так бывает, причем именно тогда, когда мы особенн
о уязвимы. Особенно ужасна была пара уродов, с узкими, вытянутыми черепам
и, с фанатичными черными глазами, оба в рубище, в пропыленных тряпках цвет
а советских тренировочных штанов, она еще застала такие. Оба мрачно смот
рели вперед, крепко держась за руки, Ц вероятно, брат и сестра, жертвы пья
ного зачатия; ну правильно, что ж Ц уроды должны держаться вместе, крепче
хвататься друг за друга, откуда нам взять другую опору? На ВДНХ вошли отец
с дочерью, ей лет двадцать, ему под пятьдесят, он толстый, и она толстая, бор
одавчатая, в мужских ботинках, вся в него, несчастная, деться некуда, всем
некуда деться. Достали книжки, у него первый том Марининой, у нее второй. Н
а проспекте Мира почему-то была закрыта пересадка Ц она не сумела перей
ти на кольцо, пришлось ехать до Октябрьской, в вагоне никто даже не заропт
ал Ц несчастные, приплюснутые люди, кол им на голове теши Ц слова не скаж
ут, все так и надо. Доехала до Профсоюзной, схватила такси, грузин попался
молчаливый, печальный и с виду даже рыцарственный Ц знала она эту рыцар
ственность, сплошной винно-шашлычный перегар под ветшающей оболочкой н
ационального колорита, Ц и все время, пока они ехали мимо темных тополей
улицы Вавилова, мимо спешно разбираемого Черемушкинского рынка, оголен
ный остов которого жалобно торчал слева, Ц она спрашивала себя: и что теп
ерь будет, и как теперь будем жить?
Ц И как теперь будэм жыть? Ц обреченно спросил грузин.
Она уставилась на него с внезапной благодарностью: нет, все-таки в них что
-то есть, какая-то восточная чуткость.
Ц Попробуем как-нибудь, Ц Катька попробовала улыбнуться и даже подмиг
нула. Ц Не такое бывало, в конце концов…
Ц Нэт, такого еще не бывало.
Прямо мысли читает, ужаснулась она.
Только тут Катька осмелилась включить мобильник: Сереженька, вероятно, у
же обзвонился. Сообщений от него не было. Она позвонила домой Ц как-то са
мортизировать неизбежный скандал, невинным голосом объяснить, что заде
ржалась, но обнаружила, что кончились деньги; вот так всегда, в самый непод
ходящий момент.
Ц Связь у многих нэ работаэт, Ц сказал грузин.
Ц Да, черт-те что творится… У вас тоже что-то случилось?
Ц Нэт, Ц грустно улыбнулся он, Ц ничего сверх абычного. Все, что у всэх.

Ц Ну, если у всех, то как-нибудь.
Ц Как-нибудь, как-нибудь… Вы не с Востока сама?
Из-за черных волос и некоторой смуглости, особенно заметной в сумерках, е
е, случалось, принимали за гречанку или турчанку, Ц курносый российский
нос, конечно, путал карты.
Ц Нет, нет. Я из Брянска вообще.
Ц А… Ну, сейчас время такое, что не смотрят. Могут и из Брянска…
Ц Что могут?
Ц Все могут, Ц мрачно сказал он. Видимо, у него был тяжелый опыт отношени
й с милицией.
Лифт не работал, Катька взлетела на свой пятый, некоторое время переводи
ла дыхание перед дверью, искала внутренний выключатель Ц действительн
о, вот бы кнопка, Ури, Ури, где у него кнопка! Ц наконец решилась и открыла д
верь. Кто бы думал, что на нас так подействует первая измена; что значит пя
ть лет добропорядочности. Наш муж, наш Котенька, как называли мы его в хоро
шую минуту, наш Сереженька сидел перед телевизором и мрачно смотрел росс
ийский боевик: менты с овчарками, руины торгового центра в Сокольниках, ш
тук двадцать машин «Скорой помощи».
Ц Котя! Ц крикнула Катька с преувеличенной бодростью. Ц Кот, ты не пред
ставляешь, какая красота! Я так нагулялась… прямо как в детстве…
Ц Я тут с ума схожу, Ц произнес наш муж мрачно, не поворачивая головы. Ц
Ты хоть позвонить могла?
Ц Кот, честно, деньги кончились, а карты там нигде не купишь… Ну что такое,
в конце концов, всего десять…
Тут только она взглянула на любимые настенные часы и поняла, что идет не б
оевик Ц показывали десятичасовые новости; с тех пор, как сцены насилия с
семи утра до десяти вечера были запрещены, Ц имело смысл смотреть тольк
о десятичасовые, потому что во всех остальных выпусках ни о терактах, ни о
захватах не говорили, шла сплошная молотьба и дружественные визиты. С де
сяти прорывало Ц на Первом поменьше, на России посервильнее, на НТВ поэк
склюзивнее, а тарелки у них не было: за тарелку теперь полагалось платить
пять тысяч в месяц, и хорошо, что рублей.
Торгового центра «Сокольники» больше не существовало. Он был отчетливо
виден в разрезе, со второго этажа свисали синие тряпки Ц Катька, ужаснув
шись, узнала форменную одежду продавцов. Внизу, перед входом в спортивны
й отдел, обычно торговали белорусскими велосипедами, и теперь справа от
входа громоздилась груда изуродованных, восьмерками выгнутых колес.
Ц Воскресенье, Ц сказал муж. Ц Все с детьми пошли… Рассчитали, сволочи.

Ц Слушай, когда это?!
Ц Перед закрытием, в семь. Я звоню тебе, звоню, связь не работает… Во всем г
ороде, говорят, проблемы с мобилами.
Ц Ну и кто сделал? Что хоть говорят-то?
Ц Что они говорят… Говорят, что тридцать человек погибли и пятьдесят ра
нены. Ты можешь себе представить, сколько там на самом деле?
Разборок не будет, с облегчением подумала Катька, он слишком занят други
м Ц но тут же мысленно закатила себе оплеуху: сволочь, о чем ты думаешь?!
На самом деле до нее просто никак не могло дойти, что произошло. Теракты сл
учались в последнее лето чаще обычного, в августе все спецслужбы встали
на уши, чтобы не оправдалась примета насчет рокового месяца, Ц и до двадц
ать пятого все было тихо, но потом случился захват Маклаковской АЭС, чудо
м не приведший к всеобщему бенцу только потому, что не сработало взрывно
е устройство (сказали, естественно, что были учения, Ц а город подумал, ша
хиды идут). Убрали Патрушева, закрыли «Огонек», попавший под раздачу без в
сяких причин. Сентябрь прошел относительно тихо, она уже думала Ц очере
дная волна нескоро, но оказывается, это они набирались сил.
Ц Ответственность взял кто-нибудь?
Ц Говорят, какой-то псих из Турции разместил на сайте… Его проверили Ц
вроде ничего нет. Я боюсь, теперь сеть вообще закроют к фигам…
Ц Ну, всю-то не закроешь.
Ц Ты говорила, что и рынки не закроешь.
Ц Господи, Господи! Ц Катька вгляделась в экран. Ц Сколько же там рвану
ло?
Ц Говорят, было четыре бомбы на двух этажах. По пятьсот грамм.
Ц Слушай, кто у нас живет в Сокольниках? Конышев, кажется?
Ц Конышев на даче, у него автоответчик.
Ц Черт… Что же будет…
Ц Не знаю, что будет. Валить отсюда надо, вот что. Ц Он встал, и Катька не мо
гла не заметить, какой он маленький. Ц Валить к чертовой матери. Они так и
будут на все внешние вызовы отвечать внутренними зажимами. Еще раз рване
т Ц вообще разговаривать запретят. Я не могу, чтобы у меня ребенок рос в э
том аду.
Ц Ну и куда ты свалишь?
Ц Хоть в Африку, хоть в Антарктику. К черту лысому. Не можете ни хрена, кром
е как свой же народ пугать, Ц все, не обижайтесь, если одни останетесь.
Он тер затылок Ц затекла шея, Ц и отчего-то не смотрел на нее, а все в пол. М
ожет, чувствует что-то? Впрочем, что теперь…
Ц Катя! Ц сказал он с внезапным пафосом. Ц Я тебя очень прошу! Никуда не
ходи одна! Сама видишь, время такое, черт-те что может случиться…
Ц Да куда я хожу, кроме работы? Гулять иногда…
Ц Я не знаю, куда ты ходишь. Я вообще не претендую знать, куда ты ходишь.
Ц Кот! Ну Кот! Ну что ты заводишься, честное слово…
Ц Я завожусь? Это я завожусь? Я, кажется, вообще ни слова тебе не говорю. Я т
олько хочу сказать, что сейчас не время. Понимаешь? Не нужно сейчас надолг
о уходить из дома. Я свинья, конечно, тебе со мной скучно, я занят только соб
ой и все понимаю. Честное слово, я постараюсь…
«Еще бы мне не хватало, чтобы ты сейчас занялся мной», Ц подумала она обр
еченно, уходя в кухню. Но он занялся. Весь вечер он ныл, а ночью Ц видимо, ст
ранным образом возбудившись на фоне общего испуга и катастрофичности,
Ц полез на нее, и у нее не было никаких отмазок. Вероятно, правы авторы, пол
агающие, что счастливая в любви женщина испускает флюиды, приманивающие
самцов. Невыносимо было не только то, что досталась я в один и тот же день л
укавому, архангелу и Богу (только Бог медлил, но, судя по динамике, скоро пр
иберет): невыносимей всего было то, что полунасильственным соитием с муж
ем начисто уничтожалось впечатление от инопланетного волшебства, нево
спроизводимого, конечно, ни с кем другим. Становилось вообще непонятно, з
ачем люди живут вместе, Ц как после тонны графомании, прочитанной где-ни
будь в сети или в современном журнале, перестаешь понимать, так ли уж хоро
шо «Я помню чудное мгновенье». Чудное мгновенье растянулось минут на два
дцать, муж старался. Катька лежала как бревно, но он и не нуждался ни в чьей
реакции. Вскоре после решительного момента вошла, пошатываясь, испуганн
ая Подуша; ей приснился кошмар. Пришлось заново укладывать, успокаивать,
петь. Сереженька храпел. Катька спела дочери «Было время, процветала в ми
ре наша сторона». Дочь во сне была похожа на Сереженьку. И было еще что-то, в
ажное и неприятное, о чем надо было подумать.
«Семь часов, Ц вспомнила она. Ц Что мы делали в семь часов?».

3.

Так началась для Катьки жизнь, которую она не могла бы назвать ни райской,
ни адской Ц и которая напоминала скорей улей и сад из финала любимой пов
ести; а того верней Ц садик товарища Сталина, под почвой которого клубил
ся адский жар, а на грядках благоухали радужные розы. Рай и ад спелись, спл
елись и создали идеальную среду для беззаконной любви. После взрыва в Со
кольниках понеслось: то ли последний и решительный штурм, к которому гот
овились все эти годы, то ли первая атака объединенного ислама, то ли Ц и э
та догадку было уже не отогнать, Ц хаотическое осыпание самой системы, в
котором радикальный ислам был уже не виноват ни сном, ни духом.
Бабахало по два-три раза в неделю, то в Москве, то в области, то на южных окр
аинах, то в Сибири, то на Дальнем Востоке, в непредсказуемых местах и без в
сякой логики. Всего ужасней были традиционные внутренние репрессии в от
вет на внешние атаки Ц словно паралитик не в силах был отогнать ос и лупи
л самого себя по тем местам, до которых мог дотянуться. Зрелище было не сто
лько пугающее, сколько жалкое. Никто уже не сомневался, что государство н
едееспособно, обречено и рухнет в самом скором времени Ц тем более, что в
зрывать оказалось на диво легким делом. Взрывчатки хватало, шахиды уже н
е требовались Ц радиоуправляемый заряд в сумке взрывался во время часа
пик, на концерте, в музее, среди ночи падал жилой дом, в Ульяновске причино
й взрыва называли утечку газа, а в Братске Ц тектонический сдвиг из-за вн
езапного таяния мерзлоты; случалась двух-трехдневная пауза, и бабахало
опять, на этот раз в троллейбусе, и вот что мучило ее вдвойне Ц люди научи
лись с этим жить, приспосабливаться; человек опять доказал свою исключит
ельную адаптивность Ц из обреченных домов вдруг среди ночи, за час до вз
рыва, высыпали жильцы, иногда даже успевали вызвать милицию, найти и обез
вредить взрывчатку; в заминированный троллейбус садилось меньше народ
у (интервью со счастливцами, избежавшими судьбы, почти ежедневно печатал
а «Вечерка» Ц «И тут-то я и почувствовал: нехорошо! Ну его, думаю, пойду пеш
ком. Надо бы мне, конечно, в милицию Ц но кто бы поверил?!»). Народным бунтом
не пахло, хотя в иное время двух таких терактов с лихвой хватило бы для низ
вержения власти, Ц но Россия подтверждала еще одно страшное предположе
ние, доказывая свою неодолимую природность: в иное время довольно было к
рошечного толчка, чтобы обрушить всю конструкцию, Ц теперь же все словн
о спали, и конструкция медленно гнила, обваливаясь по частям. Если бы вся о
на сгорела в одночасье, что-то стальное в ней могло уцелеть, Ц но в болоте
перегнивает любое железо. Не было не только революции, но и сколько-нибуд
ь заметного ропота; для ропота был не сезон, и никакие взрывы не могли уско
рить время, как не может взрыв или пожар на волжском льду ускорить приход
весны. Эта полная независимость истории от человека была всего невыноси
мей, но нельзя ходить по кругу вечно Ц круг изнашивается; это теперь и про
исходило, и террористы, скорее всего, были действительно ни при чем.
Островки нормальной жизни среди всего этого сохранялись Ц магазины по-
прежнему торговали, хотя ассортимент стремительно скудел и еда все чаще
попадалась гнилая, порченая; кое-где платили зарплату, кто-то качал нефть
(и ни один нефтепровод еще не взорвался, подтверждая конспирологическую
теорию о том, что все это «из-за нефтянки», хотя при чем нефтянка Ц никто о
бъяснить не мог). Самое же странное, что продолжал выходить «Офис» Ц из-з
а чего Катьке все чаще приходило в голову, что журнал как-то связан с терр
ористами, может, служит им крышей, мало ли, потому что прочие издания лопал
ись с той же скоростью, с какой плодились в девяностые. Дольше других прод
ержался глянец, и это было по-своему логично Ц в гибнущей стране все наоб
орот, законы переворачиваются, и наиболее жизнеспособным оказывается н
икому не нужное. Наверное, у этого было и материальное объяснение, Ц глян
ец кого-то прикрывал, ширмовал, шифровал, Ц но Катька прислушивалась к о
дному: к гулу гибели; и не сказать, чтобы этот звук ей вовсе не нравился.
В конце концов, только так она и могла быть счастлива. Нелюбимый ребенок с
коллекцией незаживших душевных язв, она резонировала только с катастро
фой Ц и надо было случиться, чтобы разгар катастрофы совпал с первой и по
следней любовью, с месяцем бурного счастья, на фоне пышного увядания и ву
лканического жара! Голос совести подсказывал, что как раз теперь-то и над
о всю себя отдавать семье, оберегать ребенка, утешать мужа, в одночасье ли
шившегося работы и совершенно потерявшегося (целыми днями лежал на дива
не, вцепившись в Подушу и не выпуская ее гулять, Ц няньку рассчитали, на н
ее уже не хватало), Ц но только истинные святые способны заботиться о бли
жних бездны мрачной на краю:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7