Весь материал об армии Хюрлангера попал в руки подручных Тапира, а позднее в руки союзников, но сегодня, сегодня, - я повысил голос, а потом сделал паузу, чтобы следующие слова прозвучали с надлежащей выразительностью, - сегодня можно считать доказанным - и с этой целью я готов предать гласности все материалы, - можно наконец-то считать доказанным, что армия нашего досточтимого маршала понесла под Швихи-Швалохе потери в количестве 14700 человек, повторяю, в количестве 14700 человек; таким образом, можно считать установленным, что армия Хюрлангера сражалась с беспримерным мужеством, и теперь имя маршала вновь сияет во всей своей красе.
Мои слова были встречены оглушительными аплодисментами, но я, как человек скромный, знаком дал понять, чтобы чествовали не меня, а министра, и в то же время, оглядывая лица товарищей, понял, что все присутствующие ошеломлены сообщением о Хюрлангере - вот до чего искусно проводила Инн свои изыскания!
Под звуки песни "На востоке встает заря для нас" я взял из рук каменщика мастерок и кирпич и заложил первый камень, в который были вделаны фотография Хюрлангера-Хисса и один из его двух погон.
Затем колонна во главе со мной промаршировала к вилле "У золотого Цастера"; семья Инн предоставила ее в наше распоряжение до того времени, пока не будет выстроено здание Академии. Здесь нас ждала краткая, но крепкая выпивка, министр произнес благодарственную речь, и нам зачитали телеграмму канцлера, после чего началась художественная часть.
Открыли художественную часть семь бывших генералов, игравших на семи барабанах; произведению, которое они исполнили, было с разрешения композитора - капитана с артистическими наклонностями - присвоено название: Септет памяти Хюрлангера-Хисса. Художественная часть прошла очень успешно: мы пели песни, рассказывали анекдоты, многие обнимались, все старые распри были забыты.
_Среда_
У нас оставался еще час времени, чтобы приготовиться к торжественному богослужению, примерно в семь часов тридцать минут мы строем отправились к собору. В церкви Инн стояла рядом со мной; я развеселился, когда она шепнула мне, что один из присутствующих полковников ее второй муж, один из подполковников - пятый, а один из капитанов - шестой.
- Зато твой восьмой будет генералом, - шепнул я ей.
Да, я уже принял решение! Инн покраснела, но после богослужения не колеблясь пошла вместе со мной в ризницу, где я представил ее прелату, который служил мессу.
- В самом деле, дорогая, - сказал прелат, после того как мы обсудили церковно-правовую сторону вопроса, - поскольку ни один из ваших предыдущих браков не был освящен церковью, я не вижу никаких препятствий оформить ваш брак с господином генералом фон Махорка-Муфф церковным порядком.
После столь счастливых предзнаменований наш завтрак вдвоем с Инн прошел очень весело. Инн была в особенно приподнятом настроении, такой я ее никогда не видел.
- Это бывает со мной всякий раз, - сказала она, - когда я становлюсь невестой.
Я заказал шампанское.
Чтобы хоть как-то отпраздновать нашу помолвку, которую мы пока решили держать в секрете, мы с Инн поднялись на Петерсберг, где нас пригласила к обеду кузина Инн - урожденная Цехине. Кузина была очаровательна.
Послеобеденное время и вечер были посвящены любви, ночь - сну.
_Четверг_
Я все еще не могу привыкнуть к мысли, что живу и работаю здесь - это слишком невероятно; утром читал первую лекцию: "Воспоминания как историческая миссия".
Днем - неприятности. По поручению министра ко мне на виллу "У золотого Цастера" приехал Муркс-Малохе и сообщил, что оппозиция неодобрительно высказалась о нашем проекте создания Академии.
- Оппозиция? - спросил я. - Это еще что такое?
Муркс объяснил. У меня было такое чувство, словно я упал с неба на землю.
- В чем дело? - спросил я нетерпеливо. - Есть у нас большинство в парламенте или его у нас нет?
- Оно у нас есть, - сказал Муркс.
- Так о чем же речь? - спросил я. - Оппозиция - странное слово, оно мне совершенно не нравится, это слово роковым образом напоминает о тех временах, которые, как я полагал, уже канули в Лету.
Когда за чаем я сообщил Инн о неприятностях, она принялась утешать меня.
- Эрих, - сказала она и положила свою маленькую ручку на мою, - никто никогда не был в силах противостоять нашей семье.

1 2