Я сказал правду. Теперь этот траст восстановлен полностью в таком объеме, в каком существовал до растраты.
– Вижу, что вы человек, любящий точность, сэр. Поэтому теперь спрашиваю, каким образом он был восстановлен.
– Я возместил недостачу из собственных средств.
– Значит, вы один из тех, кого обокрал мистер Лонгуорт.
. – Этот траст был открыт не на мое имя. Мистер Лонгуорт воспользовался деньгами моих тети и дяди, но их деньги в конце концов остались в целости. Таков был ваш вопрос, и я на него ответил. Я не могу ставить в вину мистеру Лонгуорту свою безрассудную расточительность в отношении возмещения убытков моим родным.
Жюри сочло его ответ забавным. Судья тоже едва сдерживал улыбку. Прокурор рявкнул в ответ:
– Не важно, возлагаете ли вы на него ответственность. Это решать не вам, а закону.
– Разве? На недавнем процессе женщина засвидетельствовала под присягой, что мужчина, привлеченный к суду, взял ее деньги. Думаю, похоже, ее муж возместил утрату, если семье есть на что купить еду. И все же он не обвинял никого, хотя это была его потеря. В случае же с трастом я сыграл точно такую роль, как ее муж или как лорд Хейден в других случаях, о чем только что сообщили свидетели.
– В этом есть логика, – пробормотал лорд Эллиот.
Да, он именно так и поступил. И это привело в смятение обвинение.
– Ваше мнение по поводу отправления закона не представляет интереса, мистер Брадуэлл. Позвольте мне снова спросить более конкретно и получить более подробный ответ. Вам выплатил потерянные деньги лорд Хейден, или мистер Лонгуорт, или кто-либо еще из членов этой семьи, когда вы вложили собственные средства в траст после кражи?
– Да.
Обвинитель воздел руки к потолку, призывая на помощь судью.
– Милорд, мы знаем, что это не так. Он лжет.
– Вы лжете, мистер Брадуэлл?
– Я отвечаю на вопрос правдиво.
– Лорд Хейден признался окружному судье, что вы не приняли от него денег.
– Меня не спрашивали, принял ли я их. Меня спросили, выплатил ли мне эти деньги кто-нибудь из семьи Лонгуорт. Пропало двадцать тысяч фунтов. Я наложил запрет на собственность Лонгуорта, стоимость которой никак не меньше пяти тысяч.
– А остальные пятнадцать?
– Сестра мистера Лонгуорта согласилась выйти за меня замуж, и потому я считаю задолженность погашенной.
Роуз не могла не улыбнуться, хотя в глазах ее стояли слезы. Он изо всех сил старался помочь Тиму и придерживался своей линии несмотря ни на что.
В зале поднялся ропот. Прокурор дал улечься страстям и сказал с усмешкой:
– Должно быть, сэр, вы всех нас считаете дураками. Вы женитесь на женщине без средств и просите нас поверить, что этот брак сводит на нет ваши потери и долг ее брата вам?
Кайл пронзил его столь бесхитростным и ясным взглядом, что в зале наступила тишина.
– Любой, кто не верит мне, не видел ее. Она здесь и сидит рядом с лордом Эллиотом Ротуэллом. Посмотрите на нее и скажите: разве она не стоит пятнадцати тысяч фунтов?
Они устремили взгляды на нее. Все разом. Сотни мужских глаз отыскали лорда Эллиота, а потом увидели Розалин. Она почувствовала, как вспыхнуло ее лицо.
– Снимите свой ужасный капор. Сейчас же! – шепотом приказала леди Федра.
Роуз потянула за ленты капора, и он соскользнул с ее головы. И ей на память пришел другой случай, когда другие мужские взгляды оценивали ее по другим причинам. И не так давно.
Она отыскала взглядом Кайла, и их глаза встретились. Она смотрела только на него, чтобы не видеть остальных. Он сделал это ради нее, чтобы помочь ее никчемному братцу. И теперь, что бы ни случилось, она будет вечно благодарна ему за эту попытку.
Выражение его лица изменилось. Это ее озадачило. В его взгляде она не увидела подтверждения того, что он пошел на этот маленький трюк ради спасения жизни ее брата. Вместо этого она увидела взгляд мужчины, смотрящего на бесценную женщину.
Кайл не скрывал своего восхищения. Теплоты. И возможно, другие тоже это заметили. Это публичное признание в любви и гордость тронули ее, и смутили, и вызвали в ней ответную гордость и радость. Розалин сочла это за честь.
Взгляд мужа настолько зачаровал ее, что она перестала слышать шум в зале Олд-Бейли. И в этой поглотившей ее тишине Розалин дотронулась до своих губ в ответ на его невидимый поцелуй, и теперь в сердце своем она произносила слова любви, возможно, несколько запоздалые.
– В этом есть смысл, – сказал судья. – Этот человек мог гораздо хуже распорядиться пятнадцатью тысячами фунтов.
Присяжные разразились смехом и принялись подталкивать друг друга в бока и обмениваться понимающими кивками. Обвинителю позволили произнести свое заключение:
– Возможно, она красива. Это верно. И все же вы не получили денежной компенсации.
– Я не согласен, – возразил Кайл.
– Ваше согласие не требуется. Можете быть свободны.
Следующим был приведен к присяге лорд Хейден. На первый же вопрос обвинителя он ответил пронзительным взглядом и поднял руку.
– Прежде чем я сделаю заявление, мне хотелось бы привести данные, связанные с информацией, представленной предыдущими свидетелями.
Судья кивком выразил согласие. Обвинитель пожал плечами.
– Как лицо, выявившее кражу и проверившее все банковские записи, я знаю, когда произошла каждая кража, а также имя вкладчика и сумму пропавших денег. Многих свидетелей не следует вызывать и приводить к присяге, потому что они не связаны с этим делом. Они потеряли деньги до того, как Тимоти Лонгуорт стал партнером директоров этого банка. Верно, что он повинен в кражах, но не во всех.
В зале суда повисло потрясенное молчание. Потом послышались возбужденные голоса, вопросы и выкрики; шум перерос в рев. Судья потребовал тишины, чтобы можно было услышать голос обвинителя.
– Было бы лучше, если бы вы дали объяснения сами, лорд Хейден.
– Когда прошлым летом я внес необходимую сумму для погашения долгов, оказалось, что пострадали не только жертвы Тимоти Лонгуорта. Они оказались жертвами человека, от которого Лонгуорт унаследовал партнерство среди директоров банка и от которого он позаимствовал и дело, и криминальные замашки. Это был его брат Бенджамин. Я не выяснил вовлечение Бенджамина в преступный план по ряду причин. Когда клиент банка получал свои деньги, его уже мало интересовало, кто украл деньги. Бенджамин был моим другом, и признаюсь, что мной руководило чувство товарищества. Однако если бы длительность и серьезность подлога стали известны, банк бы не выжил и пострадали бы еще многие.
– Весьма похвально, сэр. И все же вы сообщаете это с некоторым опозданием.
– Я был связан с Бенджамином долгом чести и надеялся пощадить его доброе имя.
– Конечно. И все же вас следовало бы допросить. Вы ведь понимали, что рано или поздно все выйдет наружу.
– Я собирался сказать не более мистера Брадуэлла. Без клятвопреступления, но и без лишних слов. К тому же Бенджамин Лонгуорт мертв, и после долгих раздумий я пришел к выводу, что мой долг заключается в уважении к памяти умершего. Конечно, его брат негодяй, но у него достаточно собственных прегрешений, и он не обязан отвечать за чужие грехи.
– Вы вполне уверены в датах ранних растрат и краж?
– Абсолютно уверен. Большая часть денег была растрачена до того, как Бенджамин Лонгуорт отправился воевать в Грецию.
Обвинитель настаивал на том, чтобы лорд Хейден сообщил имена тех, кто стал жертвами Тимоти. Кайл решил, что это займет довольно много времени, и выскользнул из здания суда Олд-Бейли, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Там собралась целая толпа людей, полных удивления к новым открывшимся фактам. Многие были смущены и шокированы. Смущение и споры могли возникнуть и среди присяжных.
Возможно, это и было истинной причиной того, почему лорд Хейден не открыл сразу всей правды.
Погода будто насмехалась над трагическими событиями, происходившими внутри здания. Не по сезону теплая, она создавала предчувствие скорой смены времени года. Прохладный ветерок приносил ароматы и ощущение обновления, дразнившие кожу.
– Думаю, выступление лорда Хейдена займет по меньшей мере час.
Кайл резко обернулся. За его спиной стояла Роуз.
– Я тоже так думаю. Похоже, он помнит все эти записи наизусть.
– Алексия говорит, что он никогда не забывает цифр. Но полагаю, едва ли человек может забыть цифры, если выплатил сто тысяч фунтов.
Роуз снова казалась спокойной. Успокоившейся. Более спокойной, чем в последние несколько дней. Ожидание скверных вестей было во многих случаях хуже, чем то, что происходило в действительности.
– Ты знала, Роуз? Знала, что твой старший брат был причастен к этому плану?
Она кивнула.
– Не знала подробностей, кто у кого что взял. Алексия открыла мне правду прошлым летом, после побега Тима. Лорд Хейден устроил все так, чтобы удалось расплатиться с пострадавшими, и только потом стало известно, что на самом деле краж было больше. Я была уничтожена, когда узнала, что они оба были преступниками, и не думала, что мне станет легче, если буду винить их обоих.
– Я испытываю облегчение, оттого что лорд Хейден разделил их преступления, а не приписал все одному.
Ее губы изогнулись в невеселой улыбке. Глаза оставались печальными, но были ясными как хрусталь. Она смотрела на него так, будто читала мысли. Потом обняла, нежно поцеловала и выпустила из объятий.
– Благодарю тебя, Кайл, за выступление. Тим не заслуживает такого внимания, какое ты проявил, чтобы смягчить его участь насколько возможно. Боюсь, что он не поймет, как непросто тебе было проявить к нему доброту. Он слишком легкомыслен, чтобы понять, какая сила требуется для того, чтобы показать милосердие к человеку, достойному петли.
– Я сделал это не ради него, Розалин.
– Нет, ты сделал это, щадя меня. Чтобы защитить меня. Чтобы показать свое уважение ко мне. Я это понимаю и всегда буду тебе благодарна. – Она бросила взгляд на здание суда и выпрямилась. – Я должна вернуться в зал, чтобы присутствовать при окончании процесса. Не хочу, чтобы в это время он был там один.
– Конечно.
Она ушла. Кайл не спеша прошелся вдоль фасада здания, стараясь оттянуть собственное возвращение. Он знал, что ему следует вернуться, когда огласят приговор. И тоже не хотел оставлять Роуз в этот момент одну.
На улице возникла небольшая суматоха. Бежали мальчишки с только что отпечатанными газетами, выкрикивая новости. Большей частью это касалось открытий, сделанных на процессе Лонгуорта. Один из мальчишек, правда, выкрикивал другую новость.
Кайл подошел к малому и купил листок. Там было очень краткое сообщение, обведенное черной рамкой.
Граф Коттингтон скончался.
Роуз шла рядом с лордом Хейденом, стараясь сдерживать позывы к рвоте от тюремных запахов. Она несла корзинку с самым необходимым, что могло понадобиться Тимоти, и несколько небольших презентов, представлявших предметы роскоши. Последнего он не заслуживал, но она помнила, как в прошлом году Алексия старалась прислать ей нечто удручающе практичное.
Алексия не приехала с ними из-за своего положения. Лорд Хейден и Айрин запретил появляться здесь. Теперь Роуз поняла почему. Ньюгейт был ужасным местом. Они шли мимо камер, в которых были заключены мужчины и женщины вместе, и вещи, которые они проделывали, не предназначались для взоров девушки.
Тим был заключен в маленькой камере в обществе всего лишь пяти товарищей по несчастью. Эта привилегия – находиться в относительном уединении – тоже была делом рук лорда Хейдена. Роуз надеялась, что он выложил свои деньги за одного из Лонгуортов в последний раз.
Тюремщик сделал знак другим заключенным отойти подальше, чтобы Роуз не пришлось терпеть их близкое соседство.
Когда они остались с Тимом, он наконец посмотрел на них. Улыбка его была печальной и вымученной.
– Приятно тебя видеть, Роуз. Ты проявила доброту, явившись на процесс.
– Ты мой брат, Тимоти. Айрин шлет тебе свою любовь, и Алексия тоже. У Алексии скоро будет ребенок, потому она не смогла прийти вместе со мной. Я писала тебе об этих приятных новостях, но сомневаюсь, чтобы ты получил мое письмо.
– Как Айрин?
– Очень хорошо. Она живет с Алексией и лордом Хейденом. Удалось оградить ее от… ну, от всего этого.
– Вижу, муж не пришел с тобой.
– Он уехал на север на похороны графа Коттингтона. Но не думаю, что он пришел бы, даже если бы был здесь.
Губы Тима дрогнули при упоминании о графе.
– Значит, теперь графом становится Норбери. Хорошо, что приговор зачитали до того, как стало широко известно об этой перемене в его положении. Иначе болтаться бы мне на виселице. Норбери хотел, чтобы я умер и замолчал, чтобы я никогда не смог заговорить, и теперь я могу рассмеяться ему в лицо, потому что он проиграл. Впрочем, то, что мне предстоит, не лучше смерти.
– Не будь глупцом, – оборвал его лорд Хейден. – Четырнадцать лет в ссылке – это не повешение. Ты остаешься в живых. Когда-нибудь выйдешь на свободу. Ты молод, сможешь начать все заново. Должен благодарить Бога за то, что судья проявил к тебе милосердие.
– Какое, к черту, милосердие! Я все равно умру, только буду умирать медленно. Там они обращаются с узниками как с рабами. Я ведь всего-то одолжил немного денег. И собирался их возвратить, и вернул бы, если бы ты не заставил меня признаться в этом. Ты мог бы сказать на суде, что все это сделал Бен. Они бы тебе поверили.
Напряжение лорда Хейдена было настолько заметно, что Роуз подумала, что сейчас он ударит Тима.
– Если не считать, что не все это было его рук делом. Сказать так было бы ложью.
Лицо Тима исказилось от гнева:
– Ты рад, что так случилось. Рад, что они нашли меня. Рад, что Бен умер. Я знаю, что ты такое.
Роуз подошла ближе к брату и попыталась его успокоить.
– Ты говоришь вздор. Лорд Хейден помог тебе. Он помогал всем нам. И если бы не деньги, которые он выплатил прошлым летом, это наше прощание и в самом деле было бы окончательным.
Глаза Тима заволокли слезы, но злоба его не улеглась. Роуз посмотрела на лорда Хейдена:
– Не могла бы я остаться с ним наедине? Хотя бы на полчаса, не больше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38