Так у них своя математика, у них может не быть такой теоремы, а если и есть, она не послужит основой контакта. Элементарные знания есть у всех и демонстрировать их друг другу – занятие безнадежное.
Психика, интеллект, общность мышления, порождаемая общностью эволюции или общностью биологического строения, – вот основа контакта. Только родственные по духу существа могут понять друг друга. Как земляне и такриоты, например. Но даже и таким существам будет невыносимо трудно. У них просто может не оказаться эквивалентных понятий…
Уже довольно долго Козлова безотчетно раздражал какой-то очень знакомый аромат. Наконец он открыл глаза. На большом оранжевом кубе стояли тарелки с мясом, фрукты, бутылка вина. Академик наклонился, осторожно потянул воздух и окончательно убедился, что все это наяву.
– Эй вы, сони, а ну, вставайте! – загремел он.
Цивилизаторы кубарем скатились на пол.
– Не может быть! Я сплю! – воскликнула Ирина, глядя во все глаза на это чудо.
– Зато я не сплю! – Буслаев схватил кусок мяса. – Какой там сон! Только действительность может быть так прекрасна.
Несколько минут они молча насыщались.
– Постойте, где-то здесь должна быть записка, – спохватился академик.
– Еда явно земная, вон и на тарелках герб отряда. Не мог же Сергеев не передать нам извещения. Смотрите, если кто-нибудь из вас впопыхах съел ее…
– Не бойтесь, не съели, – сказала Ирина, отпивая глоток вина и переводя дух. – Она между этими тарелками. Видно же, что они сложены специально.
Козлов схватил тарелки.
– Верно! Вот что значит женщина!
Он быстро пробежал послание и бросил его на стол.
– Ничего особенного. Они тоже не вступили в контакт. Наши хозяева транслировали твой голодный призыв, девочка, но этим дело и ограничилось. Ну что ж, остатки еды мы прибережем на ужин, а ответ так же запрячем между тарелками.
Когда куб с пустой посудой исчез, Козлов сладко потянулся, зевнул и растянулся во всю длину на ложе, заметив, что сон для них сейчас – единственная доступная полезная деятельность. Ирина и Василий последовали его примеру.
На этот раз их разбудила вибрация. Слабая, почти незаметная, однако их обостренным нервам этого оказалось достаточным.
Постепенно вибрация усиливалась, а свет померк, так что люди едва различали друг друга в полутьме.
Земляне сидели рядом, касаясь плечами друг друга, готовые ко всему. Одна и та же мысль угнетала всех. Первым высказал ее Василий:
– Кажется, улетают. Раскручивают двигатели.
– Тогда будем драться, – отозвался Козлов. – Жаль, бластеры не захватили: нельзя было. Ну ничего. Наши их прижмут, а мы тут врукопашную…
– Если будет с кем, – докончила Ирина.
Потом вибрация прекратилась, но что-то изменилось в корабле. Они не могли понять, что именно, но каждой клеточкой чувствовали мятущееся вокруг беспокойство и тревогу. Исчезло прежнее монолитное спокойствие, за стенами что-то шуршало, поскрипывало, по залу пронеслась струя свежего, воздуха, свет ярко вспыхнул и снова ослабел до полумрака.
Внезапно яркий треугольник расколол стену рядом с ними, и в зал, переваливаясь на коротких полусогнутых лапах и волоча длинный, с шипами на конце хвост, вбежал… ящер. Ирина вздрогнула, невольно отпрянула, плечи мужчин напряглись, затвердели.
Ящер был страшен. Его плоское широкое тело было заключено в золотистый панцирь. Нижние лапы с длинными когтями и хвост были мощными, массивными, верхние лапы наоборот – тонкие и короткие, с тремя пальцами. В них он держал темный, глянцево поблескивающий ящик. На двухметровой высоте, опираясь на морщинистую шею, покачивалась зеленая плоская голова с острым костяным гребнем и огромными, вытянутыми, как у крокодила, зубастыми челюстями. Вывороченные ноздри, желтые без век змеиные глаза и глубокий шрам посреди морды дополняли этот омерзительный облик.
Ящер остановился против землян и начал быстро что-то делать с ящиком, прикладывая пальцы то к одной, то к другой его плоскости.
– Ну вот, есть с кем и потолковать, – удовлетворенно сказал Буслаев, выпрямляясь и делая шаг вперед. – Сначала я вышибу из него мозги, а потом посмотрим, что в этом ящ…
Он не договорил. Его слова заглушил голос, сухой, скрипучий, механический голос из ящика.
«Вы уходить. Очень скоро. Очень скоро. Мы не хотеть вам плохо. Не все не хотеть. Мы отпускать вас, вы отпускать нас. Вы уходить. Очень скоро».
Он отошел в сторону от треугольного провала в стене. Его хвост нервно метался, то обвиваясь вокруг лап, то со свистом рассекая воздух. Раздумывать было некогда. Совсем рядом, за стеной, нарастал зловещий шорох, мягкий топот, свистящее дыхание.
Подтолкнув Ирину, Козлов бросился к проходу, жестом приказал Буслаеву бежать впереди.
Они мчались длинным, суживающимся коридором, все время поворачивающим вправо. В памяти остались только серые колеблющиеся стены да черные дыры поперечных туннелей, в одном из которых внезапно вспыхнули желтые огоньки, а из другого выскочили и попытались преградить путь три белесые фигуры. С радостным воплем Буслаев обрушил на них кулаки. Два ящера остались лежать, третий вскочил на ноги, и тогда Козлов могучим пинком припечатал его к стене.
В глубине следующего туннеля метались призрачные тени. Буслаев гаркнул на ходу, и тени замерли. Потом несколько минут сзади раздавался тяжелый, постепенно ослабевающий топот. В беге земляне явно выигрывали.
Последний поворот и коридор уперся в люк. За несколько метров до приближающихся беглецов он стал открываться, медленно, толчками, словно тот, кто управлял им, не был до конца уверен, стоит ли выпускать пленников. Но с половины пути люк решительно и быстро убрался в стену. Восходящее солнце Такрии ударило в глаза, и свежий, напоенный запахами трав воздух ворвался в разрывающиеся от усталости легкие беглецов. Пошатываясь, они сделали еще десяток-другой шагов и упали на руки подбежавших товарищей. А у люка угрюмой кучкой сгрудились ящеры. Теперь, когда пленники были вне пределов досягаемости, они не проявляли враждебности, просто стояли и смотрели. Отдышавшись, Буслаев обернулся к ним, внушительно погрозил кулаком. Ящеры попятились, теснясь, втянулись в корабль, и серая пластина бесшумно отрезала их от людей.

ПРОЩАЙ, ТАКРИЯ!

Голос прозвучал часа через три, когда солнце уже высоко поднялось в небо. Сухой, без интонаций, аналитически подбиравший слова, усиленный мощными динамиками голос несся над равниной, над лесом, над горами, заставляя цивилизаторов хмуриться, а аборигенов прятаться в пещеры.
– Вы убирать силу, мы покидать планету… Вы убирать силу, мы покидать планету…
Эта фраза непрестанно повторялась с интервалом в десять минут, будто на корабле включили пластинку с замкнутой дорожкой.
Сергеев немедленно послал мобиль за членами комиссии, отдыхающими на Базе. Пока они собрались и прилетели, прошло полчаса.
– Ваше мнение, коллеги? – спросил академик хриплым со сна голосом.
Патриция решительно махнула рукой:
– Пусть убираются! С такими нам не о чем говорить.
Олле и Ирина поддержали ее. Сергеев молчал, напряженно обдумывая.
– Не согласен! – угрюмо прогудел Буслаев. – Предлагаю держать поле, пока они не вылезут.
– А дальше что? – спросил Сергеев.
– А дальше… Дальше будем разговаривать.
– О чем? И на каком языке? Если они не хотят вступать в контакт, остается одно – война. Значит, взорвем планету. Так не лучше ли разойтись мирно?
– А где гарантия, что они не шарахнут по нас сверху? – не сдавался цивилизатор.
Козлов легонько постучал ладонью по столу, привлекая внимание.
– Гарантий, разумеется, нет, кроме пушек нашего корабля. Но, думаю, до этого не дойдет. Не забывайте, среди них нет единства. И хотя мы не знаем, кто сейчас говорит: те, кто выпустил нас, или те, кто пытался задержать, – мы обязаны принять это предложение. Потому что мы – гуманоиды. Кстати, исследовав наш психологический комплекс, они на это и рассчитывают. У нас не оказалось точек соприкосновения, но принять совместное благоразумное решение мы можем. Возможно, в этом и кроется основа для будущего контакта. Поэтому, как председатель комиссии, и учитывая мнение большинства, принимаю решение: создать им условия для отлета.
Он связался по рации с командиром земного звездолета.
– Дайте нам сорок минут, – отозвался тот. – Мы оснастим разведракеты индикаторами опасности, и они проводят «гостей» до входа в подпространство.
– Даю час. Торопиться нам незачем.
Ровно через час в небо унеслись ракеты, и генератор ксиполя прекратил работу. Путь для инопланетян был свободен. И тогда центральная часть диска медленно разошлась, открывая черный провал. Одна за другой поднимались оттуда тонкие пластины, как крылья огромных мельниц, и на каждой стояли ящеры. Четкими рядами маршировали они по астролету, располагаясь сначала у края, а потом все ближе и ближе к центру. Здесь были отряды в черных и белых панцирях и вообще без них. Сохраняя строгие интервалы, они уже покрыли весь диск, а пластины выносили на поверхность все новые и новые шеренги.
– Тысяч тридцать, – сказал Сергеев, водя биноклем. – У них, видимо, жесткая дисциплина и четко обозначенная роль каждого. Смотрите, одни вооружены какими-то ящиками, у других в лапах длинные трубки, третьи стоят без всего.
Ему никто не ответил. Все напряженно вглядывались в экран локатора, на котором застывшие ряды ящеров были отчетливо видны.
Тихо щелкнул динамик, и раздался голос пилота земного корабля:
– Товарищ командир, экипаж в боевой готовности. В случае чего мы их сразу…
– Хорошо, только не горячитесь и не предпринимайте ничего без команды,
– не отрываясь от бинокля, отозвался Сергеев.
Последней на диск поднялась группа из пятнадцати ящеров, все в золотистых панцирях. Они остановились у самого края отверстия двумя кучками по семь особей, а между ними встал рослый ящер, чей панцирь отливал особым багряным оттенком. Козлов закрутил верньеры локатора, давая максимальное приближение.
Без сомнения это был командир. Его безобразную морду прорезали глубокие шрамы, покрывали рубцы, гребень на голове стерся почти до основания. Но круглые глаза горели желто-багровым огнем, а вывороченные ноздри свирепо вздрагивали. И хотя ящер не открывал пасть, у землян создалось впечатление, что он кричит, произносит яростную речь.
Сверкнув в последний раз глазами, командир повернулся к провалу, и из него медленно поднялась прямоугольная решетчатая башня, на вершине которой, стиснутые перекладинами, стояли еще четыре ящера. Они были без панцирей и стояли очень прямо и неподвижно, будто статуи. На экране ясно было видно, как глубоко впились перекладины в их серо-зеленые тела.
– Ба, да там наш знакомый. Узнаю его по шраму! – воскликнул Буслаев.
– Дорого же обошлось ему наше спасение, – сказал Козлов. – А ведь с ним, пожалуй, можно было бы договориться.
– Так зачем дело стало! – рванулся Буслаев. – Сейчас организую ребят и…
– Отставить! – Голос Козлова прогремел, как выстрел. – Мальчишка!
Василий обиженно засопел, но любопытство пересилило, и через минуту цивилизатор угрюмо вглядывался в неторопливо развертывающуюся картину казни.
Башня высоко вытянулась над кораблем и застыла, чуть покачивая вершиной. Повинуясь неслышимой команде, все отряды сделали полуоборот мордами к отступникам. Из диска стали вытягиваться четыре тонких шеста с черными шарами на концах. Медленно ползли они вверх, и в мертвой тишине следили за ними ящеры и цивилизаторы.
Сергеев вздохнул, будто очнулся, и включил микрофон.
– Всем постам. Всем цивилизаторам. Сохранять полное спокойствие. Ни во что не вмешиваться.
Никто не ответил, кроме командира земного корабля. Это был молодой пилот, недавно начавший летать на этой линии, и ему бездействие в такую минуту казалось преступлением.
– Товарищ начальник, но ведь так нельзя… Разрешите слегка придавить их полем.
Сергеев даже заскрежетал зубами.
– Ни в коем случае! Объявляю персональную ответственность за каждого. За необдуманные действия виновные понесут самое суровое наказание.
«Глядите же, глядите! – думал он, до боли прижимая окуляры к глазам.
– Глядите, милые мои мальчики и девочки. Окруженные с колыбели любовью и теплотой, воспитанные в гуманизме, с молоком матери всосавшие непреложную истину, что человек – это самая большая ценность, глядите и постигайте вашу недавнюю историю. О публичных казнях вы читали, как о чем-то далеком, варварском, но видеть не приходилось: в исторических фильмах эти кадры стыдливо заменяют облетающей листвой и траурной музыкой, чтобы не травмировать вашу нежную психику. Петля, гильотина, электрический стул – вы думаете, это исчезло, кануло? Да, кануло, но вот перед вами новое и, несомненно, совершенное орудие казни. Вы жаждали контакта с инопланетянами? Глядите, глядите во все глаза, вот он, контакт!»
Он оторвался от бинокля и искоса взглянул на Буслаева. Цивилизатор, бледный и злой, яростно жевал кончик собственной бороды, его широкая грудь ходила ходуном.
«Поняли вы теперь, ради чего ушли в космос, ради чего проводите вдали от Земли лучшие годы? Глядите же, и пусть это зрелище придаст вам силы и изгонит сомнения».
Шары остановились на уровне груди приговоренных, и тотчас их тела вздрогнули, забились в судорогах. На экране отчетливо было видно, как гнутся и шатаются перекладины.
Двадцать минут продолжался этот кошмар. Бледные земляне застыли, не в силах оторваться от экрана. Перед ними был не просто кусок чужой жизни. Им давали урок, который надо было запомнить навсегда. И по-прежнему стояли не шелохнувшись отряды ящеров, глядя на сжигаемые тела.
Потом башня втянулась обратно в корабль, ящеры в золотистых панцирях исчезли первыми, и пластины унесли отряды в черный провал, который немедленно после этого закрылся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21