Жаль, что я его не помню. Все говорят, что он был великим человеком.— Да, — подтвердил Бануин, — мама предупреждала, чтобы он не участвовал в той последней битве, говорила, что он погибнет, если поедет туда, но он все равно поехал, чтобы защитить Коннавара. Мама очень горевала о нем.— Она любила его?— Я никогда не спрашивал, может быть, и любила. О таком ведь не говорят с родителями!Бэйн рассмеялся, к нему вернулось хорошее настроение.— У моих бабушки с дедушкой кровать скрипела каждую ночь.— Фу, как пошло, — поморщился Бануин, — спасибо, что рассказал мне об этом перед сном.На следующий день они попрощались с лодочниками и продолжили путь по суше. Бануин видел, что прощание расстроило лодочников, они пожелали Бэйну удачи и взяли с него слово, что на обратном пути он наймет именно их и расскажет обо всех приключениях.С Бануином никто даже не попрощался.Дойдя до огромного леса Филаир они пошли медленнее — селения попадались реже, и путникам приходилось сворачивать с дороги на многие мили на восток, чтобы пополнить запас провизии. Прежде чем пуститься в путь, на каждой остановке они уточняли, где находится следующее селение, Бануин купил вьючного пони, чтобы можно было везти больше поклажи, а Бэйн обменял свой бронзовый меч на стальной кинжал, короткий охотничий лук и колчан с двадцатью стрелами.В день, когда лес Филаир остался позади, дождь лил как из ведра. Перед ними простиралось Когденово поле — ровное и пустое, если не считать огромных могильников, в которых покоились павшие в великой битве. Увидев могильники, Бануин вздрогнул. В день великой битвы на поле пало двадцать восемь тысяч человек. Бануин надеялся, что они проедут поле засветло. Но расковался конь Бэйна, и чтобы его подковать, им пришлось заехать в деревню, сделав лишний крюк.Быстро темнело, и им не оставалось ничего другого, как заночевать в этом безлюдном месте. Казалось, Бэйн ничуть не волновался. С наступлением ночи дождь стих, и Бэйн как-то ухитрился развести огонь, который с треском и шипением лизал сырой хворост. Расстелив на мокрой земле накидку, Бэйн скоро уснул, и Бануин остался сидеть один, подбрасывая в огонь сухие прутики.Ему стало страшно, он осмотрелся, но не увидел ничего, кроме четырех могильников в свете яркой луны. Страх нарастал, всепоглощающий и безотчетный; во рту пересохло, сердце бешено забилось.Теперь он ощущал чье-то присутствие.Сначала он не видел ничего, кроме ночной мглы, ползущей по полю, затем мгла сгустилась в фигуры, молчаливые и холодные. С минуту все казалось Бануину нереальным, созданным разыгравшимся от страха воображением. Но вот фигуры стали четче, превратились в шеренги воинов, медленно идущих по Когденову полю. Облаченные в латы, призрачные воины в тисненых шлемах несли клинки и прямоугольные щиты.Это шла давно погибшая армия Камня. Бануин всмотрелся — фигуры были прозрачными и мерцали в лунном свете.Они дошли до могильника и, вместо того чтобы обойти, прошли сквозь него. Не было слышно ни звука. Наступающая армия пустилась бежать. Бануин посмотрел направо — там, бледная и призрачная, стояла другая армия, на этот раз облаченных в яркие доспехи всадников. Без единого звука всадники двинулись в атаку, молотя врага бледными, как лунный свет, мечами. Бануин увидел, как воину отрубило руку, он пошатнулся, но тут его внутренности разорвало копьем, он упал, а копье сломалось пополам. Падали лошади, сбрасывая седоков, которых закалывали, не давая подняться. Ужасные сцены войны в зловещей тишине сменяли одна другую.На траву опустился черный ворон, зло посмотрел на Бануина. Вдруг из-за спины раздался голос:— Об этом слагают песни и небылицы.Бануин обернулся. За спиной стояла старуха, ее плечи покрывала рваная шаль, руки сжимали длинный изогнутый посох. Седые волосы, подобно дымке, струились по плечам. Она казалась невероятно древней. Сердце Бануина бешено заколотилось, он узнал самую слабую из старших сидхов. Это была Морригу, чьи сладкие как мед обещания опаснее любого яда. Юноша ничего не ответил, но взгляд его темных глаз метнулся к спящему Бэйну.— Он не слышит меня и не проснется. Не пригласишь присесть у костерка?— Я… я не звал тебя сюда.— Как обидно, — усмехнулась Морригу, — слышать это от того, кому я помогла родиться, когда сама природа обрекла тебя на смерть.— О чем ты говоришь?Ворна не рассказывала обо мне? Какая досада! В ту ночь, когда ты родился, ее жизнь была в опасности. Ребенок, то есть ты, шел ножками вперед, а рядом не было ни повивальной бабки, ни жреца, чтобы спасти ее — или тебя. И на помощь пришла я. Тебе помогли родиться эти самые руки.— Я тебе не верю.— Веришь, Бануин, и в этом часть твоей колдовской силы — ты всегда чувствуешь, когда тебе лгут.— Если ты и спасла меня, я не верю, что ты сделала это бескорыстно, — уже тверже ответил Бануин.— Конечно, нет. — Морригу помолчала. — Ну, раз уж ты не приглашаешь меня присесть, то, может, хоть прогуляешься со мной?— С чего вдруг я должен идти?— Отчасти чтобы доказать себе, что ты не такой трус, каким кажешься, отчасти чтобы вернуть мне долг, отчасти из любопытства. — Она подошла ближе, и Бануин увидел, что кожа под правым глазом облезла, обнажив кость, и в ужасе отшатнулся. — А возможно, из любви к спящему другу.Бануин снова взглянул на Бэйна — тот по-прежнему спал, но у его груди что-то шевельнулось, и Бануин увидел свернувшуюся змею. Она заползла на Бэйна и прижала плоскую голову к его шее.— Не убивай его! — взмолился Бануин.— Я не хочу никого убивать, — отозвалась Морригу, — хочу просто пройтись по полю брани.— Я пойду с тобой, — согласился Бануин, — только убери змею!— Какую змею? — удивилась Морригу.Бануин снова взглянул на Бэйна — тот сладко спал, а змея исчезла.Морригу, тяжело опираясь о посох, заковыляла по полю битвы, сопровождаемая Бэйном. Борьба шла не на жизнь, а на смерть, и ни одна из сторон не уступала. Солдаты Камня брали дисциплиной и отвагой, а риганты — волей к победе и отчаянной храбростью. Снова и снова встречались Бануину настоящие герои, невидимые самим участникам битвы. Вот молодой ригант заслонил собой упавшего товарища, вот солдат Камня со сломанным мечом ринулся в гущу врага, ломая о них щит, пытаясь вырвать оружие из их рук.— Почему они до сих пор сражаются? — спросил он Морригу.— Они не знают, что битва кончилась, — отозвалась она.— А как они могут узнать?— Узнали бы, если захотели.Они шли дальше. Бануин увидел красивого, высокого, коротко остриженного офицера Камня, размахивающего коротким мечом. Словно издалека донесся пронзительный призыв: «В атаку, парни! Еще одна атака, и мы победим!»— Кто это?— Валанус, самый знаменитый генерал Камня.— Знаменитый? Насколько мне известно, произнести его имя вслух считается в Камне преступлением. Ведь он стал первым генералом, проигравшим дикарям ключевое сражение.— Он тем не менее знаменит, его имя и подвиги известны каждому. Именно этого он и хотел, таково было его желание.Битва призраков продолжалась, пока не упал последний из сражавшихся. Бануин и Морригу поднялись на вершину ближайшего могильника, и юноша взглянул вниз, на поле павших. По мерцающей серебром траве подул холодный ветерок, и мертвые стали подниматься, целые и невредимые. Ковыляя, они выстраивались в шеренги, ряды сомкнулись, и битва началась снова.— Почему никто не скажет им, что они мертвы? — спросил Бануин. — Они могли бы переправиться через темный ручей и обрести покой.Морригу засмеялась, от ее смеха Бануина бросило в дрожь.— Попробуй! — велела она. — Скажи Валанусу, что он мертв.Бануин прошел за ней по полю битвы. Поравнявшись с генералом Камня, Морригу дотронулась до него клюкой. Валанус обернулся, но посмотрел не на Морригу, а прямо на Бануина:— Кто ты, дух?— Я не дух, сэр, я живой, это вы — дух, битва закончилась много лет назад, и вы в ней погибли. Остановитесь!— Погиб? — переспросил Валанус, широко улыбаясь. — Я что, кажусь тебе мертвым? Исчезни, демон! Это мой день, и когда он закончится, я стану властелином этих земель! — Он отвернулся и поднял меч. — В атаку, парни! Еще одна атака, и мы победим!— Вот ты и сказал ему, — усмехнулась Морригу, — люди не умеют слушать. Ни живые, ни мертвые.— Зачем ты пришла? — прошептал Бануин.— Есть причина. Назови свое желание. Бануин рассмеялся:— Ты думаешь, я настолько глуп? Как бедный Валанус, которого предали анафеме потомки?— Но ведь у тебя другие желания, сынок? Ты пожелаешь известность и славу? Или богатство?Бануин повернулся и направился обратно к лагерю. Морригу шла за ним. Бэйн все еще спал у тлеющего костра.— Ты чувствуешь, как тебя зовет Кэр-Друах? — спросила она.— Я скучаю по горам, — признался Бануин, — никогда не подумал бы, что буду скучать.— Ты знаешь, в чем предназначение сидхов?— Нет.— Однажды ты поймешь, и тогда вернешься к Кэр-Друах.— Чего ты хочешь от меня? — взмолился Бануин. — Я ведь не воин и не жажду власти. Я собираюсь поселиться в Камне и учиться.— Тогда езжай, Бануин! Попытайся постичь мудрость предков, ищи правду среди пыльных страниц и пожелтевших рукописей. Ты не найдешь то, чего ищешь. Ответ на все вопросы придет прямо из сердца.Морригу опустилась на землю, потерла лицо, ободрав кожу под правым глазом и еще больше обнажив кость.— Не очень красива, да?— Не понимаю, почему бессмертные выбирают такие нелепые лица.— Может быть, я его не выбирала, сынок, может быть, в моем облике отражена сама сущность Морригу?— Ее голос уносился вдаль.— Тебе нужно многому научиться, и вот урок первый, постарайся его усвоить. Нельзя победить страх, убегая от него.Ворон захлопал крыльями и взмыл в небо. Это на мгновение отвлекло Бануина, и когда он снова повернулся к Морригу, она уже исчезла.Восточные горы озарились первыми лучами солнца.Когденово поле опустело. Бануин глубоко вздохнул и сел у догорающего костра.Бэйн проснулся, зевнул и заспанно посмотрел на Бануина:— Ты что, всю ночь здесь просидел?— Ага.— Думал, за тобой придут мертвяки? — усмехнулся Бэйн.— И они пришли.К полудню они были уже далеко от Когденова поля и взбирались по лесистым холмам, возвышающимся над восточным побережьем. Вдалеке уже показались торговые суда, идущие вдоль берега на север.— Я думал о Форваре и его смерти.— Ой, только не начинай снова.Но Бануин пропустил его слова мимо ушей.— Я все думаю, мог бы он измениться с возрастом? Он был так молод и ослеплен ненавистью из-за смерти отца.— Ты слишком много думаешь, — ответил Бэйн. — Форвар был скотиной, за что и поплатился. И хватит об этом. Каким бы мог стать Форвар, не имеет значения, потому что он умер и покинул нас.— Может быть, и не покинул, — возразил Бануин и рассказал другу о призрачной битве и разговоре с Морригу.Бэйн слушал не перебивая.— Ты уверен, что тебе все это не приснилось? — спросил он, когда Бануин закончил.— Уверен,— А Валанус подумал, что ты призрак?— Да, подумал.— Так зачем Старуха приходила к тебе?— Не знаю, Бэйн, но то, что я увидел, было так безнадежно грустно. Целую вечность снова и снова участвовать в побоищах и резне. Валанус все еще верит, что может выиграть ту битву.— Ну, тут уж ничего не поделаешь! Давай подумаем о более важных вещах. Я голоден и хочу женщину.На этом Бэйн повернул коня и погнал на самый высокий из холмов в надежде увидеть село или деревню.Бануин проводил его взглядом, размышляя, действительно ли ему наплевать на измученные души павших на Когденовом поле.Через час Бэйн вернулся.— В пяти милях к северо-западу есть большой форт. Примерно двести домов и два поместья.Бануин молча кивнул. Бэйн похлопал друга по плечу:— Ты очень странный. Когда же ты изменишься?— Мне многому нужно научится, — согласился Бануин. — Как думаешь, чему следует научиться в первую очередь?— Жизни! Настоящей жизни! — Бэйн пришпорил коня. — Оглянись по сторонам, посмотри на холмы, на деревья, посмотри, как играют на дубах солнечные зайчики. Почувствуй, как твое лицо ласкает ветерок. Вот это и есть жизнь, Бануин! Вчерашняя ночь и армия призраков уже в прошлом, а завтра еще не наступило. Живи сегодняшним днем! Этим самым моментом! Но для тебя не важен сегодняшний день. Ты либо скорбишь над трагедией прошлого, либо мечтаешь о чем-нибудь в далеком будущем. Бродит ли еще по холмам Форвар? Обретут ли покой духи Когденова поля? Не разочарует ли тебя Камень? Почему солнце горячее, а вода — мокрая? Нельзя так жить!Бануин покачал головой, чувствуя, как в нем нарастает гнев.— Но это лучше, чем разъезжать по свету в поисках дочерей земли, готовых к спариванию, напиваться и устраивать драки; это лучше, чем порхать по жизни как листок на семи ветрах.— Ты уверен? — с улыбкой спросил Бэйн, но его лицо вдруг посерьезнело. — Мы все как листья, друг мой. Наша жизнь так недолговечна, по сравнению с горами или морем. Недолговечно и все то, что мы создаем. К северу от Старых Дубов есть мертвый город. Я бывал там. Один фермер раскопал останки огромной стены. Там целые блоки камней по пятьдесят — шестьдесят тонн весом, лежащих один на другом. А еще в затерянной долине обнаружили голову гигантской статуи. Один нос оказался длиннее палаша. Кем был этот человек? Наверное, королем. Но никто не знает ни имени короля, ни названия его города. Наверное, дух короля до сих пор бродит по холмам, и, может быть, они даже спелись с Форваром. — Бэйн вздохнул. — Ах, Бануин, ты такой добрый и чуткий, но часа через два будешь где-нибудь сидеть, размышляя о несправедливости жизни, а я буду сжимать в объятиях обнаженную красавицу.Бэйн пришпорил коня и помчался прочь. Бануин пустился следом.— Расскажи мне о той статуе, — попросил он.Бэйн вздохнул:— Ты ведь не слышал ни слова из того, что я сказал?— Что ты, я слышал все, но расскажи мне о городе мертвых.— Коннавар велел раскопать стену, но она оказалась слишком длинной и слишком большой. Говорят, она тянется на многие мили. Брат Солтайс считает, что на месте раскопок сейчас ищут сокровища. Королю демонов нужно золото, чтобы вооружить солдат, и он надеется добыть его на могильниках.— Интересно, как поднимали такие огромные камни? И зачем строили такую?
1 2 3 4 5 6 7 8 9