Едва не задевая округлыми брюхами верхушки мачт, над тральщиком, от носа к корме, промелькнули две тени, снизились еще, чуть ли не скользя по морской глади. Тупорылые фюзеляжи, короткие прямые крылья, американские опознавательные знаки - Мазур, как человек знающий, моментально опознал "Эй-десятые", палубные штурмовики. Надо полагать, авианосец "Си фокс" опять отирался где-то неподалеку от линии горизонта, по другую ее сторону.
Штурмовики, выполнив плавный разворот, разошлись в стороны. Один метнулся прямехонько к вертолету с "Ворошилова", все еще парившему в воздухе, выполняя классический маневр "выход на точку ракетного удара по воздушной цели". Второй возвращался к тральщику.
Вертолетчики отреагировали незамедлительно: винтокрыл камнем упал на полсотни метров и, стелясь над самыми волнами, на полной скорости помчался к кораблю, названному в честь совершенно сухопутного маршала. Удивительным образом это не выглядело бегством - всего-навсего грамотным отступлением перед превосходящим противником.
На "Ворошилове" определенно сыграли боевую тревогу: Мазур видел, как пришли в движение орудийные башенки, как колыхнулись пусковые трубы зенитных ракет.
Штурмовик вновь пронесся над тральщиком, на сей раз пересекши его курс практически под прямым углом, люди на палубе инстинктивно пригнулись, вжимая головы в плечи.
За плечом Мазура кто-то охнул.
Прямо на них, целеустремленно и неудержимо, басовито взревывая сиреной пер эсминец типа "Кидд", раза в три длиннее тральщика, высоченный, как девятиэтажка, с характерными мачтами, похожими на трезубцы, и звездно-полосатым флагом на корме. Расстояние сокращалось с невероятной быстротой, башня развернута, носовое орудие - сто двадцать семь миллиметров, между прочим, - таращится прямо на мнимого поляка, а за башней крутнулась вверх-вниз и вправо-влево пусковая установка противокорабельных ракет, нацелившихся острыми носами опять-таки прямехонько на тральщик...
Расстояние меж ними стремительно сокращалось. Эсминец замигал ратьером, и вспышки тут же сложились в знакомые любому опытному моряку слова: о-т-к-р-ы-в-а-ю-о-г-о-н-ь, о-т-к-р-ы-в-а-ю-о-г-о-н-ь!
Мазур застыл столбом, как и все, кто оказался рядом на корме тральщика. Каковой, пыжься не пыжься, в огневой мощи уступал позорнейшим образом, как и в скорости хода, орудия и ракеты "Кидда" способны были раздолбать его, как бог черепаху. "Ворошилов", держа пар на марке, полным ходом шел в их сторону, но Мазур, окинув взглядом образованный кораблями треугольник с ежесекундно меняющимися сторонами, в три секунды сделал неутешительный вывод: "Ворошилов" ничем не уступает идущему на сближение американскому нахалу, а если в чем-то и уступает, то кое в чем, безусловно, превосходит. В случае чего отомстить он сможет по полной программе, а вот спасти - черта с два... Поздно, не успеет...
Мазур стоял, как столб, не сводя глаз с надвигавшейся громады. От пулеметной очереди еще имело бы смысл укрываться за высоченным барабаном тралового троса, но орудия и ракеты...
Мимо него промчался к борту майор Ганим, прикомандированный от местной спецуры, широко расставив ноги, приладился, вскинул автомат - британский, разумеется, из национализированных новой властью арсеналов, новенький "стерлинг" с дырчатым кожухом ствола - явно не собираясь ожидать неизбежного конца в состоянии нирваны.
Мазур сделал два шага, положил ладонь на ствол и решительно пригнул его вниз. С военной точки зрения такие выходки были нелепы и попросту смешны. Самое большее, краску на стальном борту пулями попортит.
Яростно сверкнув на него глазами, Ганим все же унялся чуточку, опустил автомат, потрясая кулаком, заорал что-то непонятное, судя по интонациям, насквозь матерное.
Эсминец пер.
Это был один из тех поганых моментов, когда сделать ничегошеньки нельзя, когда от тебя самого ни черта не зависит, когда остается только ждать...
Потом стало ясно, что стрелять янкес уже не будет, миновал точку, откуда еще возможно прямое попадание, - но он не отвернул, нахально шел на столкновение, целя правой скулой в нос тральщика.
В последний миг тральщик сумел увернуться, и серая громада эсминца пронеслась, вспарывая воду, так близко, что Мазур мог бы до борта при желании доплюнуть. Громада заслонила на какое-то время весь окружающий мир, он не видел тех, кто стоял на палубе, - но отчетливо расслышал, как сверху донесся отборный польский мат. Судя по произношению, это старался эмигрант как минимум во втором колене, для которого родной мовою был уже английский.
"Кидд" удалялся. Вряд ли он собирался повторять нападение - "Ворошилов" был совсем близко, прикрывая тральщик, а впереди, примерно в миле, разворачивались три ракетных катера типа "Оса", под флагами Народно - Демократической Республики Эль-Бахлак, способные ужалить янкеса весьма чувствительно (судя по уверенным маневрам, там просто обязаны быть советские советники).
Ганим что-то ликующе заорал, махая катерам. Мазур лишь устало и шумно выдохнул
воздух. Ну что тут скажешь? Обошлось... А по большому счету - совершеннейший пустячок, из-за которого в больших штабах никто даже не рассердится толком, не вознегодует всерьез. Подобный мелкий инцидент способен, конечно, ужаснуть чувствительного штатского, но люди бывалые прекрасно знают, что таких вот стуколок за тридцать лет произошло столько, что счет идет даже не на дюжины. Эта, только что закончившаяся, по крайней мере завершилась вничью, без малейшего ущерба для обеих сторон - а ведь, случалось, и борта друг другу крушили, и стреляли, и раненых хватало, и убитых... Всякое бывало. Если по-честному, Мазур где-то даже и понимал америкашек: жалко им было и своих пловцов, и субмарины. Взвыл купец Бабкин, жалко ему, видите ли, шубы.
Ну так кто ж вас сюда звал, пошто лезли, родимые, беспаспортно и безвизово, да еще со взрывчаткой под мышкой? Нет уж, ребятки, нас сюда первыми позвали, вот мы и сядем поудобнее, расшеперимся понадежнее. Можно подумать, на нашем месте вы бы себя иначе вели.
- Жалко, ты помешал, - с сожалением, но заметно остывши, сказал майор Ганим. - Я б ему хоть иллюминатор вышиб.
- Это слишком мелко для сильного человека, - сказал Мазур тоном гораздо более старшего и опытного коллеги.
На что имел все основания: как-никак, он был постарше майора не просто на пять лет, но еще и на добрую дюжину необъявленных войн. А вот майор, парнишка храбрый и сметливый, воевал до сих пор исключительно по мелочам, перестреливался в переулочках с врагами народной власти, и только. Да и в майоры-то попал прямиком из лейтенантов, на волне народного ликования и ускоренного чинопроизводства, взметнувшейся сразу после переворота.
- Я согласен, - сказал майор покладисто. - Но все равно, обидно. Хотелось хоть что-то сделать...
- Какие твои годы? - фыркнул Мазур. - Жизнь, как ты любишь выражаться... А?
Майор приосанился, пригладил усики большим пальцем и в сотый раз продекламировал свою любимую присказку:
- Жизнь длиннее смерти! - потом, как обычно, чуточку погрустнел и закончил тоном ниже:
- Но смерть все же сильнее жизни.
Закинул автомат на плечо и отошел чуть ли не парадным шагом, всем видом показывая, что ему пару минут назад нисколечко не было страшно - а значит, очко самую чуточку да все же играло, оно ж не железное.
- Кирилл Степанович... - произнесли за спиной, совсем рядом.
Звучало это так, словно тигр, обученный природой исключительно рычать и рявкать, вдруг под давлением каких-то непреодолимых обстоятельств добросовестно попытался испустить соловьиную трель.
Мазур с любопытством уставился на Адашева. Тот определенно пытался, вопреки натуре, выглядеть этаким Дедушкой Морозом с полным мешком новогодних подарков.
- Кирилл Степанович, - продолжал он тем же не свойственным ему тоном. - Не берите в голову, если что... Я совсем не имел в виду, что вы плохо сработали. Отлично сработали, к правительственной награде представить не грех, надо будет обдумать... - Он посмотрел вслед Ганиму, застывшему у борта в столь гордой и решительной позе, что хоть статую с него лепи, "Пограничника на защите родных рубежей". - Я смотрю, у вас завязалась дружба с местными ребятами, не с одним майором только...
- Ну, какая там дружба, - сказал Мазур осторожно. - Так, посидели пару раз кое с кем, выпили малость...
- И прекрасно, Кирилл Степаныч, и прекрасно! - Контр-адмирал попытался расплыться в доброжелательной улыбке. - Так и продолжайте. Вы не прибедняйтесь, сокол мой, генерал Асади - это вам не "кто-нибудь" и не "кое-кто", а вы не только с ним накоротке... Завоевали, так сказать, известное уважение.
- Я для них - экзотическая диковинка, - сказал Мазур честно. - Вот и все, если честно. Всевозможной милитарии они и сами нагляделись достаточно, как-никак профессионалы, - а вот боевой пловец для них примерно то же самое, что военный летчик для деревенских мальчишек. Не общались они допрежь с людьми моей профессии. Вот и дружествуют наперебой...
- Говорю вам, и прекрасно! - с неподдельным энтузиазмом воскликнул Адашев. Подхватил Мазура под локоток, отвел подальше на корму и понизил голос, насколько мог. - Вы уж, я вам неофициально приказываю, продолжайте в том же духе. Соображаете? Я вам неофициально приказываю! Хоть все время, свободное от прямых обязанностей, с Касемом или Асади гулеваньте... а то и с очаровательной министершей. Хоть министр она и образования, а все же - из стареньких. Пользуясь историческими аналогиями, член вэ-ка-пэ-бэ с дореволюционным партийным стажем, так сказать... Старый, проверенный товарищ, от нее у Касема секретов нет. - Он продолжал уже практически шепотом:
- Знаете, Кирилл Степаныч, я вам как советский офицер советскому офицеру... В недрах молодой революционной власти, к превеликому сожалению, имеют место быть некие процессы, брожения, шатания и столкновения, которых мы не то что контролировать не можем - и не знаем-то о них почти ничего... Усекаете? Ну, что вы хотите - истинных марксистов-ленинцев тут, считайте, и нет, ребята хорошие, но идейно не закаленные, нужен глаз да глаз... Что вам объяснять, вы ж товарищ грамотный и проверенный, все допуски имеете, член партии... Дружите с ними, дружите! В гости ходите, как только позовут, а то и приглашения не дожидаясь, в просьбах не отказывайте, своим в доску станете. Я, со своей стороны, всегда поддержу, в чем бы ни была надобность. Гарантирую.
Вздохнув про себя, Мазур таким же твердым, не подразумевавшим идейных колебаний и политической незрелости шепотом ответил:
- Так точно. Понял.
Задумчиво глядя вслед адмиралу, пришел к выводу, что предложение вполне логичное - с точки зрения спецслужб и высших государственных интересов. Источников, надо полагать, у наших в здешних верхах маловато. Вот только Штирлиц из Мазура - как из коровы аквалангист. Да о внутриполитических секретах при нем ни разу не толковали ни местные генералы, ни Лейла.
Он прекрасно понимал, откуда ветер дует и почему Адашев вынужден прикидываться милягой, - вон он неподалеку, у левого борта, на море взирает с поэтической задумчивостью во взоре, засекреченный наш, таинственный по самое не могу.
Между собой этого субъекта они окрестили Вундеркиндом - все равно фамилия-имя-отчество были ненастоящие, зато звание, капитан первого ранга, самое доподлинное, это-то известно достоверно.
Вундеркинды бывают не только среди физиков, математиков и прочих метеодендрологов. В военно-морской разведке они тоже встречаются. Как донесла сарафанная молва, всегда транслировавшая самые точные сведения, этот безымянный тип, всего-то парой лет старше Мазура, в своем деле был сущим Эйнштейном и, коли уж появился в здешних местах, комбинации крутил не копеечные. А значит, обладал нешуточными полномочиями и наверняка мог при нужде "неофициально приказывать" что-то самому Адашеву, даром что тот был постарше по званию, поскольку давно повелось, что строевики и секретники - две большие разницы, и не для одного Советского Союза сие правило справедливо.
А в общем, ничего нового. В военной сфере стукачей не бывает, по крайней мере когда речь идет о предлагавшемся Мазуру раскладе. При таких раскладах бывают исключительно разведчики. Вот только ни в стукачи, ни в разведчики Мазур, критически прикинув, решительно не годился, не его это планида.
И он еще долго стоял у борта, понемногу отходя от жуткого нечеловеческого напряжения, бездумно глядя на беззаботно простиравшееся Аравийское море, - а поскольку границ на воде не прочертишь, морская гладь совершенно незаметно для глаза превратилась из нейтральных вод в акваторию, охваченную суверенитетом дружественного Эль-Бахлака. И можно было сказать, что капитан-лейтенант Мазур вернулся домой. Для данного исторического момента это было вполне справедливо, хотя подобных привалов у него за спиной накопилось - не перечесть.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ТЕПЛО ДОМАШНЕГО ОЧАГА
Мазур, немало постранствовав по земному шару и вдоль параллелей с меридианами, и поперек, и наискосок, давным-давно избавился от романтического взгляда на диковинные уголки планеты. Помимо прочего, опыт выражался еще и в том, что всю экзотику он, не мудрствуя лукаво, попросту утилитарно делил на две части - живописную и унылую. Если подумать, в этом была глубокая сермяжная правда: именно в эти две категории и укладывались все места, куда его забрасывала служба. Тем более что понятие "враг" под любыми широтами оставалось неизменным. Враг заранее был лишен и тени экзотики, независимо от цвета кожи, разреза глаз, языка и марки оружия, враг всегда жаждал одного: прикончить Мазура к чертовой матери (или, как минимум, перевербовать, что не слаще редьки), а Мазур, соответственно, всегда старался, чтобы получилось как раз наоборот.
Здешняя экзотика была беспросветно унылой. Из своего окна Мазур мог видеть за гребнем высокой стены, тщательно увитой "спиралью Бруно", скопище низеньких домишек, глинобитных, убогих, слепленных без склада и лада, так, что образованные им улочки были кривыми и хаотично переплетенными.
1 2 3 4 5 6