- Не понимаю, зачем ты притворяешься, будто тебе не нравился Гатьен.
Он был добр к нам.
- Он был добр к тебе. Меня он считал просто плодом воображения,
придуманным другом одинокого мальчишки.
- Может, так оно и есть, Дейс. Ты никогда об этом не думал?
- Знал бы ты только, о чем я думаю!.. - мрачно отозвался Дейс.
Тарантио подбросил хвороста в огонь и лег, подсунув под голову
свернутую куртку. В небе загорелись звезды, и он смотрел на созвездие
Огненного Танцора, мерцавшее прямо над ним, выше новорожденного
полумесяца.
- Все это, Чио, математически рассчитано, - говорил ему когда-то
Гатьен. - Звезды движутся по заданным орбитам, повинуясь ритму космоса.
Тарантио слушал седовласого старца, поражаясь его мудрости.
- А отец говорил, что звезды - это свечки богов, - сказал он вслух.
Гатьен ласково потрепал его по голове.
- Тебе, наверное, очень недостает его.
- Нет, - сказал Тарантио, - он был слабый и глупый. Он повесился.
- Твой отец, Чио, был хороший человек. Жизнь обошлась с ним
несправедливо.
- Нет, он сдался, отступил! - вспыхнул мальчик. - Он совсем не любил
меня. И нам наплевать, что он умер!
- Вовсе нет, - возразил Гатьен, ошибочно решив, что под словом "мы"
Тарантио имеет в виду себя и его. - Впрочем, не будем об этом спорить.
Жизнь бывает жестока, и многие люди не в силах вынести этой жестокости.
Твоего отца сгубили три проклятия. Любовь, которая может быть величайшим

даром Небес либо же страшнейшим ядом. Вино, которое, подобно
странствующему лекарю, многое предлагает и ничего не дает. И деньги, без

которых он не смог бы предаваться сомнительным радостям пьянства. -
Гатьен тяжело вздохнул. - Мне очень нравился твой отец, Чио. Он был
мягкий человек, любил стихи и замечательно пел. А впрочем, довольно с
нас досужих разговоров. Нам нужно работать.
- Зачем ты пишешь свои книги, мастер Гатьен? Их же никто не покупает.
Гатьен красноречиво пожал плечами.
- Мои книги, Чио, - памятник, который я возвожу себе в будущем. И они
опасны, дружок, куда опасней самых могущественных чар. Никогда и никому

не говори о том, что прочел в моем доме.
- Что же может быть опасней чар?
- Правда. Человек скорее сам выколет себе глаза, чем решится
заглянуть ей в лицо.
Сейчас Тарантио смотрел на пляшущие язычки огня и вспоминал ревущее
пламя, которое жадно объяло дом мастера Гатьена. Снова он видел солдат
герцога Марча, высоко державших факелы, и снова с безмерной грустью
вспоминал, как несчастный старик бросился в горящий дом, чтобы спасти
дело всей своей жизни. Тарантио еще видел, как метался в окнах верхнего
этажа вопящий живой факел - а потом рухнула крыша, и так сгинул в огне
мастер Гатьен.
До той минуты Дейс был только бесплотным голосом, который звучал в
голове Тарантио. Впервые мальчик услышал этот голос, когда увидел своего

отца, повесившегося на балконных перилах, увидел его багровое, распухшее

до неузнаваемости лицо.
- Плевать нам на него, - сказал тогда голос. - Он был слабый и не
любил нас.
Но когда сгорел заживо Гатьен, Дейс отыскал дорогу в мир плоти и
крови.
- Мы за него отомстим, - сказал он.
- Ничего не выйдет! - испуганно возразил Тарантио. - Герцог живет в
замке, и его охраняют толпы стражников. Нам... то есть мне всего
пятнадцать. Я не солдат, не убийца!
- Тогда предоставь дело мне, - ответил Дейс. - Или ты трус?
Двумя ночами позже Дейс преодолел стены герцогского замка,
благополучно проскользнув мимо спящих часовых. Затем он спустился по

винтовой лестнице в главный коридор донжона. Стражи здесь не было.
Спальню герцога освещала одна-единственная лампа, а сам герцог крепко

спал на широкой кровати под балдахином. Дейс легонько откинул атласную

простыню, обнажив жирную и дряблую герцогскую грудь. И, ни мгновения не
колеблясь, вонзил в грудь спящего маленький кинжал. Герцог дернулся,
рывком сел, нелепо разинув рот, - и тяжело осел на постель.
- Гатьен был нашим другом, - сказал Дейс. - Чтоб ты сгнил в аду,
подлый ублюдок!
Старый герцог умер без лишнего шума, но в последнее мгновение жизни у
него опорожнился кишечник, и спальню заполнила отвратительная вонь. Дей
с
сидел тихонько, неотрывно глядя на труп. А затем уступил место Тарантио,

чтобы тот тоже досыта полюбовался на эту картину. Тарантио помнил
мертвое лицо отца - распухшее, безобразное, с вываленным наружу языком.
Смерть всегда безобразна, но на сей раз она была чем-то даже
привлекательна.
- Никогда больше не стану убивать! - прошептал Тарантио. - Никогда!
- Тебе и не придется, - заверил его Дейс. - Убивать за тебя буду я.
Мне это понравилось.
Усилием воли Тарантио отобрал у него власть над их общим телом. А
потом бежал из замка, растерянный и смятенный. Его растили на рассказах

о героях, о рыцарях и рыцарстве. Герой ни за что бы не почувствовал то,
что чувствовал он. Восторг, упоение, которые испытал от убийства Дейс,
показались пятнадцатилетнему Тарантио просто отвратительными. И все ж
е
он невольно разделил с Дейсом это упоение.
Сейчас, на берегу озера, эти мрачные мысли мешали Тарантио заснуть, а
когда наконец он задремал, ему приснился старик Гатьен.
- Правда жжет, Чио, - сказал он. - Правда - это яркий свет, и он так
больно жжет.

***

Дождь, поливший ночью, загасил костер, и Тарантио проснулся, дрожа от
холода. Перекатившись на колени, он попытался встать, оскользнулся - и
ничком шлепнулся в жидкую грязь. В его сознании раскатился смех Дейса:
- О, эта чудная жизнь на лоне природы! Тарантио выругался.
- Ай-ай-ай! - вовсю веселился Дейс. - Никогда не теряй чувства юмора,
братец!
- А, так у тебя есть чувство юмора? - взвился Тарантио. - Ну так
посмейся над этим!
Зажмурившись, он мысленно открыл дорогу в глубь себя и погрузился в
недра своей личности. Дейс пытался остановить его, но все произошло
слишком быстро и неожиданно. Не успел Дейс и глазом моргнуть, как помимо

своей воли оказался полновластным хозяином изрядно вымокшего и
замерзшего тела.
- Ах ты, сукин сын! - взревел он. Ледяная вода струями текла по его
лицу.
- Теперь твоя очередь наслаждаться жизнью на лоне природы! -
жизнерадостно отозвался Тарантио, упиваясь теплом и уютом в глубинах

своего сознания. Дейс попытался проделать с ним тот же фокус, но ничего
не вышло. Обозлясь не на шутку, Дейс огляделся в поисках укрытия - и
увидел в нескольких шагах старый дуб. От давнего удара молнии ствол
дерева раскололся почти надвое, но дуб, как ни странно, выжил. Дейс
заполз в расселину. Здесь было тесновато, но он снял мечевой пояс,
поджал ноги и, привалившись спиной к сухой древесине, смотрел на
разгулявшийся снаружи ливень.
- Ладно, Чио, - наконец сказал он, - ты выиграл. Теперь пусти меня
назад. Мне холодно и скучно.
- А мне и здесь неплохо.
Над озером лил проливной дождь, издалека доносились раскаты грома.
Дейс выругался. Если молния ударит в дерево, он испечется заживо.
Он снова выругался, но тут же широко ухмыльнулся. В конце концов, что
есть жизнь? Игра. А сейчас по крайней мере до него не доберется ни
дождь, ни ветер.
- Ну ладно, можешь возвращаться. - Тарантио, как ни старался, не
сумел скрыть своего страха.
- Ну нет, - весело отозвался Дейс. - Я только-только начал привыкать.
Совсем близко ударила молния, и призрачный свет озарил на миг озеро и
остров. Дейс ощерил зубы в волчьей усмешке.
- А ну давай! - завопил он. - Попробуй ударь в меня!
- Ты хочешь, чтобы мы погибли? - сердито спросил Тарантио.
- А мне наплевать, - беспечно ответил Дейс. - Может, потому я и такой
везучий.
Гроза улеглась так же неожиданно, как началась, и в прояснившемся
небе ярко засияла луна.
- Возвращайся, братец, - милостиво разрешил Дейс, - назад, в этот
грязный и жалкий мирок! Я уже довольно повеселился.
Снова обретя власть над своим телом, Тарантио выбрался из расщелины,
но тут же вернулся, чтобы набрать сухой коры на растопку. Теперь он мог
снова развести костер.
- Мы могли бы сейчас жить во дворце, - напомнил ему Дейс. - Нежились
бы на той широкой мягкой кровати, под атласными одеялами, в комнате с
посеребренными зеркалами...
- Ты убил бы ее, Дейс. Не отрицай. Я чувствовал, как тебе хочется это
сделать.
Герцог Кордуина прислал к Тарантио известную куртизанку - Мириак.
Золотовласую Мириак. Ее искусность была восхитительна. Тарантио запомн
ил
бы эту ночь на всю Жизнь, даже если бы в спальне не было зеркал. О эти
зеркала... Лаская женщину, он видел в них свое и ее отражение, и образ
нагих, неистово сплетающихся тел преследовал его до сих пор и будет
преследовать вечно. Вспоминая об этой ночи, Тарантио вздохнул.
В самом разгаре страсти он вдруг ощутил бешеную злобу Дейса. Ее
неукротимая сила ужаснула Тарантио.
И он бежал из объятий Мириак, бежал от богатства и блаженства.
- Я бы мог стать первым герцогским бойцом, - не унимался Дейс. - Мы
были бы богачами!
- Почему ты хотел убить ее?
- Она была опасна для нас. Ты почти влюбился в нее, а она в тебя.
Бедная шлюшка не могла устоять против мальчишки-девственника. Когда ты

плакал, она гладил атебя по лицу. Ах как трогательно! Меня сейчас
стошнит. Значит, вот почему мы идем в Кордуин? Чтоб ыповидаться со
шлюшкой?
Тарантио тяжело вздохнул.
- Тебя не существует, Дейс. Я просто чокнутый. Рано или поздно это
кто-нибудь поймёт. Тогда меня посадят под замок или же повесят.
- Я существую, - сказал Дейс. - Я с тобой, братец, и никуда не
денусь. Сигеллус знал, что я настоящий. Он часто говорил со мной. Я ему
нравился.
К рассвету Тарантио снова проголодался. Целый час он пытался поймать
другую форель, но на сей раз удача ему изменила. Он сумел было схватить
самку фунта в два весом, но рыбина в его руках ловко извернулась,
совершила в воздухе изящный кульбит и, шлепнувшись в воду, тотчас ушла
на глубину. Тарантио обсох, оделся и двинулся в путь - все выше и выше в
горы.
Воздух здесь был прореженный, в лицо хлестал ледяной ветер. Близилась
осень, не пройдет и двух месяцев, как выпадет первый снег. Тарантио
медленно и осторожно карабкался вверх по крутому склону, с опаской
пробираясь между крупных валунов, которыми была усеяна гора. Интересно,

лениво размышлял Тарантио, откуда здесь взялись все эти валуны - ведь
они явно не той же скальной породы, из которой состоит гора.
- Следы извержения, - пояснил Дейс. - Когда-то в прошлом здесь было
извержение вулкана. Гатьен много рассказывал о вулканах, да только ты не

слишком тогда интересовался геологией.
- Зато ты, помнится, просто обожал слушать о всяких там
землетрясениях и извержениях. Тебя всегда восхищали разрушение и смерт
ь.
- Смерть - это единственная в мире постоянная величина.
Наконец, когда солнце уже пустилось в долгий неспешный путь к западу,
Тарантио обнаружил среди скал небольшую лощину и устроился там на отдых.

Из густой травы выскочило несколько кроликов, и Тарантио удачным броско
м
ножа прикончил одного из них. Отыскав плоский камень, он освежевал и
выпотрошил тушку, отделив сердце и почки. Неподалеку протекал ручеек, и

на берегу его Тарантио отыскал заросли крапивы и скороды. Продолжив
поиски, он скоро обнаружил настоящее сокровище - дикий лук. Вернувшись
на стоянку, Тарантио развел костер и, когда пламя занялось как следует,
кинжалом срезал с березы два больших квадратных куска коры. С помощью
рогульки Тарантио подержал бересту над огнем, чтобы она нагрелась и
размягчилась. Из первого куска он ловко и умело свернул небольшую чашу,

но когда принялся за второй кусок, терпение ему изменило, и береста
треснула. Тарантио выругал себя и уже с удвоенной осторожностью срезал с

березы еще один кусок коры.
Наполнив первую чашу водой из ручья, он вернулся к огню, развел
второй костер и принялся размеренно подбрасывать в него хворост. Когда

образовалось достаточно углей, Тарантио поставил чашу на огонь и бросил

в воду горсть крапивных листьев, нарезанную кусками скороду и несколько

луковиц. На первом костре он поджарил кролика. Мясо оказалось жирное,
нежное, и Тарантио сразу съел половину тушки, а остатки бросил в кипящую

воду.
Здесь, высоко в горах, вода выкипала быстро, и Тарантио еще трижды
пришлось сбегать за ней к ручью. Он не опасался, что берестяная чаша
сгорит - главное, чтобы пламя не поднималось слишком высоко.
Внизу, в лагере наемников, Тарантио бросил пару превосходных медных
котелков и прочую утварь, накопленную за годы службы. Когда на лагерь
напали копейщики Карис, заботиться о личном имуществе было некогда.
Тарантио лег навзничь, неотрывно глядя в небо. Сейчас он уже с трудом
мог припомнить время, когда не приходилось воевать. Почти треть его
жизни прошла от сражения к сражению - то осаждаешь город, то обороняешь,
то атакуешь врага, то отбиваешь вражескую атаку.
Все эти свары между герцогами здесь, в холодном величии гор, казались
такими глупыми мелочами. Как, впрочем, и женские прелести - пускай даже
речь шла о Мириак. Дейс, конечно, был прав - Тарантио влюбился в нее и
часто думал о ней, вспоминал ее атласно-гладкую кожу, теплое пьянящее
дыхание. Не важно, что Мириак была куртизанкой, то есть шлюхой для
богачей. Тарантио знал, надеялся, чувствовал, что в глубине души она
совсем другая.
- Какой же ты неисправимый романтик, братец! Едва твоя красотка
услышит звон золотых монет, она тут же повалится на спину и раздвинет
ноги. И плевать ей, чье это будет золото - твое или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8