..

_65. МАШИНКА_

Светлозерская вернулась из редакции около десяти. Возле приоткрытог
о
окна Инна остановилась, опустила длинную молнию, сняла платье, лифчик и

вздохнула. Она знала, что с улицы все видно, но это ее не тревожило.
Весенний воздух приятно защекотал в ноздрях. Инна блаженно потянулась
,
глянула себе под мышки и надумала сразу побрить волосы, пока не забыла. Он
а
взяла бритву, когда раздался звонок.
Прикрывая рукой груди, она отворила -- на пороге стоял Ивлев.
-- Славочка? Заходи! Извини, я не совсем одета.
-- Я вижу, -- Слава поставил портфель у двери. -- Так даже красивее...
Ты прости, Инка, что я так поздно. Давай рукопись!
-- Так я же не кончила!
-- Сколько успела, неважно. И... давай свою машинку.
-- Зачем?
-- А я привез новую, лучше твоей...
-- То есть?!
-- Не будь глупенькой, Светлозерская. За мной следят. Хочешь, чтобы
тебя попутали?
-- Меня? А меня за что?
-- За то, что мне печатала, дуреха!
Она присвистнула.
-- Да ты проходи, Славочка. Снимай плащ...
Хозяйка возилась на кухне, в комнату не заходила, слышала, что к Инне
кто-то пришел.
-- Что это? -- спросил Ивлев.
По руке у нее текла тонюсенькая струйка крови.
-- Чепуха! Я бритвой порезалась. Хочешь слизать?
Ивлев взял ее за плечи, поцеловал, собрав языком кровь.
-- Спасибо, -- сказала она. -- Ты безопасной бритвой -- умеешь? Тогда
побрей мне подмышки.
Она подняла обе руки и поворачивалась, пока он это делал.
-- Мужчина -- совсем другое дело. Он все умеет. А трусики мои тебе
нравятся?
-- Очень!
-- Это итальянские. Правда, состарились, но лучше наших-то! Вот эти
завязочки спереди развязываются.
-- Закройся, Инка!
-- Пожалуйста, -- она не обиделась. -- Тебе же лучше хотела. Я все
равно Надьке уже сказала, что мы с тобой спали...
-- Зачем, глупая?
-- А у меня примета: если совру, что с кем-нибудь спала, после
обязательно лягу. Ложь сбывается! Примета такая, понимаешь?
-- Понятно! -- он положил бритву. -- А хозяйка -- она как?
-- А она, когда ко мне мужчина приходит, на кухне сидит. Я ведь ей за
это плачу.
-- За что?
-- За каждого мужчину. Так что она довольна, если больше приходят.
Скупая, сволочь: подслушивает, сколько кусков бумаги в уборной отрываешь
.
Поставив зеркало на стол напротив него, Инна начала навертывать прядк
и
волос на бигуди. Голову она покрыла цветастой косынкой.
-- Жарища-то! Ты на меня не смотри... В бигудях я некрасивая. Я вообще,
Славочка, старею, и мне пора делать карьеру, как всем.
-- Зачем?
-- Затем, что такие, как ты, уже просто сидят со мной.
-- Это я старый, Инка. Простой советский импотент. Всех по мне не
меряй...
-- Считаешь, у меня красота еще осталась?
-- Все на месте, Светлозерская. За тебя я не беспокоюсь.
-- Ягубов сегодня тоже сказал, что у меня все в порядке. Правда, он
имел в виду анкету. Сказал, даст мне рекомендацию в КПСС.
-- Ну?
-- Я же сказала -- делаю карьеру. Он обещал сделать меня завмашбюро.
-- Ого!
-- Конечно, он даст мне рекомендацию, чтобы я как член партии молчала,
что он хочет со мной переспать. Но мне-то не все ли равно?
-- Зря, Светлозерская...
-- Зря? А вы все?
-- Я вступал, когда верил. А сейчас вступают только дураки и
карьеристы.
-- Правильно! Я как раз и то, и другое. Если вступлю, меня, может, в
турпоездку выпустят. В Италию. Очень хочу в Италию.
-- Что там делать?
-- Да то же, что и здесь, только открыто. Уж мужики там не хуже наших,
это точно. Никто из хороших людей мне не поможет, а Ягубов -- поможет. Глупо

не использовать, пока он меня хочет.
Вячеслав встал.
-- Хороший ты человек, Светлозерская, искренний. Давай рукопись, чтобы
тебя не попутали. А то из-за меня вся твоя карьера погорит...
Вытащив из тумбочки папку, Инна держала ее в руках, отдавать медлила.
-- Слав! -- тихо спросила она. -- А ты правда из-за меня приехал? Ну,
чтобы я не погорела?
Она подошла к нему вплотную.
-- Унизь меня. И посильней. Похабно, как хочешь. Ну, оскорби, скажи, я
шлюха, или ножом меня порежь, или зубы выбей. Не бойся, я кричать не стану,
терпеливая. Ну!..
Он смотрел ей в глаза. Глаза были сухие, бешеные.
-- Что с тобой? -- растерялся он.
-- Я сука, Славочка.
-- Почему?!
-- А потому! Все, что ты просил печатать в четырех экземплярах, я
печатала пять.
-- Зачем?
-- Пятый у меня просил почитать один мой клиент. Он мне за пятый
столько платил, сколько ты за четыре. А мне деньги всегда нужны, ты же
знаешь... Я думала, он просто почитать... Скотина! Придет, я ему ... откушу!
Не бойся их, Славик! Ничего не сделают! Ну, не расстраивайся! Сейчас я тебя

развеселю.
Сняв с гвоздя гитару, Светлозерская провела пальцем по струнам,
подстроила, откашлялась.
-- Выпить хочешь?
Он отрицательно покачал головой. Инна взяла с подоконника бутылку
водки, вылила остаток в стакан, выпила, облизав губы, подождала, пока водк
а
проникла в организм.
-- Вот послушай, Славик:

Задает вопрос народ:
"Что нам партия дает?"
Наша партия -- не блядь,
Чтобы каждому давать.
Эх!

_66. ШМОН_

На скамье для старух, напротив подъезда, сидел молодой человек в синей

спортивной куртке, поглядывая на дверь. Выйдя из дому спозаранку, Вячесл
ав
Сергеевич не обратил бы на него внимания, если б человек не поднялся
чересчур поспешно. Шаги в подворотне становились гулкими, и Слава понял,
что
у него хвост. Значит, не отстали, и вчерашнее -- только звено в цепочке.
В толпе, ожидающей троллейбуса, Ивлев попытался пробраться в гущу,
поближе к краю тротуара. Когда подошел троллейбус, Вячеслав двинулся

напролом к задней двери, но протиснулся мимо нее и сзади троллейбуса
перебежал на другую сторону улицы. Он остановил первую попавшуюся маши
ну,
едущую в противоположном направлении. Это был пикап с надписью "Торты,

пирожные".
-- Тут недалеко, три квартала. Плачу трешку. Довези!
Оглянувшись, он увидел, что следопытов у него на хвосте двое, и они
бодро перебегают дорогу следом за ним. За поворотом он попросил
остановиться, бросил на сиденье три рубля и нырнул во двор школы. Он обогн
ул
здание. Позади школы в заборе была выломана дыра, он знал ее. Через дыру
Слава вышел на соседнюю улицу, и здесь ему повезло: он сразу остановил
такси. Хвост отпал. Ивлев вылез в центре, возле ГУМа, где всегда было людно,

и позвонил Раппопорту.
-- Вы когда, Рап, собираетесь в редакцию?
-- Нужны ключи, Славочка?
-- Нет, хотел бы встретиться.
-- Что-нибудь уже случилось?
-- Так... Кое-что...
-- Я готов, старина! Только позвольте мне добриться и выпить чашечку
чаю.
-- Конечно, Яков Маркыч. Жду вас у входа в метро "Измайловский парк".
-- Разве вам это удобно?
-- Все равно делать нечего, подъеду.
Ждать Ивлеву не пришлось. Яков Маркович в шляпе и чересчур широком
плаще, шаркая по асфальту, медленно пересекал улицу.
-- Неужели есть на свете катаклизмы, которые могут заставить человека
добровольно недоспать?
Раппопорт протянул коряжистую волосатую руку. Стараясь избегать эмоц
ий,
Ивлев перечислил факты. Яков Маркович не перебивал, только посапывал, гл
ядя
в сторону. Лишь в одном месте поднял брови и переспросил:
-- Инна? Если б я услышал это не от вас, Ивлев, не поверил бы. Видно, я
недостаточно отсидел...
-- Что делать, Рап?
-- Видите? И теперь вы у меня спрашиваете что делать! Я что,
Чернышевский? А вы спрашивали, когда начинали? И тем не менее я
предупреждал! Да вы поступили хуже Светлозерской!
-- Я?!
-- Конечно! О таких, как Инна, наш друг Закаморный сказал бы словами
Евангелия от Марка: "Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят". А вы-то
ведали! Или вы учили французский, чтобы переводить положительных францу
зских
коммунистов?
-- Кюстин очень боялся попасть в лапы Третьего отделения, Яков Маркыч.
Но кто мог подумать, что его заберут через сто тридцать лет!
-- Не его, а вас, мальчик! И что вы докажете своим героизмом? Что с
Николаевских времен ничего не изменилось? Ах, вы скажете, стало хуже? Да,

России не повезло: она легла под монголов, а надо было -- под французов или,

еще лучше, под англичан. Потом бы они ушли, но обрюхатили бы ее демократией
,
а не свинством! А без вашего Кюстина, думаете, мы этого не знали? Чего вы
теперь хотите?
-- Хотел только предупредить: за мной следят.
-- Спасибо! Но я всегда живу так, будто за мной хвост. А теперь
особенно.
-- Почему?
-- Год такой! Девятый вал катится. Вот-вот обрушится. Меня волна
сбивала не раз, но раньше я вставал. Теперь мне не подняться... Наверху
колебались до августа 68-го. Боялись. Но вот задушили чехов, и сошло! Они
поняли, что раз уж в чужой Чехословакии люди терпят все, в своей стране са
м
Ленин им велел! Вот и первые жертвоприношения. Вы -- талантливый человек,

Славочка. Талантливым нету места в нашей системе. А может, и в Солнечной

системе, почем я знаю! Поехали-ка на работу, а то Кашин по утрам у входа
теперь записывает опоздавших.
Они спустились в метро и там, в давке, пока ехали, говорили о вещах
сторонних.
-- Как ваши дела с Надей?
Слава пожал плечами.
-- Конечно, это не мое дело, и вы можете сказать, что я старомодный
человек, но лучше бы вы не морочили ей голову.
-- Абстрактно я сам это понимаю. Но когда слышу ее голос, руки сами
тянутся расстегнуть штаны.
-- Бросьте, Славочка, корчить из себя сексуального маньяка. Советую,
как отец.
-- Как отец, вы опоздали, Рап: все кончено.
-- Ну и правильно! Обманывать жену можно с менее чистыми девушками.
Поднявшись на эскалаторе, они расстались, чтобы их не видели вместе.
Ивлев остановился у киоска купить сигарет и пришел в редакцию минутой по
зже.
Яков Маркович бухнулся на стул, не снимая плаща и шляпы, и, отперов
замок, выдвинул средний ящик стола. Поверх всех других бумаг в ящике лежа
ла
тонкая папка с надписью "Личное". Это была маленькая хитрость. В папке был
о
несколько ничего не значащих вырезок из "Трудовой правды". Но между
вырезками лежали волоски, выдернутые Яковом Марковичем из личной волос
атой
груди. Раппопорт открыл папку, осторожно поднял первую вырезку -- волоск
а
под ней не оказалось. Он поднял медленно вторую -- волосок лежал сбоку,
отброшенный с того места, где Рап его аккуратно положил.
-- Пе-пе-пе, -- пропел он.
Дальше можно было не смотреть. Шмонов он не боялся: у него все было
чисто. Бороться с этим явлением тоже никогда не входило в его намерения.

Просто и.о. редактора отдела комвос хотел держать руку на пульсе
редакционной жизни. Шмон давал ему сведений больше, чем тем, кто его
проводил. В дверь постучали.
-- Разрешите?
-- Валяйте.
Он хотел отчитать посетителей за стук, но заленился.
В комнату вошли двое круглолицых молодых людей -- один в черном
костюме, другой в сером. Лица их показались Раппопорту знакомыми. Он не

любил такие лица и поэтому сразу не вспомнил их.
-- Мы из ЦК комсомола, товарищ Тавров, -- напомнил гость в сером
костюме с прожилочкой. -- Помните, по поводу восхождения...
-- Как же! -- оживился Раппопорт. -- Вы собирались нести бюст Ленина...
э-э-э... на Эльбрус?
-- На пик Коммунизма. Так вот...
-- Донесли? По-моему, вас было трое?
-- Видите ли, Степанов, который нес бюст, поскользнулся.
-- Уронил бюст?
-- И сам разбился. Ну, мы, конечно, добились, чтобы ему посмертно
присвоили мастера спорта...
-- Жалко бюст, -- сказал Яков Маркович, пытливо вглядываясь в молодое
поколение.
-- Степанова тоже жаль. Но вот этот... Он решил повторить восхождение.
-- Как фамилия? -- спросил Раппопорт.
-- Родюкин.
-- Понесете бюст?
-- Само собой!
-- Но ведь мы с вами договорились, молодые люди: как только установите
бюст, сообщим. А заранее -- теперь вы сами понимаете...
-- Видите ли, товарищ Тавров, секретарь ЦК комсомола Тяжельников звонил

Ягубову, мы от него. Ягубов сказал: "Главное -- привлечь внимание
общественности, поскольку бюст за облаками все равно никто не увидит".
-- Так что ж вы крутите, молодые люди? -- взорвался Яков Маркович. --
Так бы сразу и пропели, что с начальством согласовано. Значит, так... Просто

сообщить? Мелко! Тут не разгуляешься... А что, если вы, Родюкин, выступите у
нас основоположником нового почина? Скажем, такого: "Каждой горе -- бюст
Ильича!" Ну, над названием подумаем... Ведь столетие приближается, а скольк
о
у нас еще есть объектов природы, не охваченных пропагандой? Заходите пос
ле
праздников -- займемся.
Зазвонил телефон. Яков Маркович крепко пожал гостям руки и выпроводил

за дверь.
-- Здорово, сиделец! -- в трубке загрохотал голос Сагайдака.
-- Какие новости, Сизиф?
-- Я сделал, что ты просил, Яша, -- скромно сказал Сизиф Антонович. --
Щенок уже прошел психиатрическую экспертизу в институте Сербского.

Установлено, что он здоров, но в тот момент имел временную потерю сознани
я
на почве нервного переутомления. Суда не будет, родители могут его забра
ть.
-- Молодец, Сизиф! Я не сомневался, что ты могучий кобель.
Спасти макарцевского щенка оказалось легко. Такие правила игры, скаже
т
Макарцев. Правила изменятся -- будем играть по-другому.


_67. ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА_

К двенадцати тридцати Зинаида Андреевна вызвала машину домой. Двоенин
ов
выехал из гаража, как всегда, пораньше, сказав диспетчеру, что направляет
ся
в редакцию. Но из автомата позвонил Анне Семеновне: он занят женой
Макарцева, сами понимаете, какой день! Теперь до двенадцати тридцати Леш
а
был свободен, но халтурить и не думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81