А удара-то вроде как и не было.
– Посмотри, что с ней. Я не могу! – воскликнула девушка.
– Сейчас.
Мужчина, бросив взгляд на свою еле живую от потрясения спутницу, вылез из машины и торопливо побежал к трассе. Но вскоре вернулся назад, и выражение беспокойства на его лице сменилось удивлением и озадаченностью.
– Представляешь? Ты не поверишь! – прокричал он еще издалека, спеша поделиться с оставшейся в машине девушкой хорошей новостью. Но, оборвав себя на полуслове, выругался и стремительно бросился к автомобилю, из-под крышки капота которого вырвался язычок пламени.
Нырнув в салон, он увидел, что его спутница все еще пристегнута ремнем безопасности и, наблюдая за пламенем расширенными от ужаса глазами, совершенно не предпринимает попыток освободиться.
– Из машины! Быстро! – затормошил мужчина девушку, видимо, находившуюся в шоковом состоянии, и чертыхнулся, заметив, что пламя уже жадно облизывает капот, грозя в считаные минуты поглотить автомобиль целиком.
– У ме… меня ремень заклинило! Не могу отстегнуть!
Она затеребила ремень, безуспешно пытаясь справиться с замком, и испуганно всхлипнула. Вот только истерики не хватало!
– Дай сюда! Гадство! Нож бы какой-нибудь…
Мужчина лихорадочно порылся в бардачке, пытаясь отыскать что-нибудь острое, чем можно было бы перерезать ремень, но, кроме кассет и каких-то бумаг, ничего не нашел. Девушка испуганно закрыла лицо ладонями, чтобы не видеть, как стремительно расползается по поверхности машины пламя, и всхлипнула.
– Не реви! Сейчас выберемся. Успеем.
Ах ты черт… Ну кто же придумал такие замки-капканы? Он тщетно пытался освободить свою спутницу из плена, одновременно утешая ее и просчитывая в уме то количество секунд, которое оставалось в запасе, пока пламя не добралось до бензобака.
– Это мне в наказание за то, что я убила ее…
– Никого ты не убивала!
Кажется, кнопка стала поддаваться. Ну, еще чуть-чуть! А пламя уже лижет бок машины.
– Нет женщины на трассе. Исчезла, будто ее и не было.
От удивления девушка отняла ладони от заплаканного лица и недоверчиво посмотрела на мужчину.
– Ка-ак нет?.. Я ведь сбила ее… Я точно знаю, что сбила. И ты видел! Ты ведь видел?
– Видел. Но женщины нет. И следов никаких. Словно никого и не было, а мы сами по себе слетели с дороги.
– Но ведь… Ничего не понимаю!
– Я тоже не понимаю. Потом разберемся, когда выберемся отсюда.
Кнопка поддалась, и металлический язычок ремня лениво, словно нехотя выскользнул из замка.
– Быстро! Из машины!
Но в тот момент, когда девушка взялась за ручку двери, раздался взрыв…
* * *
Грохот взрыва рывком выхватил девушку из сна. Инга резко села и судорожно вдохнула, так, словно долгое время задыхалась от отсутствия воздуха под водой, а затем наконец-то вынырнула на поверхность. Легким даже стало больно от такого глубокого вдоха. Приложив руку к груди, девушка вдохнула уже осторожней и удивленным взглядом обвела свою комнату, словно не понимая, где находится. Сон казался настолько ярким и правдоподобным, что принять вот так сразу другую реальность в виде затененной вечерним сумраком комнаты оказалось трудно. Инга не помнила, как уснула. Она читала, лежа на диване, и ее даже не клонило в сон. Как же она умудрилась уснуть в то время, когда уже почти приблизилась к развязке увлекательного детектива? И будто не уснула, а внезапно провалилась в другую реальность – с дорогой, непонятной аварией и парнем с девушкой, так и не выбравшейся из горевшей машины.
Инга потянулась и встала, случайно пнув сброшенную во сне на пол раскрытую книжку. Теперь детектив, которым она зачитывалась до того, как погрузиться в сон, казался неинтересным. Даже расхотелось узнать, чем он таки окончится. Бросив книжку на диван, девушка прошла на кухню и, включив чайник, закурила.
Сон посеял в душе непонятную тревогу. Странным казался не его сюжет, а та, как выразился бы сын приятельницы, «виртуальная реальность», в которой оказалась Инга, и та тревога, которая теперь наполняла душу. Обычно Инга не придавала значения снам, которые видела каждую ночь, и называла их «спамом». Не придала бы и сейчас (кошмары и страшней, бывало, снились), если бы не ее способность чувствовать и выделять из общего вороха снов предупреждения. Такие сны она видела нечасто, но всегда безошибочно узнавала их. К счастью, или к сожалению… Сейчас ей очень хотелось бы ошибаться, потому что видение это каким-то образом имело прямое отношение к ней самой. И, кажется, к Вадиму. Или к Вадиму, а потом уже – к ней, еще не ясно. Приснившиеся парень с девушкой не были ей знакомы. Возможно, пока. А может, они в этом сне лишь олицетворяли собой кого-то. Жаль, их лиц Инга не запомнила и, похоже, уже не сможет вспомнить. Зато хорошо помнила разговор. И если чутье ее не подводит, скоро будут и другие знаки… Что-то должно еще случиться. И если доверять шестому чувству, что-то очень нехорошее…
Задумавшись, Инга бродила по кухне, наполняя помещение дымом от зажатой в пальцах сигареты, про которую совершенно забыла. Позвонить Вадиму или нет? Решив, что звонок на время погасит тревогу, девушка бросила в пепельницу сигарету и потянулась к мобильному телефону. Набирая нужный номер, она усмехнулась: со стороны ее тревоги показались бы паранойей. Но она и не делится налево-направо своими предчувствиями.
– Алло! Вадька, у тебя все в порядке?
– Здравствуй, для начала! Да, в порядке, а что?
Его бодрый голос ожидаемо пригасил ее тревогу.
– Здравствуй! – запоздало произнесла Инга. – Просто захотела услышать тебя.
– А я уж подумал, стряслось что… Звонишь и, не здороваясь, как оглашенная орешь в трубку. Уверяю тебя, я жив и здоров! Сама-то как?
– Нормально. Извини, не хотела тебя напугать. Сам знаешь, со сна я иногда забываю здороваться.
Надо стараться сдерживать себя и не поддаваться панике по поводу «видений», иначе и близкие люди, не говоря уж о посторонних, сочтут ее ненормальной паникершей, погрязшей в «предчувствиях».
– Ты спала?
– Уснула случайно, когда книгу читала.
– Видать, такая интересная книга! Небось чьи-нибудь философские труды?
– Нет, это был детектив. Вадька, я по тебе соскучилась. Может, приедешь? Или у тебя планы на этот вечер?
– У меня только один план был – напроситься к тебе в гости. Я уж взялся было за телефон, но ты, как всегда, меня опередила.
Ситуация, когда кто-нибудь из них опережал другого телефонным звонком в тот самый момент, когда другой только собирался позвонить, повторялась часто. Вот и не верь после этого в особую связь.
– Ну и хорошо! Значит, ты мне хлеба по дороге купишь. Я, как всегда, забыла.
– Не удивила! Ладно, куплю. Я уже выезжаю, минут через двадцать жди. Что еще купить?
– Да ничего, только хлеб. Вадька, будь осторожен! – Тревога, навеянная сном, вновь шевельнулась в душе, напомнив о том, что не умерла, а лишь на время утихла.
– Угу. Хотя, что может со мной случиться, когда у меня есть ты – мой ангел-хранитель!
Беззаботный смех Вадима в трубке на этот раз рассердил: любит он посмеиваться над вещами, над которыми совсем не следует смеяться.
– Береженого бог бережет! – сердито отрезала Инга и попрощалась: – Все, Вадим. Пока! Жду тебя.
Этот короткий разговор и впрямь немного угомонил тревогу, но не избавил от нее полностью. Просто Инга уже знала, что как бы она ни старалась проигнорировать предчувствия, если они появлялись, то это значило лишь одно – что-то обязательно произойдет.

II

Будильник прозвонил на двадцать минут раньше. Лариса сонно сощурила глаза, разглядывая циферблат с подсветкой, и с досадой хлопнула по кнопке, обрывая пронзительный звон. Бред какой-то… Она ведь ставила звонок на привычные шесть тридцать. Или вчерашняя размолвка с Владом настолько выбила ее из колеи, что она ошибочно завела будильник на шесть десять? Да ну к черту… Все к черту – и будильник, и несуразно раннее утро, и опохабленный очередной ссорой вчерашний вечер.
Засыпать вновь, когда до подъема осталось меньше двадцати минут, показалось бесполезным. Лариса выбралась из теплой, но неуютной без Влада постели, умылась и отправилась на кухню. Ежась от утренней прохлады и кутаясь в легкий, мало спасающий от холода халатик, она торопливо зажгла две газовые конфорки и уже после этого включила чайник. Шесть семнадцать… Если бы не «глюк» будильника, она проспала бы оставшиеся тринадцать минут. От этой мысли невыносимо захотелось обратно в постель – спать, спать, спать. Погрузиться в долгий глубокий сон, в котором нет рабочих будней, будильников, вымерзших за ночь кухонь, опустевших заварочных чайников с присохшими к стенкам чаинками, вечерних ссор и уже ставших почти привычными раздумий на тему, кто прав, кто виноват. Лариса вздохнула и оглянулась на шум закипающего чайника. Секунду поколебалась, раздумывая, заварить ли чай или сэкономить время, ограничившись ложкой растворимого кофе, и выбрала последнее.
Усевшись за стол с чашкой горячего кофе, она вопреки своим собственным запретам не курить натощак выбила из лежащей на столе пачки сигарету. Слишком много всяких мыслей… Таких уже привычных, что временами начинало казаться, будто в голове ничего и нет, кроме этих постоянных дум. Начало мыслей – Влад, конец мыслей – Влад. Замкнутый круг их отношений. Лариса отпила кофе и машинально пролистала чистую тетрадь, оставленную с вечера на кухонном столе. Вчера почему-то взбрело в голову завести «тетрадь расходов». Впрочем, идея эта вполне полезная, если, конечно, не забывать вносить в нее траты, а если и не забывать, то не ограничиваться двумя-тремя до смешного лаконичными записями: «проездной – пятьсот рубл., колготки – сто двадцать, мелкие расходы – вся остальная зарплата». А потом оставшиеся три недели судорожно вспоминать, что вошло в эти «мелкие расходы», беззастенчиво сожравшие почти целую зарплату. Собственно говоря, подобные тетради и заводятся ради того, чтобы наконец расшифровать загадочное инкогнито пресловутых «мелких расходов». Вчера у нее хватило терпения внести аккуратным почерком покупки с указанием цен. Интересно, надолго ли хватит запала? Лариса перевернула страницу и размашисто написала на заманчиво-чистом листе: «Влад – дурак!» Отголосок вчерашней ссоры… Не все, что хотелось, удалось высказать вслух. Может, оставлять Владу утренние записки с такими вот лаконичными, но емкими записями? Если, конечно, он вернется. Да, впрочем… «И что ты в нем нашла?» – это был излюбленный мамин вопрос.
– И что я в нем нашла? – задумчиво пробормотала Лариса, глядя на дотлевающий кончик сигареты. Вопрос был риторический, задаваемый за последний год не единожды. Неужели их с Владом отношения дотлевают так же безнадежно, как сигарета, грозя в скором времени осыпаться пепельным столбиком? И от подобных мыслей даже уже почти не грустно… Лариса выбросила в форточку окурок и одним глотком допила остывший кофе: остатки резервных двадцати минут, подаренных неожиданно свихнувшимся будильником, истекли.
* * *
День протекал более чем банально. Почему-то по дороге на работу возникло стойкое ощущение, что день, начавшийся с прозвонившего не вовремя будильника и сохранившегося кислого осадка вчерашней ссоры, пройдет со «звездочкой». Так Лариса называла дни, которые несли мелкие или крупные неприятности. Количество «звездочек» варьировалось исходя из глобальности неприятностей. Но нет, обычный рабочий день, последний на этой неделе. Утро, расписанное по минутам, превратившееся в своеобразный ритуал: девять ноль-ноль – планерка у шефа, девять пятнадцать – обсуждение с коллегами за чашкой чая минувшей планерки («шеф добрый» – «шеф злой» – в зависимости от того, не повысил ли тот вновь планку отчетности), девять двадцать пять – возвращение на рабочее место. И дальше – поиск новых клиентов, переговоры с уже имеющимися, прием претензий, переадресация их «жалобщикам», как между собой сотрудники называли отдел рассмотрения претензий, передача заказов дизайнерам и т. д. В качестве отдыха – пятиминутные перекуры, пара чашек чая и более-менее сносный обед в буфете. Обычный рабочий день специалиста по продажам в небольшом рекламном агентстве, в меру напряженный и насыщенный. День, перетекающий в вечер так же быстро и равномерно, как остывший чай из чашки – в раковину. И по уже давно устоявшейся традиции пятничный вечер – у родителей.
По дороге Лариса заскочила в кондитерский магазин за пирожными для младшей сестры Алены и купила в салоне связи телефонную карту для мамы. Покупая карточку, подумала о том, что Влад за весь день ни разу не позвонил. Впрочем, это не удивило: он никогда не делал шаг к примирению первым.
Этот вечер в кругу семьи был похож на предыдущие пятничные вечера как брат-близнец. Мама хлопотала наседкой, пытаясь скормить Ларисе недельную норму домашних разносолов, та категорически протестовала, отец невозмутимо ужинал, степенно поднося ко рту ложку, и лишь изредка усмехался в усы, наблюдая за «сражением» жены и старшей дочери. Аленино опоздание к ужину являлось обязательной составляющей выученного и отработанного до автоматизма сценария всех пятничных вечеров. Начиналось все так:
– Лара, ты совсем ничего не ешь!
– Я ем! – возмущенно фыркала Лариса и демонстративно зачерпывала ложкой из тарелки, чтобы мама сменила излюбленную тему.
Мамы хватало ненадолго:
– У тебя почти полная тарелка! Тебе разве не нравится, как я готовлю?
– Нравится! Очень нравится! Но я не слон – съесть столько! Я уже сыта.
Здесь уже фыркала мама, скептически пожимая плечами и передразнивая дочь:
– «Сыта»… Клюнула как цыпленок – и сыта. С тех пор как ты стала жить отдельно, похудела страшно. Наверное, совсем ничего не ешь, перекусываешь на бегу и всухомятку. Давай, положу добавки.
– Нет!!!
В тот момент, когда «кулинарные страсти» достигали своего апогея, на сцене появлялся отец.
1 2 3 4 5 6