Гюнберк Браун бросил на зверька долгий взгляд через стол. Сам он был столь же эфемерен, как и кролик, но изображению придал суровую серьезность, вполне отвечающую его истинной личности. Альфреду показалось, что в лице младшего коллеги выразилось некоторое разочарование. И действительно, секунду спустя он получил сминг – беззвучное сообщение:
Браун – » Мицури, Вазу: «sm» И это – лучшее, что вы смогли привлечь, Альфред? «/sm»
Альфред не ответил прямо. Вместо этого повернулся к сидящему на столе созданию:
– Милости просим в Барселону, мистер Кролик. – Он повел рукой в сторону башен Саграда-Фамилья, устремляющихся вверх на той стороне улицы. Собор лучше всего было видно без виртуальных излишеств: причудливая архитектура Гауди и без того превосходит воображение современных модернизаторов. – Вы догадываетесь, почему мы выбрали для нашей встречи это место?
Кролик прихлебывал чай. Взгляд его очень не по-кроличьи скользил по шумной толпе, фланировавшей мимо столов, изучал одежду и проекции туристов и местных.
– Не потому ли, что Барселона – город красоты и причуды, один из немногих великих городов двадцатого века, чье обаяние сохранилось в современном мире? Не потому ли, что на этой стороне вы и ваши родственники идете сейчас экзотическим маршрутом по парку Гуэль, списав расходы на представительство? – Он посмотрел на Брауна и на Кейко Мицури. Та была под явной личиной, слегка похожа на «Обнаженную» Марселя Дюшана, созданную из подвижного комплекса хрустальных плоскостей. Кролик пожал плечами: – А может быть, потому, что вы двое отсюда за тысячи километров.
Кейко засмеялась.
– Не будьте столь нерешительны, – произнесла она с полностью синтезированным произношением. – Мне как раз очень хорошо в парке Гуэль – ощущать реальность своими настоящими руками.
Мицури – » Брауну, Вазу: «sm» На самом деле я у себя в офисе, любуюсь луной над Токийским заливом. «/sm»
Кролик продолжал говорить, не догадываясь об обмене сообщениями:
– Без разницы. Как бы там ни было, причины для встречи именно здесь таковы: Барселона имеет весьма прямые связи с местами, откуда вы на самом деле явились, и современные системы безопасности, чтобы скрыть, что мы говорим. Самое же главное, что здесь есть законы, запрещающие общественности и полиции вынюхивать… если, конечно, вынюхивает не разведка ЕС.
Мицури – » Брауну, Вазу: «sm» Ну, на одну треть догадка правильна. «/sm»
Браун – » Мицури, Вазу: «sm» И сам мистер Кролик тоже откуда-то издалека. «/sm»
Оценка расстояния, данная службами ЕС в реальном времени, висела над головой зверька: семьдесят пять процентов вероятности, что разум, скрывшийся за образом кролика, находится в Северной Америке.
Альфред наклонился к кролику и улыбнулся. Присутствуя физически, Ваз подвергался некоторым ограничениям, но имел и преимущества.
– Нет, мы не тайная полиция. И – да, мы хотели иметь защищенную связь несколько более… личную, чем беззвучные сообщения. – Он похлопан себя по груди. – В частности, меня вы здесь видите во плоти. Это способствует доверию. – А тебе дает массу ложных следов. Ваз махнул официанту и заказал бокал «Риохи». Потом, повернувшись к кролику на скатерти, продолжал: – За последние месяцы я слышал от вас много хвастливых заявлений, мистер Кролик. Точно так же хвастаются и другие, но у вас есть подтверждения, которые трудно добыть. Ваши способности гарантируют разные люди с выдающейся репутацией.
Кролик сразу стал горд собой. Он был очень манерный кролик – физический реализм среди его приоритетов не значился.
– Разумеется, у меня хорошие рекомендации. По любой проблеме: политической, военной, научной, художественной, любовной – удовлетворите мои условия, и я дам решение.
Мицури – » Брауну, Вазу: «sm» Давайте, Альфред. «/sm»
Браун – » Мицури, Вазу: «sm» Да, разумеется. Только с минимальной версией, конечно. Ничего больше, пока не увидим результаты, которых сами добиться не могли бы. «/sm» Альфред кивнул, будто сам себе.
– Наши проблемы не имеют ничего общего ни с войной, ни с политикой, мистер Кролик. У нас лишь некоторые научные интересы.
Кролик помахал ушами:
– Так в чем дело? Закиньте ваши вопросы на форумы. Результаты будут практически не хуже моих и почти столь же быстро. И уж точно в тысячу раз дешевле.
Принесли вино. Ваз по всем правилам продегустировал букет. Посмотрел на ту сторону улицы. Прием заказов на физические туры по Саграда-Фамилья был прекращен, но возле входа в собор еще стояла очередь – люди надеялись на лишние билеты. Это лишний раз доказывало, что самые важные вещи – те, которые можно потрогать. Он оглянулся на серого кролика.
– У нас не такие проблемы, которые можно решить привлечением нескольких тысяч аналитиков. Наши вопросы требуют серьезной… гм… экспериментальной работы. Часть ее уже сделана, многое осталось сделать. В общем и целом по масштабу наш проект соответствовал бы правительственной программе крэш-тестов.
Кролик осклабился, показывая желтые резцы.
– Ага? Правительственная программа крэш-тестов? Глупости двадцатого века. Рыночный спрос всегда эффективнее. Надо только заставить рынок на себя работать.
– Может быть. Но нам нужно… – Самое противное, что даже легенда прикрытия звучала очень опасно. – Нам нужна, гм, административная власть над большой физической лабораторией.
Кролик застыл и на миг показался обычным травоядным, которого вдруг выхватил из темноты яркий свет.
– Да? И что же за лаборатория?
– Глобально интегрированная, науки о жизни.
– Так-так-так. – Кролик сел, продолжая разговаривать сам с собой – хотелось надеяться, что больше ни с кем. Разведка ЕС дала вероятность шестьдесят пять процентов, что Кролик не передает никому картинку, и девяносто пять процентов, что он не является орудием Китая или США. Родная организация Альфреда в Индии была еще больше уверена в этих предположениях.
Кролик поставил чашку.
– Я заинтригован. Итак, это работа не по добыванию информации. Вы действительно хотите, чтобы я взял под контроль крупное сооружение.
– Всего лишь на короткий срок, – сказал Гюнберк.
– Безразлично. Что ж, вы обратились к тому, кому надо. – Нос кролика дернулся. – Уверен, что возможности вам известны. В Европе имеется россыпь хороших учреждений, но ни одно не универсально – и сейчас они плетутся в хвосте своих аналогов в США и Китае.
Ваз не стал кивать, но кролик был прав. Во всем мире есть блестящие исследователи, но мало где имеются хорошие лаборатории по работе с данными. В двадцатом веке техническое превосходство больших лабораторий могло держаться тридцать лет. В нынешние времена все меняется быстрее, но Европа малость поотстала. Комплекс в Бхопале был несколько более интегрирован, зато отставал по микроавтоматике. И может пройти еще несколько лет, пока США и Китай утратят свои передовые позиции.
Кролик пробормотал про себя:
– Хм-хм… Значит, либо лаборатории в Вухане, либо в Южной Калифорнии. Конечно, я могу творить чудеса и с теми, и с этими.
Либо это была ложь, либо люди Альфреда неверно оценили милого пушистого друга.
– Мы бы предпочли биотехнологический комплекс в Сан-Диего. – Объяснение, естественно, у Альфреда было готово. – Мы уже несколько месяцев приглядываемся к этим лабораториям. И знаем, что у них есть нужные нам ресурсы.
На самом деле именно на Сан-Диего были направлены страшные подозрения Гюнберка Брауна.
– А что вы конкретно планируете? Гюнберк мрачно улыбнулся:
– Давайте будем действовать поэтапно, мистер Кролик. На первый этап мы отводим срок в тридцать дней. Нам хотелось бы получить от вас обзор системы безопасности лабораторий Сан-Диего. А самое важное – нам нужны убедительные доказательства, что вы способны обеспечить группу местных для выполнения физических действий в лабораториях и в их окрестности.
– Тогда ладно. Приступаю немедленно. – Кролик поднял глаза к небу. – Совершенно ясно, что вы ищете расходного игрока, который будет прикрытием вашей операции от американцев. О'кей. Я могу быть посредником. Но предупреждаю: мои услуги очень дороги. И я приду получить свою плату.
Кейко засмеялась:
– Нет нужды в таких театральных словах, мистер Кролик. Ваше прославленное искусство нам известно.
– Вот именно! Но пока что вы в него не верите. Сейчас я уйду, поразнюхаю малость вокруг Сан-Диего и вернусь к вам через пару недель. У меня тогда будет что вам показать, а самое главное – я напрягу свое невероятное воображение, чтобы назвать сумму первого платежа в этом поэтапном плане мистера Так-Похожего-На-Немца.
Он чуть мотнул головой в сторону Гюнберка.
Мицури и Браун излучали доброжелательное молчание, разговор продолжил Альфред:
– Тогда и поболтаем. И помните, пожалуйста, что сейчас нам нужен только обзор. Мы хотим знать, кого вы можете завербовать и как использовать.
Кролик тронул лапой нос.
– Я буду сама осмотрительность. Я всегда знаю больше, чем говорю. Но вам троим необходимо поработать над образами. Мистер Так-Похожий-На-Немца – устаревший стереотип. А вы, сеньора, у вас этот импрессионистский портрет все скрывает – и все выдает. Кого может заинтересовать лабораторный комплекс Сан-Диего? Кого? А вы… – Кролик повернулся к Вазу. – Вы отлично скрываете колумбийский акцент, но он слышен.
Зверек засмеялся и спрыгнул со стола.
– До скорого!
Альфред откинулся на спинку стула, провожая взглядом серую фигурку, вилявшую среди обуви прохожих. Наверное, у нее было фестивальное разрешение, поскольку прохожие ее, судя по всему, видели. Не было «пуф!» или просто исчезновения. Кролик, оставаясь видимым, прошел еще метров двадцать по Каррер де Сардиния, потом нырнул в переулок и совершенно естественным образом скрылся из глаз.
Три агента посидели еще мгновение в явно понимающем молчании. Гюнберк наклонился над своим виртуальным вином, Ваз попивал реальную «Риоху» и любовался ходульными куклами, установленными для дневного парада. Все трое отлично вписывались в пеструю туристскую суматоху возле Саграда-Фамилья – только обычно туристы, которые платят за сиденье в кафе на Сардиния, присутствуют более чем на одну треть.
– Он и правда ушел, – сказал Гюнберк, хотя необходимости в этом не было: все видели анализ сигналов ЕС.
Прошло еще несколько секунд. Разведуправления Японии и Индии тоже подтвердили: кролик остался неопознанным.
– Что ж, уже кое-что, – сказала Кейко. – Ушел он чисто. Я думаю, вполне годится в посредники.
Гюнберк устало пожал плечами:
– Наверное. До чего противный тип! Клише дилетанта столетней давности, возрождающееся с каждой новой технологией. Спорить могу, что ему четырнадцать лет, и он отчаянно хочет покрасоваться. – Он глянул на Ваза. – Ничего лучшего не нашли, Альфред?
– Репутация у него вполне подлинная, Гюнберк. Он руководил почти такими же сложными проектами, как мы для него планируем.
– Исследовательскими проектами. Может быть, он хороший – как это называется? – ткач гениального. А нам нужно нечто более… оперативное.
– Ну, он точно взял все следы, которые мы ему дали. Имелись в виду акцент Альфреда и сетевые факты, размещенные вокруг исходной Кейко.
– Ach ja, – сказал Гюнберк и неожиданно улыбнулся. – Несколько даже обидно, что когда я был просто самим собой, меня обвинили в переигрывании. Итак, теперь мистер Кролик считает, что мы – латиноамериканские наркобароны.
Шевелящийся хрустальный туман, бывший образом Кейко, вроде бы улыбнулся.
– В некотором смысле это даже правдоподобнее, чем правда.
Последние лет десять звезда наследников нарковойн закатилась: доступ к кайфу и погружению стал столь широким, что то, чего так и не смогла сделать сила, сделала конкуренция. Но богатство наркобаронов по-прежнему превосходило самые смелые мечты некоторых малых стран. У тех, что скрывались в государствах-неудачниках, могло хватить безумия сделать то, на что сегодня намекали эти трое.
– Этого кролика можно держать в руках, тут я согласен, – сказал Гюнберк. – А хватит ли у него умения для того, что нам нужно? Куда менее вероятно.
– Засомневался насчет нашего маленького предприятия, Гюнберк?
Это прозвучал настоящий голос Кейко. Говорила она небрежно, но Альфред знал, что у нее тоже нехорошие предчувствия.
– Конечно, – ответил Гюнберк. Минуту помолчал. – Вот смотри: террор с помощью технических неожиданностей – это величайшая угроза выживанию рода человеческого. Великие державы – мы, Китай, Штаты – живут уже некоторое время в мире. В основном потому, что мы осознаем опасность и сдерживаем все остальные страны. А сейчас мы узнаем, что американцы…
– Мы пока еще не знаем, что это американцы, Гюнберк, – сказала Кейко. – Лаборатории Сан-Диего работают с учеными всего мира.
– Это да. И еще неделю назад я так же сомневался, как и ты. Но сейчас… ты вспомни: это испытание оружия – шедевр маскировки. Нам неимоверно повезло, что мы его заметили. Это испытание – плод терпения и профессионализма на уровне великой державы: у великих держав есть инерция и бюрократическая осторожность. Полевые испытания необходимо проводить во внешнем мире, но вести разработку оружия они станут только в своей лаборатории.
Кейко издала звук далеких серебряных колокольчиков:
– Но зачем великой державе планировать революцию в средствах доставки эпидемии? Что ей за выгода?
Гюнберк кивнул:
– Да, в такой формулировке это имеет смысл для секты, но не для сверхдержавы. Сперва мой вывод казался мне кошмаром, лишенным логики. Но мои аналитики возвращались к этому вопросу снова и снова. И пришли к заключению, что симптом медовой нуги не был просто стендовым испытанием смертельной болезни. Всего лишь одна из существенных характеристик испытания – да. Цель противника масштабнее, чем немедленный удар биологического оружия. Они близки к получению эффективной технологии ТДМВ.
Кейко молчала. Даже ее хрустальные плоскости застыли. ТДМВ. Термин из научной фантастики исхода прошлого столетия. «Ты-Должен-Мне-Верить». То есть – управление разумом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9