Оплошаешь – вымажешься с головы до ног.
– Может, надо следить за чем-то конкретным? – бесстрастно осведомился сержант.
– Да нет, просто за любым, кто, как вам покажется, идет или едет следом.
– Скажу ребятам, чтобы глядели в оба, сэр… хотя в общем-то иначе и быть не может.
Дандас отошел, слегка сконфуженный. Такое было впечатление, что он начал учить сержанта, как относиться к своим обязанностям, а тот вежливо поставил его на место. И поделом мне, сказал себе Дандас, надо было послать Кларксона к черту вместе с его идиотскими угрозами.
Когда самолет подрулил к ним, машина для багажа стояла уже наготове, с включенным мотором. Кларксон дал знак шоферам обоих лимузинов, и они выскочили из машин, чтобы открыть багажники. Иньеста и его сопровождающие выйдут из самолета, лишь после того, как все будет готово.
Дандас искал глазами телохранителя-ливанца, когда прибывшие стали спускаться по трапу. Он узнал его по фотографии в паспорте, только ливанец оказался моложе и ниже ростом. Волосы у него совсем выгорели на средиземноморском солнце, а кожа была оливковой. Беспокойные глаза, выдававшие его профессию, мгновенно обшарили крыши и окна зданий. Дандас даже испугался: господи, вдруг он примет стрелков охраны за террористов! Но еще миг – и все уже были в машинах, а он даже не успел рассмотреть самого генерала – заметил только усы и темные очки. Усы должны быть непременно, не к месту подумал он. Оглянулся на сержанта, который должен был ехать в последнем автомобиле, и, когда тот поднял большой палец вверх, Дандас сел на заднее сиденье автомобиля дипохраны.
– Все в порядке, сэр? – спросил шофер, глядя на него в зеркальце заднего вида.
– Нормально. Поехали.
Он поерзал на сиденье – мешала кобура с автоматом «смит-вессон». Так непременно и убьют, усмехнулся он про себя. Можно подумать, что он – бриллиант из королевской короны. Дандас опустил стекло, так как автомобиль сильно нагрелся, простояв долго на солнце, и обернулся, чтобы посмотреть на идущие сзади машины. Шофер «мерседеса» сделал вид, будто не замечает его, а он сохранял дистанцию, предписанную инструкцией.
Машина пошла быстрее, и воздух со всех сторон ворвался в салон, трепля волосы Дандаса. Он услышал треск радиоприемника и затем голос сержанта, докладывавшего, что сзади все спокойно. Как это обычно бывает ранним летом по воскресеньям, дорога в Лондон была запружена автомобилями, и Дандас снова начал беспокоиться, ибо определить в этом потоке преследователей становилось все труднее. Хорошо, что они скоро свернут на другую дорогу и что клиника находится за городом. Еще пятнадцать минут, напомнил он себе, и все это можно будет забыть до следующего четверга, когда генерал полетит обратно.

12

После совещания у Евы в понедельник утром Брук Гамильтон всерьез задумался над трудностями разрабатываемого предприятия. Проследить, куда охранники доставили Иньесту из аэропорта вчера вечером, оказалось несложным, а вот надеяться на то, что удастся осуществить покушение в самой клинике, не приходилось, и подстерегать Иньесту на улице они не могли. Когда это стало ясно, Брук счел необходимым предложить свою помощь, чтобы разузнать о планах генерала, однако теперь он начал сожалеть об этом необдуманном порыве. Им овладело что-то вроде паники: ведь он же совсем не подходил для выполнения такой задачи. Даже если ему удастся что-то разузнать, Андресу и его группе все равно придется иметь дело с бдительной охраной, хотя он и признавал, что тактика Андреса была и оригинальной, и эффективной.
Гримасничая от усердия, он снова сражался с дверцей машины: интересно, кто из них двоих пришел в негодность – он или его машина? Эта мысль почему-то вернула его к тем людям, с которыми он только что расстался. Его участие в их делах началось с осознания своего долга перед Эрнесто Картерой. Приступ синдрома офицерской чести, подумал он с несвойственным ему цинизмом, хотя подозревал, что на самом деле решил помогать Андресу только из желания доказать самому себе, что он не трус и не боится поговорить с братом. Но теперь, после встречи с американским журналистом, похоже было, что он обязан участвовать в этом деле.
Он не уставал проклинать пробки и потоки машин на дороге. Теперь, когда он принял решение позвонить брату, ему не терпелось скорее покончить с этим, хотя, как получить нужные сведения, он понятия не имел.
Оставив машину возле своего флигеля, он прошел в гостиную и принялся ходить из угла в угол. Однако справиться с волнением ему не удавалось, и, чтобы разрядиться, он решил подняться наверх. Вся эта ситуация бесконечно пугала его. Он страдал от физического страха гораздо меньше, чем многие другие, зато очень боялся сложных жизненных проблем, требующих определенной изворотливости ума. Главным образом из-за этого у него и не было до сих пор ни одного серьезного романа. Все считали его героем-любовником, который не хочет терять свою свободу, тогда как на самом деле он сторонился женщин. И хотя его, безусловно, не мучило чувство физической неполноценности, он был, однако, убежден, что ему не справиться с женскими эмоциями. Ему казалось, что он никогда не сможет понять женщину, и, будучи по натуре человеком неуживчивым, он страшился прочной привязанности.
Парализующее напряжение, которое, как правило, охватывает его в ситуациях, подобных предстоящему телефонному разговору, обычно исчезало, стоило ему приступить к делу. Но сейчас он чувствовал, что в горле у него пересохло и во рту появился неприятный вкус. Это состояние было ему знакомо. Он отправился на кухню и огромными глотками выпил несколько стаканов воды, пока в желудке не появилось ощущения тяжести. Он заметил также, что сильно вспотел; захотелось принять ванну и переодеться, но он знал, что, если оттягивать разговор, будет только хуже. Он снял трубку и набрал номер.
Долго никто не отвечал, и он почувствовал, как в нем нарастает тревога. Он уже собрался бросить трубку, но тут услышал голос телефонистки с коммутатора компании. Назвав себя, он попросил соединить его с братом.
– Я вас слушаю, капитан Гамильтон, – раздался бесстрастный голос секретарши. – Боюсь, что с мистером Гамильтоном вам сейчас не удастся поговорить.
Брук едва не рассмеялся от внезапной нервной разрядки, но второй раз он на такой шаг уже не отважится.
– Вот как, – произнес он, пытаясь что-то придумать. – Видите ли, я уже давно хочу с ним поговорить. Не так-то просто его поймать.
– Ну, он ведь очень занят, как вы знаете.
– Да, я понимаю, но он не будет свободен в ближайшие два-три дня?
– Боюсь, что нет: у него полно разных деловых встреч.
– Понимаю, но я не займу много времени, – настаивал Брук. – Может быть, в среду?
– Нет, это невозможно. Он уедет за город, и на месте его не будет весь день.
Брук мгновенно насторожился, поняв, что это может означать, и, осмелев, но стараясь не выдать своего интереса, спросил:
– А в четверг?
– Сожалею, но в четверг он улетает во Францию. Он берет недельный отпуск после недавней деловой поездки.
– Какое совпадение! – воскликнул Брук, издав короткий смешок. – Я как раз еду во Францию в конце недели. Так, может, он захватит меня? Тогда я мог бы поговорить с ним в самолете.
– Сожалею, капитан Гамильтон, но ваш брат летит не своим самолетом. – Она сделала ударение на слове «своим». – Он заказал билет на рейсовый.
– Ну что ж, это была неплохая идея – полететь вместе! – заметил он. – Тогда, может быть, вы передадите ему, чтобы он позвонил мне перед отъездом?
– Передам. До свидания, капитан Гамильтон.
– До свидания, – ответил он, осторожно опуская трубку.
В тот же миг он вскочил с кресла и заходил по комнате. Он был очень доволен собой, с плеч свалилась огромная тяжесть. Все оказалось совсем не так сложно, он говорил вполне естественно, чего никак от себя не ожидал. Теперь надо успокоиться и трезво все обдумать. Похоже, что после визита к Иньесте в эту среду Алекс отправится на свою виллу во Францию, однако странно, что он собирается лететь рейсовым самолетом. Он ведь всегда путешествует по Европе только на своем. Брук внезапно замер на месте, у него даже отвисла челюсть: ему вдруг пришло в голову, что Алекс, возможно, одолжил свой самолет Иньесте, чтобы тот позже прилетел к нему на виллу. В этом тихом, уединенном месте Иньеста, как нигде, сможет отдохнуть после операции.
Стараясь унять бурную радость, Брук со всех сторон обдумывал пришедшую ему в голову догадку и все больше проникался уверенностью, что именно так все и будет. В этой его гипотезе не было ни одного изъяна. Но чтобы не осталось совсем уж никаких сомнений, надо позвонить пилоту Алекса. Телефонная книга была в спальне наверху; однако, поднявшись за ней, он вспомнил, что аэропорт-то ведь за городом. Он бросился вниз к телефону и набрал номер справочного бюро. Трубку очень долго не снимали, и он, теряя терпение, заерзал на стуле. Наконец ему сказали номер телефона пилота, он набрал его и опять вынужден был долго ждать.
– Бисли слушает, – раздалось в трубке после того, как его дважды соединяли не с тем номером.
– Добрый день, капитан Бисли, – отозвался Брук как можно более непринужденным тоном. – Это Брук Гамильтон.
– Да, сэр, чем могу служить?
– Извините, что беспокою вас, но я пытался связаться с братом, поскольку он, как я слышал, улетает в четверг во Францию. Вы не скажете мне, в котором часу: меня интересует, не найдется ли у вас свободного места?
– Видите ли в чем дело, сэр, – ответил Бисли, прокашливаясь, – в четверг я лечу не с мистером Гамильтоном, я повезу нескольких его коллег. А он летит рейсовым самолетом немного раньше.
– Ах так? А во сколько вы вылетаете?
– Взлет назначен на двадцать тридцать… э-э… на восемь тридцать. – Брук улыбнулся, услышав уточнение. – Но боюсь, что свободных мест не будет.
– Какая жалость, меня бы это так устроило. Что ж, придется заказать билет в кассе, но все равно – спасибо. В любом случае, я позвоню брату. Надеюсь, что не слишком отвлек вас от дел.
– Все в порядке, сэр. Очень сожалею, что не могу помочь вам.
Брук повесил трубку и захлопал в ладоши от восторга. Он выяснил гораздо больше, чем мог надеяться, причем сделал это так ловко – можно поздравить себя с победой. Отыскав ключи и закрыв окна, он побежал к машине. Скорее бы рассказать им все. Возможно, они уже вернулись из гаража, где Мэтти готовил мотоциклы, и опять собрались у Евы.
Только на полпути ему пришло в голову, что он сжег все корабли. Теперь отступать уже поздно, сказал он себе. К своему удивлению, Брук обнаружил, что это открытие ничуть его не огорчило. Радостное возбуждение не покидало его, и он несся по шоссе предельно быстро, насколько позволяло обилие автомобилей на дороге.

13

Каждый раз, когда кто-то проходил по коридору мимо стеклянной перегородки, Брайан Дандас поднимал голову. Он ждал появления Сайкса, ибо тот, если не считать короткого разговора по телефону накануне, не давал о себе знать с того дня, как приехал Иньеста. Весь понедельник Сайкс провел на семинаре «Меры борьбы с подрывной деятельностью». Это был любимый его конек, о чем Дандас достаточно хорошо знал.
Дандас почти завидовал спокойной уверенности своего босса, но в то же время и презирал его за подсознательную боязнь всяких перемен. Но страхи Сайкса были связаны с внешним противником, и это побуждало его работать в полную силу. Существует вполне определенный враг, и он победит, если государство утратит веру в себя. Таково было кредо Сайкса. И любое сомнение рассматривалось им как преступная слабость. Вот почему, думал Дандас, он может безмятежно проводить каждый вечер в своем пригороде за рюмочкой «дюбонне». Защищать цивилизацию, как она есть, ежедневно, с 9 до 5 часов вечера, и пользоваться ее плодами, уединившись у себя дома в остальное время.
Такая логика жизни, наверно, удобна, подумал он со смешанным чувством. Это почти как вера. А ведь Сайкс не был ни евангелистом в политике, ни ультраправым фанатиком. Он был человеком умеренным. Человеком, который никогда не произнесет «дерьмо», скажет «экскременты». Он не выносил грубости и жестокости, связанных с представлением о работнике уголовной полиции. Он и полицейским жаргоном пользовался лишь в самом крайнем случае, если не мог подыскать подходящие литературные выражения, и произносил жаргонные словечки как бы в кавычках. Старые полицейские втихомолку посмеивались над ним и ему подобными. Но смеяться в открытую не смели: времена изменились. Люди тонкого чутья и смелых поступков ушли в прошлое. Их место заняли аналитики и компьютеры. Долгосрочные проекты и планы.
Дандас вздохнул и заставил себя углубиться в перечень вопросов, требовавших решения. Да, похоже, что вокруг Иньесты сгущаются тучи. В этот момент какое-то движение в коридоре привлекло его внимание, и он поднял голову. Сайкс как раз входил в свой кабинет. Поставив портфель у стены, он быстро пробежал глазами принесенную секретаршей почту. Затем поманил Дандаса, – тот сразу встал, прихватив с собой блокнот для заметок.
– Как прошел семинар, сэр? – спросил он, входя.
Сайкс не глядя предложил ему стул и продолжал читать какие-то бумаги. Дандас терпеливо ждал ответа.
– Превосходно, – рассеянно отозвался Сайкс и поставил свою подпись в верхнем углу листа. – Так-с, – произнес он и переключил внимание на своего заместителя. – Рад слышать, что у вас не было никаких происшествий в воскресенье, но мне хотелось бы знать все подробности.
Дандас вкратце очертил события того дня, не забыв упомянуть о своих разногласиях с Кларксоном по поводу наблюдения за тылом.
– Кларксон просто извел меня, – пожаловался он. – По-моему, он намеревался поставить на ноги пол-армии. – Сайкс неопределенно кивнул, и Дандас понял: это его не интересует. Ну ладно, зато свои тылы он, Сайкс, прикрыл. – Ну и потом, похоже, сэр, что произошло нечто важное, – продолжал Дандас, заглянув в свой блокнот. – Прошел слушок, будто весть о приезде генерала просочилась наружу, и вполне возможно, уже планируется нападение на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30