Ожил Питер! Стал веселым! Снова ходит с хозяином на охоту!
Правы те югославские пограничники, которые не «пустили в расход» старого пограничного пса Азора. Семнадцать лет прожил на свете Азор, из них ровно половину — на границе. Героическая жизнь! Нелегко было зарабатывать на кусок хлеба! Специальным приказом Азора перевели на пенсию, сохранив за ним право на пожизненное получение пищевого довольствия, отдали «навечно» деревянный домик, где у Азора уже давно поселился «квартирант», друг-приятель кролик. Всякая бывает дружба! — с кроликом «старику» веселее. Но «старик» еще бодр: как-то, направляясь в очередной обход границы, патруль по старой памяти завернул к Азору и захватил ветерана с собой. И что вы думаете! Опытный пес еще раз показал, чего он стоит, — задержал нарушителя-контрабандиста и нашел ценности, которые тот прятал на болоте.
А разве не молодцы, не добрые люди наши летчики, когда они, получив задание вывезти с маленького острова в Северном Ледовитом океане группу советских полярников, не бросили там на произвол судьбы, не оставили без помощи и собак!
Задание было трудное. Летели в тумане. Наконец приземлились и сразу же стали готовиться к отлету. Погрузили ящики с оборудованием, на ящиках стали устраиваться пассажиры. И вдруг кто-то спросил: «А как же собаки?» И в самом деле: как?
— Бросить, наверное, придется, — сказал начальник станции. — Места нету, перегружен самолет…
Да как же бросить, легко сказать!
— Собака — она друг человека, — проворчал с укоризной пожилой бортмеханик. А собаки тут же, вертятся под ногами, повизгивают, словно чуют. Все смотрели на летчика.
Он подумал-подумал, взял одну на руки, погладил и вдруг кинул в самолет. За ней полезли в кабину остальные.
Только один, громадный, широкогрудый, хромой, нипочем не хочет доверять самолету. Его уж и ловили, и подманивали. И уж начальник сказал: «А ну, Смелый, долго ты… давай и ты в самолет!» «Смелый, Смелый!» — кричали люди. Нет, так и не пошел. Взвизгнул и убежал куда-то в темноту полярной ночи. Самолет поднялся без него. Летели молча. Жаль беднягу.
Ведь это он, это хмурый колченогий пес, спас жизнь метеорологу, когда на того навалился медведь. Тогда и охромел. С тех пор ни один косолапый не отваживался сунуть носа в поселок. Пса привезли сюда щенком, здесь он вырос, потому и не захотел расставаться с островом. Съедят его теперь медведи…
Но бывают чудеса! Спустя несколько месяцев те же летчики высадили на остов новую партию зимовщиков. Глядь, кто это мчится к самолету? Смелый!!! Теперь у него было оторвано еще ухо, но как он смотрел на людей! Право, радость этой встречи даже у крепкого человека могла выжать слезы на глазах… Эту историю поведал полярный летчик А.Буевич в одной из московских газет, под рубрикой «Арктические были».
…Участник Парижской коммуны, член Конвента, профессор ботаники Боссэ утверждал: «По тому, как ты относишься к собаке, я узнаю, какой ты человек». «Человек узнается, — говорили в древнем Риме, — по его отношению к рабам и скотам».

Где закрыта собака

Можно без конца продолжать истории, говорящие о душевной связи между человеком и животным.
Еще одна арктическая быль. Человек, рассказавший ее, не назвал себя, а просто описал все и прислал в конверте на мое имя в адрес журнала «Наука и жизнь».

«В 1958 году я работал на севере Красноярского края в районе Игарки. Я сам уроженец тех мест, работал я тогда в сейсморазведке. Проезжая один раз на самоходной барже в районе поселка Шайтан (выше Игарки километров на тридцать), мы причалили к паузку (небольшое рыбацкое судно) рыбаков. Паузок был забит льдом для сохранения улова, но самих рыбаков не было. На палубе бегало два щенка, которые были очень голодны и очень хотели пить.
Вода за бортом, но они не могли ее достать, а по состоянию их я понял, что они не кормлены и не пены 2-3 суток. Собаки эти ездовой породы с мощной грудью и толстыми лапами. Я накормил обоих щенков, а одного взял с собой. На вид ему было месяцев 4-5. У меня этот пес (я назвал его Пиратом) пробыл до осени, то есть с полгода или немного меньше.
Но вот однажды мы работали в том же районе, и с лодки проезжающий рыбак позвал: «Мальчик, ко мне!» И песик, не задумываясь, бросился к лодке. Потом вернулся назад, поскулил (я его не звал, так как знал, что не я его истинный хозяин) и прыгнул в лодку. Рыбак мне сказал, что этих двух щенков они специально растят для зимних перевозок, и упрекнул, что я был неправ, взяв щенка с пазка. Но был благодарен, что я вернул щенка и содержал его хорошо. Оказалось, что они попали в шторм и вовремя не смогли вернуться на паузок. Но пес, прожив со мной около полугода, узнал человека, который прежде кормил его, и, кидаясь то ко мне, то к лодке, все-таки предпочел старого хозяина. Старая любовь оказалась крепче. Мне, конечно, было жалко отпускать пса, но тут уж ничего не поделаешь…»

Уже давно собака — любимый персонаж моих книг, давно я пишу о собаках. Много разных историй поверяли мне люди, подобно мне и другим любящим животных; после я перекладывал их на бумагу. Но до сего времени писал такие рассказы, в которых четвероногие герои мои непременно что-то делали, были очень активны, деятельны, проявляли чудеса храбрости, сообразительности, выносливости… Нынче хочется поделиться историей, в которой наш верный друг почти ничего не делает — он просто только смотрит. Но взгляд собаки… можно ли забыть его! Вы замечали, как смотрит собака? Как меняется выражение ее глаз в минуты тоски, радости или печали? Недаром кто-то сказал: собачьи глаза бывают только у хороших людей…
Тоскующий взгляд собаки в ее предсмертный час или взгляд собаки, теряющей хозяина, — приходилось ли вам видеть его? Если — да, то вы его никогда не забудете. Взгляд, полный неизбывной печали, взгляд существа, которое бессильно что-либо изменить и только молит…
Как и все остальные, эту историю я тоже не выдумал. Ее сообщила мне женщина из Одессы.

«Во время войны я с отцом и матерью жила в Южном Казахстане, в глухом селе. У нас была собачка-полудворняжка Дези. Она была верным другом нашей семьи. Я тогда работала в школе, и когда возвращалась с работы, Дези за три-четыре квартала выбегала меня встречать. Однажды тяжело заболела моя мама, и ее положили в больницу. И вдруг мы с отцом заметили, что исчезла Дези. Везде ее искали. Оказалось, что она как-то прокралась в больницу, где лежала наша мама, и легла там под ее кровать. Собаку выгоняли санитарки, врачи, но Дези ни за что не уходила и упорно сидела под кроватью, на которой лежала больная мама. И вот в 1944 году, когда освободили Одессу, моего отца вызвали в Одессу в то учреждение, в котором он работал много лет. И мы собрались в дорогу. Мы знали, что в Одессе не осталось ни кола, ни двора, и что путь назад будет не легче, чем эвакуация, и потому решили, что нашу Дези надо оставить. Когда подъехала тележка, мы погрузили наши чемоданы, чтобы ехать на станцию, все наши знакомые, с которыми мы прожили три тяжелых года, вышли нас провожать. С ними стояла наша Дези. И на глазах ее были слезы. Отец отвез нас на станцию, а сам вернулся на один день в наше село. Он ночевал у соседей. И вот утром, когда он выходил из дома соседей, у дверей стояла Дези, которая ждала его всю ночь, и на глазах ее, рассказывал отец, опять были слезы. Прошло уже 23 года с тех пор. Уже нет в живых моих родителей, много было сделано в жизни ошибок, но я до сих пор с большой болью вспоминаю о том, как мы могли оставить на произвол чужих людей нашего маленького верного друга — Дези…»

Можно ли забыть такое (это написал мне пожилой рабочий человек, Г.И.Останин, из Карпинска):

«Вы спрашиваете: почему я, пятидесятисемилетний, многое повидавший на своему веку, интересуюсь собаками?
Отвечаю: до шестнадцати лет я сам жил на положении собаки, да, да! Трех лет я остался сиротой. Точнее — отца били, а остались мы, то есть мама и нас, ребят, двое (второй брат, А.И.Останин, был убит в белофинскую). Мы остались у дедушки, который по характеру был почище Каширина, описанного Горьким.
У него было четыре дочери и три сына, а это для деревни в 14 дворов в те времена, с прежними обычаями, было страшно.
Земли мало, а кормить надо всех. Ели из одной чашки по команде деда. Дедушка и дядя, боясь, что мы вырастем и будем просить надела, пробовали избавиться от нас разными способами.
А каково было нашей матери, которая постоянно была между молотом и наковальней — между дедушкой и нами!…
Собака, о которой я хочу сказать, никогда не принадлежала мне. Она была соседская. Но именно она в мои шестнадцать лет стала мне первым другом. Однажды, это было летом, дядя ударил меня тремя уздами и бросил в крапиву. Я лишился чувств…
Брошенного, без сознания, несчастного деревенского паренька нашел Валтон. Он облизал меня. А вы знаете, собаки — искусные лекари. И вот, я считаю, Валтон выходил меня. Он стал моим первым другом, от него я получил первую ласку. И вот потому с тех пор я никогда не позволю себе ударить собаку…»

Первый друг! — недаром же мы так кличем его! Забудешь ли эту, такую дорогую, первую ласку живого существа, бескорыстно подаренную другому существу, которое в тот момент находилось тоже а положении бессловесного создания! (Может быть, вот так же когда-то наш безвестный предок впервые ощутил ее и с тех пор привязался к собаке?…)
Разными дорогами приходит к нам любовь к «братьям нашим меньшим» (а по науке они даже старшие наши братья: ведь сперва были животные, после появился человек); но она всегда одна. Человек на Западе устал от машин, от телевизоров, истосковался по природе, и он берет самую доступную частицу ее — собаку. Потому собака в каждой семье (во Франции почти по две). А вообще она, эта любовь, у нас в крови, да, да, она у нас от рождения, во всяком случае наше сердце с первого дня уже подготовлено к ней. Иногда она возникает постепенно, незаметно. Но последите за собакой, и вы поймете, откуда она.
Пес всегда при вас, живет только вашими чувствами и заботами. Он не мыслит себе иной жизни, без вас. Куда мы, туда он. В голод, в нужду — он всегда с вами.
В индийском эпосе есть даже такая сцена.

Бог предложил взять на небо героя. Тот спросил:
— А не могу я взять туда свою собаку?
— Нет.
— Тогда я отказываюсь.
— Ты отказываешься из-за собаки?
— Да. Когда мы шли через пустыню, умерли мой брат, моя жена, и собака продолжала идти со мной. Она заботилась обо мне. Когда меня не будет на земле, кто же будет заботиться о ней?
(Из сказаний об йогах).

Вы перешли в другую комнату — и Дик сейчас же последовал за вами. Пришло время ложиться спать — отправился укладываться в свой угол, вздохнув, и кажется, что в этом вздохе так и слышится: ах, как жаль, что приходится расставаться до утра!… Ведь, право же, каждая минута разлуки с хозяином кажется ему непомерно тяжелой, он не живет без вас (бедная Дези!).
Юный хозяин пришел из школы — пес уже знает, в каком настроении, какую отметку получил. Пришел веселый — получил пять! На радостях повертелся-повертелся под ногами, улыбаясь, размахивая хвостом, потом вдруг схватился, сбегал и притащил ему свою кость — высшая похвала и самая бесценная награда!
Я сказал «улыбаясь». О том, как смеются собаки, писал А.Куприн. «Одни, как благовоспитанные люди, только вежливо улыбаются, слегка растягивая губы. Но большие добродушные и умные псы смеются откровенно, во весь рот — видны зубы, десны и влажный розовый язык… Большие добрые собаки часто бывают лучше некоторых людей. Как весело, умело и осторожно они играют с детьми!… Собаки чувствуют, когда человек любит их и безбоязно подходит к ним…»
Хорошо сказал писатель Константин Паустовский:

«Выражение «собака — друг человека» безнадежно устарело. У нас еще нет слова, которое могло бы выразить одновременно самоотверженность, смелость и ум — все те великолепные качества, которыми обладает собака. И, — продолжает он дальше, — я точно знаю, что человек, избивающий или мучающий собаку, — отпетый негодяй, даже если собака его за это простила».

Собака дает тепло чувств — самое драгоценное, что есть в жизни. И не потому ли, когда начался пожар и собака среди ночи разбудила хозяйку (вспыхнуло внизу, а они жили на втором этаже), то женщина не стала спасать ничего, а схватила собаку под мышку, и бегом из дому… Сгори все, только останься жива собака! Самое дорогое — собака!
Есть такое выражение: вот где зарыта собака. Вот какова суть дела…
В Тюрингском лесу запряталась деревушка Винтерштейн. Недалеко от деревни до сих пор видны развалины некогда грозного рыцарского замка, рядом старинный заросший парк, а в парке могила. На могиле — надгробье, толстая каменная плита, на которой высечены изображение собаки и многозначительная надпись: «Вот где зарыта собака…» Дальше, в стихах, сообщается, что пес Штутцель во время междоусобной войны в семнадцатом веке был посыльным графа Вангенхайма, он посылал ее в осажденный Готский замок. Враги убили ее. Он похоронил ее здесь, высек чувствительную стихотворную эпитафию, сочиненную им как знак уважения и преклонения перед верным животным…
Так вот где зарыта собака! (А мы часто повторяем это выражение и совершенно не знаем, откуда оно…)
Так вот где зарыта любовь к собаке!
И потому, когда спрашивают: почему ты любишь собак, откуда это у тебя, откуда берется любовь к собакам и вообще к животным? — я не знаю, что ответить. Я только пожимаю плечами.
Почему мы любим природы — лес, озера, синее небо, плеск морских волн, щебетанье птиц? Это заложено в каждом из нас, и нужен лишь толчок, чтоб открылись глаза на все…
Не знаю, как возникает увлечение собаками. И, по-моему, никто не знает. Знаю только, что страсть эта очень сильная. Сама собака заставляет любить ее. И, право, человек, видимо, не так плох, коли сумел создать такое чудесное произведение!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32