечиком, демонстративно отвернулась к стене. Старик оценил жест гостьи. Характер!
Зинченко покачал головой:
– Ладно, сам начну. Давайте-ка, Петр Леонидович, «мозамбик» попробуем.
Стоя у пульта, старик с удивлением повернулся:
– «Мозамбик»? Вы «молот» имеете в виду?
– Да, «троечка». Два – в корпус, третий в голову, со сменой позиции.
– Экзотикой увлекаетесь? – Петр Леонидович нажал нужный рычажок, «подзывая» ростовую мишень. – Честно говоря, не вижу пользы. Кроме гимнастики, разве что. Внимание!
Бородатый послушно шагнул к линии огня, положил пистолет, ожидая команды.
– Практичнее некуда, – возразил он, надевая наушники. – Иногда такого «лося» валить приходится, что без третьей пули – никак. Пока череп не прострелишь…
– Огонь!
С господином Зинченко проблем не было. Трижды и не без удовольствия отстреляв «молот», упорно именуемый им «мозамбиком», бородатый без шума отошел в сторонку, уступая место головастой-ушастой. А вот с ней, как и ожидалось, начались затруднения. Временно отказавшись от мечты о гранатомете, дама затребовала антиквариат. Желательно «Томпсон» ранних выпусков или хотя бы «Шмайсер-Бергман». Уловив взгляд бородатого, старик развел руками, посетовав на недостаток средств, нужных для пополнения арсенала, и предложил гостье экспериментальный «Никонов», что было немедленно и решительно отвергнуто.
«Томпсон» у Петра Леонидовича имелся. Но он решил излишне не баловать мадам Кали.
Слепому видно: ушастая кривляется и валяет дурака.
В конце концов бородатый заявил, что не видать госпоже Калинецкой ни «Томпсона», ни вульгарного «Калаша», пока она не отстреляет что-нибудь простенькое и не реабилитируется за прошлый конфуз. Петр Леонидович, включаясь в странную игру, предложил скоростную стрельбу по «силуэту». Ничего сложного, оружие – табельный милицейский «Макаров», полный магазин, мишень – в положении «боком», поворачивается на три секунды, попасть желательно в «десятку». Пять раз подряд. А чтобы жизнь малиной не казалась, оружие следует держать в наполовину поднятой руке – под углом 45 градусов к мишени.
Он ждал гневной отповеди. Нет, мадам Кали лишь буркнула что-то о «ментах поганых», а затем решительным движением сбросила с ноги туфельку. Миг, и вторая туфелька полетела вслед за первой. Ушастая брезгливо сдвинула выщипанные бровки, скривила ротик и шагнула на пыльный бетон пола, направляясь к линии огня.
Первый поворот мишени она пропустила. Не двинулась с места, с презрением щурясь и держа «Макаров» стволом вверх. Потом начала стрелять: быстро, почти не целясь. Бац, бац, бац…
Четыре «десятки».
Петр Леонидович отошел от зрительной трубы, вздохнул и направился в оружейную, откуда вернулся с искомым machine gun. Правда, не с «Томпсоном» – с британским «Стэном». Полностью капитулировать было рано. Госпожа Калинецкая улыбнулась уголками губ и подмигнула старику: так, чтобы не заметил бородатый Зинченко.
Оставалось поинтересоваться, кто все-таки из присутствующих «хомячок». Старик благоразумно смолчал. Вспомнилось, что амбала с «боксером» направила в тир именно она, Кали.
Выручил Петра Леонидовича звонок. Тихое дребезжание вначале различил он один: гости слишком увлеклись «Стэном».
– Что?!
Бородатый наконец-то услышал. Автомат в его руках опасно дрогнул. Старик едва не отшатнулся.
– Посетитель наверху, – как можно спокойнее пояснил он. – Когда мы спускались, я включил сигнализацию. Детишки пришли пострелять, не иначе.
Зинченко и мадам Кали переглянулись.
Петр Леонидович поспешил добавить:
– А вы оставайтесь. С техникой разберетесь или подсказать?
Авторитет не без сомнения уставился на пульт, ушастая снисходительно усмехнулась. Старик понял: разберется. В лучшем виде.
На миг сгинул яркий свет ламп, пропали бетонные стены. Снова возник июньский лес, залитый ярким солнцем, губы ощутили давно сгинувшую пыль. Техник-интендант 1-го ранга вспомнил, что фляга пуста…
Поднимаясь по лестнице, ведущей из бетонного чрева наверх, в вечернюю прохладу, Петр Леонидович думал, что суетиться не стоит. «И аз воздам». А он-то прикидывал, как не пустить излишне любопытную парочку на «минус второй», куда они рвались с первой же минуты.
Стараться не пришлось. Поздний посетитель решил вопрос со всей ясностью и определенностью, по крайней мере, на этот вечер. Старик мог быть доволен. Он и был доволен: Петр Леонидович не сомневался, что знает, кого увидит наверху. Растерянный паренек с библейским именем. Просто случайность? Или не просто – и не случайность?
Исчислено, взвешено…
Нет, пока еще не взвешено.
7
Проходя мимо знакомого тира, Данька невольно замедлил шаги. Зайти, что ли? Вспомнилась приятная тяжесть «воздушки», запах масла, приклад, плотно вжатый в плечо. Хлопок выстрела, «карусель», с которой летит на пол свин Жирный, а за ним – кодла. Может, у дяди Пети и пистолет найдется? Пневматический, понятно, но все же…
Нет, ребята ждут. Надо идти.
От стационарной эстрады, где троица рабочих монтировала рекламный задник, а на тросах висели турели прожекторов с цветными фильтрами, он свернул направо, к кортам.
Под ногами шуршали опавшие листья. Скоро парк станет голым, неприветливым. Деревья с укоризной протянут голые ветки к низкому небу: дай монетку! да-ай бабушкам копеечку! Закроются аттракционы, исчезнут летние столики. Лишь тусклые фонари да их отражения в лужах будут оживлять по вечерам парк, продуваемый всеми ветрами. И так до снега, когда по аллеям помчатся финские сани, на площади в центре поставят елку, и массовики-затейники, переодетые дедами-морозами, начнут устраивать смешные конкурсы.
Главное: пережить скучную слякоть!
Он припустил бегом, чтобы успеть вовремя.
– Данька! Давай сюда: мы уже столик забили…
Сначала они играли вчетвером: и «на вылет», и два на два. Санька регулярно выигрывал. С остальными, Сливой и Пыжом (в обоих случаях не клички, а фамилии!) у Даньки выходило по-разному. Пару раз отлично получился «обратный топ-спин» – как он сам окрестил изобретенный им удар: корявый, но действенный. Ракетку держишь «лопатой», бьешь по касательной сверху вниз, и шарик, если не очень закрученный, идет низко, почти катясь по столу.
Подобные мячи даже Белогрив не брал.
А потом явился приятель Белогрива, никому, кроме Саньки, не знакомый, с узким монгольским разрезом глаз – как позже выяснилось, еще и с первым разрядом – и «вычесал» всех, включая обиженного насмерть Белогрива. Данька смотрел, как они заканчивают партию, и с каждым стуком шарика об стол понимал, что теннис ему надоел. Дело не в проигрыше: разряднику проиграть не стыдно. Обидно, что их компанию разделал пришлый, чужой. Поэтому, когда разрядник ушел отлить, пообещав вернуться, Данька быстренько показал Белогриву, как делается его коронный удар: чтоб зазнайку, когда вернется, окоротить. Санька удару обучился на удивление быстро. Даньке стало досадно, что его маленький «секрет» освоили за пару минут, и он засобирался.
– Ты куда? Еще светло, оставайся.
– Нет, мне пора. Сетку потом заберешь, хорошо?
И он решительно направился в сторону тира.
Тир был открыт, но производил впечатление брошенного. Свет внутри пригасили, ряд мишеней терялся во мгле. Лишь у входа и над стойкой горели длинные лампы, да еще в каморке тирщика на стене висело включенное бра в виде морского конька. По всей видимости, вечером понедельника тир не пользовался популярностью среди гуляющих в парке.
Данька сперва подумал, что тирщик – ротозей. Так у тебя и винтовки сопрут, как нефиг делать. Но заметил, что «воздушки» прикованы к стойке металлическими цепочками. А если неведомый воришка перелезет через стойку и стырит мишени? С другой стороны, кому они нужны? Или мишени на сигнализации?
– Здрасьте…
Ему никто не ответил.
– Здрасьте, дядя Петя!
Сунувшись в каморку, он выяснил, что тирщика нет и там. Стены каморки были выкрашены синькой. Над видавшим виды столом кнопками крепились фотографии: танки, солдаты на стрелковом рубеже, полуголые красотки (сменщик Артур расстарался? ну не дед же…) и еще – китайский календарь с толстопузым божком. Судя по лоснящейся физиономии, сразу напомнившей Даньке дядю Леву, божок пребывал в восторге от текущего года. Ну еще бы! – пятеро лысых мальчиков несли перед божком гору ананасов, бананов и фиников.
– У-у-ух-х…
Звук донесся откуда-то снизу, как если бы там, далеко, захлопнулась дверь. Данька ясно представил эту дверь: бронированная, с сейфовым замком, с колесом, похожим на штурвал корабля. Другая дверь треснула бы напополам, а не сумела бы захлопнуться с таким уханьем.
«Уйти? А вдруг дядя Петя вышел за сигаретами и вот-вот вернется?..»
Пиво, отданное Жирному за науку, оказалось дешевым. Оставшихся денег хватало на несколько выстрелов. Вернувшись к стойке, Данька взял винтовку, повертел в руках. «ИЖ-38С» – разобрал он выбитое на металле фабричное клеймо. Тихо звеня цепочкой, прицелился. В полутьме мишени выглядели иначе, чем обычно. На «карусели» катались совсем другие слоны, конь и свинья: не Жирный с кодлой, а незнакомые. Сама карусель очертаниями походила на дорогущий джип. Жирафа сегодня напомнила не химичку, а Кощея. Даже странно, почему раньше в ней виделась Веранда. Ну да, точно, Кощей: шею вытянул, губы трубочкой…
Нестерпимо захотелось пальнуть в гада.
Вместо этого он повел стволом слева направо, будто читал написанную фразу.
Мишеньки-монетки со странными буквицами не обнаружилось, зато Баба-яга стала копией Марь Васильны, начальницы жэка. Белый шиньон гулькой, лицо густо намазано косметикой, в руке – метелка, отобранная у пьяного дворника Кирюши. Мама с Марь Васильной вечно ругается: ни сантехника не добьешься, ни электрика, за справкой сто раз ходить надо. Когда батарею зимой прорвало, пришлось в трест звонить, устраивать скандал: жэковская королева не соизволила даже почесаться. Следом за Бабой-ягой висел Карлсон: точь-в-точь сосед Линько, профессор по женским болячкам. К нему на лестничной клетке девицы с ухажерами в очередь строятся. Противная личность, ябедничает маме: «Ваш сын опять орал в подъезде, а мне требуется тишина и покой! Дружки вашего сына курят на лестничной площадке, а у меня астма…».
И собака у него злая.
А вон та девчонка с бантом (наверное, когда попадаешь пулькой, бант скачет вверх-вниз, будто девчонка прыгает через скакалку) – Дарья Тютюнец, староста класса. Как только соберешься наконец проводить Лерку домой, она рядом вертится, словно медом ей намазано. «Лерочка, я к тебе за учебником зайду! Лерочка, мы договаривались вместе физику делать!» На собрании против Даньки выступала, говорила, что он рохля и безответственный. Влепить бы ей пулю, чтоб язык не распускала…
В тире вспыхнул яркий свет, и Данька чуть не кинулся бежать от испуга.
– Желаете пострелять, молодой человек?
В дверном проеме каморки стоял тирщик. Безразлично улыбаясь в пышные, прокуренные кавалерийские усы. Данька от деда Ильи знал, почему такие усы называют «кавалерийские». Потому что их носил командарм Буденный. У деда Ильи раньше были такие же. Правда, дед Илья кепкам-«аэродромам» предпочитал осенью фетровую шляпу, а зимой – меховой «пирожок».
– Даниил?
Улыбка тирщика стала чуточку теплее. Или это Даньке показалось? Гадать, откуда тирщик взялся в пустой каморке, он не стал. Должно быть, с улицы тихонько вошел, пока мы тут целились.
– Здрасьте, дядь Петя…
– И ты здравствуй, коли не шутишь. Кого сегодня валить станем?
– Жирафу, – твердо ответил Данька. – Жирафу и эту… с бантом.
– Шалунью? Добро. А жирафа, я вижу, тебе полюбилась. – Тирщик принял у мальчишки деньги, отсчитал взамен пять пулек. – Только, знаешь, это капризная жирафа…
Капризы жирафы Данька оценил через пару минут, когда все пульки, одна за другой, ушли «в молоко». Огорченный, раздосадованный, он повернулся к тирщику, словно тот мог чем-то помочь.
– Стрельба науку любит, – развел руками старик. Он оглядел пустой тир, вздохнул и взял свободную винтовку. – Время есть, Даниил?
– Времени навалом, – честно ответил Данька.
– Уроки на завтра сделал?
– Ага! Мне история осталась… Самодержавие в начале ХХ века. Я вечером выучу, там мало!
– Ясное дело, мало. Не успел век толком начаться, как царя скинули… Тогда, раз времени у нас – вагон, начнем с «ровной мушки».
– А… а что это?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10