Только медленно и не открывай глаза!
– Послушай, Брок, ты не должен…
– Не стоит так волноваться, честное слово, – перебил он Мэдди, одарив ее одной из своих самых ослепительных улыбок.
Она молча отвернулась, чтобы скрыть свое раздражение.
– Начинай считать, – потянула его за рукав Эми.
– Один, два, три, четыре… – неторопливо начал Брок, зажмурив глаза. Продолжая считать, он услышал возню, что-то со стуком упало на пол (скорее всего трость), потом раздался приглушенный детский смех, удаляющиеся шажки, и тишина. Брок поймал себя на том, что улыбается.
– Десять! Я иду искать! – громко объявил он и открыл глаза.
Мэдди стояла рядом и пристально на него смотрела. Лицо ее выражало неприкрытую враждебность, смешанную с любопытством. Ну что ж, есть чем заняться завтра вечером.
– Уходи, пожалуйста, – прошептала она.
– И тем самым расстроить твою дочку? О чем ты говоришь…
Он отошел от Мэдди и первым делом заглянул за каминную ширму, потом за софу и под старое массивное кресло на высоких ножках, знавшее лучшие дни.
Дом явно нуждался в основательном ремонте. Уж если гостиная имела такой непрезентабельный вид, можно бьшо лишь догадываться, в каком состоянии внутренние комнаты на обоих этажах. Сразу после свадьбы он этим займется. Первым делом надо сменить мебель, затем пригласить садовников, пусть вычистят в парке сорняки, необходимо сменить драпировки, повесить картины.
Комнатам, в которых они будут жить с Мэдди, он уделит первостепенное внимание. Прежде всего той комнате, где будет стоять их кровать. Никаких целомудренных раздельных спален. Пять лет он был лишен ее прелестей и не намеревался продлевать эту пытку ночь за ночью. Их спальня будет лучшим местом в этом доме. Шелковые простыни тончайшей выделки, чтобы ее нежная кожа не страдала, когда он будет предаваться с ней любви. Широкий и толстый матрас, чтобы хватало места для радостей супружеской жизни. Плюшевые кресла, ковры на полу на тот случай, если на кровати им станет тесно. От этих мыслей у Брока кровь побежала быстрее по жилам, и он с рассеянной улыбкой покачал головой.
Короткий, тут же пропавший детский хохоток вернул его та бренную землю. Эми скорее всего спряталась в дальнем конце гостиной. Брок медленно двинулся в том направлении.
Эми оказалась весьма занятным ребенком. Глаза она унаследовала от матери, а белокурые кудри и смуглую кожу… Тут Брок терялся в догадках. Быть может, от какой-нибудь дальней родни. У Седжуика были темно-каштановые волосы и очень бледная кожа.
Брок присел перед закрытым шкафом, что стоял в углу, и услышал, как внутри кто-то пыхтит. Он распахнул дверь и обнаружил, скрючившуюся в три погибели Эми. С громким визгом она выпрыгнула наружу и со всех ног понеслась к валявшейся на полу трости, чтобы оседлать своего, боевого кеня.
– Эй, я по-прежнему злой рыцарь? – спросил Брок.
– Уже нет! Давай я еще спрячусь!
– Эми! – строго обратилась к дочери Мэдди. – Ты меня слышишь? Игры закончились.
По крайней мере на сегодня, подумал про себя Брок.
– Ну, мам, ну пожалуйста! – заныла Эми.
– В другой раз, – пообещал Брок, и личико девочки озарилось улыбкой.
– Обещаешь?
– Эми, оставь мистера Тейлора в покое! – резко сказала Мэдди.
Брок опустился перед Эми на корточки и притронулся кончиком указательного пальца к ее носику.
– Обещаю.
– А когда ты опять придешь? – нетерпеливо спросила Эми. Брок поспешил подняться на ноги, посмотрел прямо в глаза Мэдди и не смог удержаться от улыбки:
– Скоро, Эми, очень скоро. Я буду приходить к твоей маме очень и очень часто.
Верхом на стареньком пони, которого ей, хотя и с превеликим трудом, но пока удавалось держать, Мэдди, овеваемая прохладным утренним ветерком, направлялась в район Лондона, известный под названием Сити. В руке она крепко сжимала бумажку с адресом адвоката-солиситора, который при жизни Колина вел все его дела. От отчаяния у нее то и дело перехватывало горло. Если у этого адвоката есть хоть какой-нибудь совет, как выйти из нынешнего кошмарного положения, она должна узнать его сейчас. Хотя ее отец никогда не одобрял обсуждения семейных проблем с солиситором, а высший свет по этому поводу спешил презрительно скривить губы, у Мэдди не было выбора. Брок с убийственной уверенностью профессионального охотника неумолимо замыкал свою ловушку вокруг нее.
Мэдди не составило труда разгадать его замысел. Через пару дней он хладнокровно затянет у нее на шее петлю денежного долга. Затянет намертво. Вдобавок сегодня вечером он пригласил ее в театр, и Мэдди всерьез опасалась, что своими ухаживаниями он вознамерился расставить еще один хитроумный и гораздо более опасный капкан прежде всего для ее сердца.
Всю ночь она не спала, а утром за завтраком кусок ей в горло не лез. Тетя Эдит, со своей неизменной жизнерадостностью, не преминула озаботиться видом племянницы. Мэдди твердила себе, что вторично не влюбится в Брока, этого подлеца, однако не могла отрицать, что, как только он оказывался рядом, ее охватывало волнение. В памяти всплывали его поцелуи, страстные ласки. «Этому надо положить конец», – думала Мэдди.
Мэдди осторожно слезла с пони, привязала его и вошла в театрального вида здание. Ладони, затянутые в перчатки, взмокли от волнения, когда она подошла к дверям приемной солиситора и осторожно постучала.
Открыл ей молодой человек в очках.
– Что вам угодно?
– Я леди Вулкотт. Мне необходимо поговорить с мистером Генри касательно имущества моего покойного мужа.
На пухлом румяном лице клерка появилось выражение недовольства. Мэдди в отчаянии схватила его за руку.
– Пожалуйста, – едва слышно проговорила она. – Для меня это очень важно.
– Что там у вас происходит? – донесся из-за двери кабинета низкий голос.
Клерк откашлялся.
– К вам леди Вулкотт, сэр.
Мэдди широко распахнула дверь в кабинет и бросила беглый взгляд на дородного мистера Генри. Ему было лет пятьдесят, если судить по волосам и бакенбардам с проседью. Откровенное любопытство на его лице подсказало Мэдди, что человек этот редко общался с женщинами.
– Прошу вас, проходите, миледи.
Поднявшись из-за стола, он подошел к ней, проводил ее в небольшую комнату и закрыл дверь. Крепкий на вид простой деревянный стол, книжная этажерка и пара кресел занимали чуть ли не весь небольшой кабинет.
– Чем могу служить? – спросил солиситор, указав, жестом на одно из кресел.
Мэдди села и, стиснув руки, сложила их на коленях.
– Вы, наверное, помните, что мой покойный муж, лорд Вулкотт, скончался около трех лет назад. – Мистер Генри кивнул, и она продолжила: – Он оставил меня ни с чем.
– Знаю. – Мэдди судорожно сглотнула.
– Я пришла посоветоваться с вами. Может быть, вы знаете… Не принадлежало ли моему мужу какое-нибудь ценное имущество?
– Хм… – Солиситор нахмурил кустистые седые брови. – Сейчас посмотрим.
Он повернулся к этажерке у себя за спиной и стал рыться на, полках. У Мэдди от волнения даже живот подвело. После нескольких минут томительного ожидания мистер Генри повернулся ней, держа в руке тонкую папку. Открыв ее он принялся перебирать находившиеся там документы, хмурясь все сильнее и сильнее.
– Что вы ищете? – не выдержала наконец Мэдди.
С глубоким вздохом адвокат закрыл папку, положил на стол, откинулся в кресле, скрестил на своем объемистом животе, руки и внимательно посмотрел на Мэдди.
– У вашего мужа не было ни наследников, ни прямых родственников мужского пола.
– Не было, – подтвердила Мэдди.
– Ваш отец осуществлял надзор за выплатами с этого имущества.
– Знаю, – кивнула Мэдди, сгорая от нетерпения.
– Ваш муж владел небольшим коттеджем за городом, – с явной неохотой сообщил мистер Генри. – В местечке Сент-Джонс-Вуд.
Слова солиситора явились для Мэдди настоящим ударом. В таких коттеджах влиятельные господа развлекались с любовницами. Мэдди охватило возмущение, смешанное со стыдом.
– Я прежде не говорил вам об этом по настоятельной просьбе вашего отца. Он не хотел вас расстраивать, леди Вулкотт.
«Расстраивать» – это мягко сказано. Тут Мэдди вспомнила, зачем пришла к солиситору, и взяла себя в руки. То, о чем она только что узнала, могло оказаться выходом из неумолимо маячившей впереди нищеты.
– Я вовсе не расстроилась, сэр, – солгала она. – Этот коттедж я бы хотела продать.
– Что ж, можно попробовать, – без энтузиазма ответил мистер Генри. – Но если вам срочно нужны деньги, то проще и выгоднее сдать коттедж внаем. Он будет вам приносить, я полагаю, сотню фунтов в год.
Сотня фунтов в год не выход из положения, подумала Мэдди.
– Может быть, муж владел еще чем-нибудь?
– Нет, миледи, – развел руками мистер Генри.
Мэдди зажмурилась, отчаянно гоня прочь охватившее ее чувство безнадежности. Если сдавать коттедж внаем, то это даст какой-никакой доход. Только вот дохода этого никак не хватит, чтобы рассчитаться с Броком Тейлором. Потом не следует забывать про ремонт и содержание самого дома и про налоги на недвижимость…
Ей же нужна поддержка, а не очередное неподъемное бремя. Мэдди поднялась с кресла.
– Пожалуйста, оформите все, как полагается, и дайте мне знать, – попросила Мэдди.
Молодая женщина была в полном изнеможении. Увидев на улице пони, терпеливо дожидавшегося хозяйку, Мэдди не сдержала слез. Неизвестно, что хуже: долговая тюрьма или замужество с Броком. Внутренний голос нашептывал ей, что шансы избежать замужества уменьшаются с каждым часом.
Глава 3
Вернувшись домой, Мэдди увидела разложенное на кровати вечернее платье из дорогой переливающейся ткани кремово-зеленых тонов. Лиф расшит мелкими цветами, рукава – с буфами.
Мэдди осторожно взяла платье, приложила к себе, провела ладонью по корсажу, потрогала богато расшитый пояс. В каждом стежке была заметна рука мастера. Покрой, фасон и цвета в совершенстве дополняли друг друга. Настроение молодой женщины слегка улучшилось.
От этого платья у нее даже голова немного кругом пошла. Каким образом оно оказалось у нее в спальне? Как только Мэдди об этом подумала, все мгновенно встало на свои места. Сомнений не могло быть, чьих рук это дело.
На кровати она заметила кремового цвета визитку с фамилией одной из самых дорогих модисток Лондона. Взяла ее, чувствуя, как все внутри сжимается от леденящего душу ужаса. Перевернула этикетку. «Вспоминай обо мне почаще» , – прочла она изящную надпись на французском. Само собой разумеется, чуть ниже была добавлена роспись Брока и еще несколько слов о том, какая она красивая и как ослепительно будет выглядеть в театре под руку с ним. «Когда он успел выучить французский?» – мелькнуло в голове.
Тяжело вздохнув, Мэдди не поддалась первому порыву души – отшвырнуть платье вместе с визиткой подальше. Тут она заприметила на своем туалетном столике пару небольших сережек и жемчужное ожерелье. Мэдди буквально задохнулась от восторга.
Хитроумный негодяй знал, что надеть ей в театр нечего, и заранее об этом позаботился. Удивительное дело – он отказывается простить ей долг и тут же покупает дорогое платье и не менее дорогие украшения. Брок явно что-то задумал, и по спине Мэдди побежали мурашки от радостного предвкушения. Это неприятно удивило ее.
Она ни за что не наденет это платье. Не говоря уже о том, что прислать женщине в подарок платье – поступок сам по себе вызывающий, принять его – значит, дать согласие Броку выйти за него замуж. Это даже хуже, чем принять подаяние. Мэдди было приятно получать подарки от друзей, но сейчас случай особый. Она не может принять такое подношение, тем более от Брока.
– Миледи? – донесся из-за двери голос Матесона.
Не успела Мэдди ответить, как дверь распахнулась и в комнату влетела Эми.
– Мама! Мистер Тейлор уже приехал! А куда вы пойдете? – Вот как? Он уже здесь?
Мэдди опустилась на корточки и взяла в руки горячую ладошку Эми.
– В театр, дорогая. Обещаю, что уйду ненадолго. – Мэдди подошла к платяному шкафу, раскрыла его и, критически оглядев висевшую там одежду, вынуждена была признать, что в ее платьях можно заниматься разве что домашним хозяйством. Темно-коричневое и темно-серое, то там, то тут в глаза бросались аккуратные заплатки. Даже в ее дневном платье, которое она берегла как зеницу ока и надевала в исключительных случаях, для выхода в свет, нельзя было появиться в театре.
До сегодняшнего дня Мэдди мало интересовалась своим гардеробом. Большинство завсегдатаев высшего общества искренне полагали, что она укрылась в своем поместье в Хэмпстеде, потому что все еще пребывала в глубоком трауре по покойному супругу. С теми средствами, которыми она располагала, ей и в голову не приходило купить себе что-нибудь из одежды. Так было до сегодняшнего вечера. До Брока, если уж быть совсем точной.
Если бы Мэдди могла выйти в свет в одном из своих платьев и не испытывать при этом неловкости, она так бы и поступила. Однако, оглядев содержимое платяного шкафа, Мэдди сразу поняла, что это невозможно.
Со вздохом разочарования она захлопнула шкаф и, выглянув в коридор, позвала Виму, которая из любезности безропотно исполняла роль служанки, особенно после того как Мэдди рассчитала свою из-за постоянного безденежья. Мэдди в который уже раз посмотрела на лежавшее на кровати платье. Выбора у нее не было. Озноб предвкушения, охвативший ее, вовсе не означал, что она горит желанием отправиться в театр. Сам по себе выход в свет уже заинтриговывал, но сейчас она была от всего этого далека. Став матерью, а потом обедневшей вдовой, она ко многому изменила свое отношение.
В комнату вошла, как всегда загадочно улыбаясь, Вима.
– Итак, он здесь, и вы желаете выглядеть достойно?
– Я желаю иметь презентабельный вид, не более того, – фыркнула в ответ Мэдди. – Пожалуйста, помогите мне надеть это платье.
– Как пожелаете, миледи, – улыбаясь, с легким поклоном ответила Вима.
Скрипнув зубами, Мэдди сделала вид, будто не услышала веселых ноток в вежливых словах уроженки Пенджаба.
Наконец Вима застегнула последнюю пуговицу. Мэдди подошла к напольному зеркалу и замерла, пораженная собственным отражением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36