«Высокая магия»: Эксмо; Москва; 2007
ISBN 978-5-699-2138
Аннотация
На контрабандиста по имени Джанки Дэви начинается охота: двое самых могущественных людей побережья возжелали его смерти. Чтобы раздобыть денег и скрыться от преследования, Джанки вынужден взяться за дело, слишком опасное даже для него.
Последний из племени эльфов-пустынников предлагает контрабандисту ограбить секретную базу, скрытую в жарких песках пустыни Хич. Гномы прячут там настоящее богатство сверхмощные штурмовые заклинания. Но атаковать надо сразу на двух уровнях, ведь помимо вооруженных до зубов воинов базу охраняет новейшая боевая магия.
И бывший контрабандист берется за дело, не зная еще, что этим лишь ухудшит свое положение: теперь им заинтересуются маги-взломщики, те самые, что контролируют незримую для простых смертных Магическую Сеть, опутавшую этот мир…
Илья Новак
Высокая магия
Пролог
Не люблю лепреконов. Лично мне они ничего плохого не сделали, просто никогда не знаешь, как себя с ними вести. Гномы, орки, эльфы и гоблины – с этими расами все понятно, у каждой свои особенности, давно ставшие привычными. Но лепреконы слишком уж ненормальные, из-за этого в их присутствии я нервничаю. Вот и сейчас, сидя на носу лодки, я то и дело поглядывал назад, на братьев Грецки, разместившихся ближе к корме с удилищами в руках.
Вообще-то их трое: Яни, Арка и Агати, но в лодке сидели только старший и средний, Яни с Аркой. Казалось бы, руководить должен старший, как у всех остальных заведено, ан нет – братьями верховодил отсутствующий Агати.
Лодка покачивалась на волнах далеко от пристани. Туман низко стелился над черной водой, порт был почти неразличим – лишь светились блеклые пятна огней да торговая баржа темнела в сумерках. Ветра нет, тишина, только мелкие волны тихо плещутся о борт. Лодка сидела в воде глубоко, слишком глубоко для такой легкой посудины, в которой к тому же находились лишь трое.
– Плывут, – сказал Арка, откладывая удилище. – Джа, слышишь?
– Слышу, – откликнулся я. – Это сторожевой катер.
И точно – в сумерках возник темный силуэт, зашумело водяное колесо, скрипнули ванты, и нос катера навис над лодкой.
– Кто здесь? – произнес, перегибаясь через борт, бравый таможенник, известный всему порту орк по имени Монголу Гоб.
Лепреконы молчали, я же, поднявшись во весь рост так, что мое лицо оказалось напротив лица Монголу, ответил:
– Это я. Узнаешь? Со мной Грецки. Мы тут… – Я повел рукой в сторону сваленных на дне лодки удилищ, большой корзины с еще живой рыбой и другой, поменьше, измазанной кровью и требухой, – с рыбой уже выпотрошенной.
– Рыбку ловите? – блеснул интуицией Монголу, грузно спрыгивая в лодку.
Я заметил, что с палубы катера на нас глядят еще несколько орков из команды, все как на подбор здоровые лбы, все с оружием.
Лодка качнулась. Я уселся, вытянув ноги. На мне были парусиновые штаны, ботинки на толстой подошве, рубаха и куртка с меховой подкладкой. Хотя ветра и нет, ночью на реке прохладно. Запахнувшись, я сунул руки под куртку.
– Корабля тут не видали неподалеку? – спросил таможенник, перешагивая через мои ноги и заглядывая в корзины.
– Это какого корабля? – удивился я.
– Быстрого, однако. – Ногой, обутой в огромный сапог, Геб пихнул корзину так, что она перевернулась, и носком поворошил рыбьи потроха. – И маленького. Такого, что в темноте его почти и не разглядеть. И без палубных огней, во как. Мы смотрим – что-то вроде мелькнуло в тумане, погнались за ним, да без толку. Возвращаемся – а тут вы. Подозрительно, однако. Может, вы этот корабль и поджидаете? А может, даже успели товар с него получить? А ну-ка покажите товар…
– Брось, Монголу, – откликнулся я. – Какой товар, о чем ты? Где он, по-твоему, у меня за пазухой? И вообще, стали бы мы вот так, в открытую…
Он перебил:
– Я откудава знаю? Может, и стали бы. А вы чего молчите? – грозно обратился таможенник к лепреконам. – Языки проглотили? Я ж вас знаю, жулье мелкое, с каких это пор вы рыбачить стали? Что провозите без положенных пошлин, признавайтесь немедля!
Услышав шум на палубе катера, я оглянулся – двое орков-матросов встали на носу со взведенными самострелами в руках. Самострелы у них были эплейского производства, гораздо мощнее тех, что делали гномы и люди. На городской таможне это оружие облагались очень большим налогом, ведь сами эплейцы продавали его задешево. Самострелы до сих пор могли позволить себе лишь стража Протектора, таможня да охранники богатых баронов. Еще Микоэль Неклон, первый городской маг, вооружал ими своих ищеек.
Несмотря на прохладу, по моему лбу потекла капля пота, и я быстро, пока таможенник не обернулся и не заметил, смахнул ее.
Яни, пожав плечами, встал. Монголу был на голову выше меня, а лепреконы – на две головы ниже, так что нос коротышки оказался как раз на высоте объемистого брюха орка. Старший Грецки распахнул курточку, показывая таможеннику, что под ней ничего не спрятано, и неразборчиво забормотал:
– Ловим рыбу часто мы. На ужин кушать рыбку любит младшенький наш, Агати.
– Рыбку кушать… – передразнил Монголу, поморщился и плюнул за борт. – Вот скажи мне, карла, почему лепреконы такие… неправильные? Даже говорить толком не можете, все у вас наоборот… – Он с омерзением подергал за отворот куртки, надетой на Яни шиворот-навыворот, подкладкой наружу. – И где Агати? Почему с вами не поплыл?
– Дома спит, – сказал я. – Он захворал малость.
– Чем это он, однако, захворал? – подозрительно переспросил Монголу, оборачиваясь.
– Понятия не имею. У них болячки все какие-то ненормальные, ты ж знаешь.
– Это да… – согласился он и вдруг рявкнул на Арку: – Так, а это что?!
Лепрекон покосился на пару привязанных к борту лодки веревок, концы которых исчезали в воде. Наклонившись, Яни вцепился в них обеими руками, широко расставил короткие ножки, поднатужился и потянул.
Некоторое время таможенник наблюдал за сетью, которая начала показываться из воды, затем, увидев большие куски чего-то темно-красного, облепленного водорослями, шумно вздохнул.
– Мясо! – произнес он. – Мясо у вас там стухшее в сетке! Джанки! – Таможенник растерянно повернулся ко мне. – Чтоб я лопнул, вы сдурели совсем? Кто это гнилое мясо в сеть кладет?
Над лодкой в самом деле начал распространяться дух испортившегося мяса. Вытащив одну руку из-под куртки и зажав нос пальцами, я откликнулся:
– Меня не спрашивай. Это их идея.
– Ловим ската, – произнес Яни, когда орк грозно повернулся к нему. – Идет хорошо на мясо скат.
– Во придурки! – взревел, хватаясь за голову, Монголу, известный в прибрежном квартале энтузиаст рыбной ловли. – Когда это скат на сгнившее мясо летом шел-то? Ну карлы, ну извращенцы! – Зажав нос, он тяжело потопал прочь от кормы, наступил мне на ногу, ухватился за протянутую руку матроса и взобрался на катер. – Отчаливаем, однако!
Лодка качнулась, зачерпнув воды, и я вцепился в борта.
– Скат – на гнилое мясо?! – донесся из сумерек возмущенный голос Монголу. – Уроды! На мясо сом идет. И не летом, а весной. И только на мелководье! И не на мясо, а на сыр заплесневевший! Воры, бандюги, контрабандисты, вот и занимались бы своим делом, так нет – ската на мясо летом ловить вздумали! – Зашумело гребное колесо, катер начал отплывать, а голос таможенника все звучал и звучал, постепенно стихая: – Не, ты слышал, Газабой, ската на мясо летом?.. Идиоты…
Вытащив руку из-под куртки, где у меня висели ножны с коротким, тонким и очень острым стилетом, я сказал братьям Грецки:
– Все, гребите.
* * *
Лодка уткнулась носом в торговую баржу как раз там, где располагалась лавка лепреконов. Агати уже поджидал нас – я различил на фоне звездного неба его голову, потом раздался скрип, и рядом со мной опустился привязанный к толстой веревке крюк.
– Цепляй, – сказал Агати.
– Поверните, – приказал я Арке и Яни. – Так не дотянуться.
Они развернули лодку; я, волоча за собой крюк, перебрался к корме и зацепил его за сеть. Братья тем временем выбрасывали в воду рыбьи потроха из корзины. Когда с этим было покончено, я перебрался на баржу и помог Агати вращать рукоять лебедки. Раздался шум льющейся воды, когда груз, лежащий в сетке, показался над волнами. Веревка натянулась; Яни с Аркой вцепились в большой сверток парусины, перетянутый крепкими шнурами, и перевалили его через борт.
Спустя минуту груз оказался наверху. Мы находились в узком закутке между задней стеной лепреконской лавки и бортом баржи. В стене был люк, через который в воду выбрасывался мусор, и сверток пролез в него. Вообще-то торговая баржа, громоздкое плавучее сооружение, стоящее на вечном приколе в порту города Кадиллицы, не предназначалась для швартовки лодок – это даже запрещалось. Уже давным-давно баржу использовали как портовый вариант обычного рынка. Широкая и длинная, по краям – лавки, посередине – проход. Магазин лепреконов располагался на корме баржи, в месте, куда не всякий покупатель добредает. Но Грецки торговля и не интересовала, лавка была лишь прикрытием, ширмой для тех дел, которыми они обычно занимались.
Агати, пихая перед собой сверток, залез в люк, а мы с Яни и Аркой спрыгнули обратно в лодку. Лепреконы взялись за весла и в два счета подгребли к берегу.
Возле сторожки, охраняющей проход на баржу, сидели два охранника. Наверное, они уже успели получить указания от Монголу – как только мы, привязав лодку, вылезли на пристань с корзинами и удилищами, оба встали и подошли к нам.
– Как рыбалка? – спросил один, приглядываясь к корзинам. – Ската-то изловили?
– На мясо? – вставил второй, ухмыльнулся и подтолкнул первого в бок.
– На гнилое, – добавил первый и тоже ухмыльнулся. Лепреконы что-то заворчали на своем вывернутом наречии – у них хватило ума изображать оскорбленных в лучших чувствах рыбаков, а я равнодушно ответил:
– Ската нет, зато мелочи всякой полная корзина. А вы все спите, а?
– Кто спит? – откликнулся стражник. – Этой ночью движуха прям небывалая. Гномы туда-сюда снуют, к празднику готовятся, а только что какой-то эльф прибыл…
– Что за эльф? – поинтересовался я, думая о своем.
– Важный такой, одет хорошо, как будто и не эльф вовсе. Спросил, где можно переночевать…
– Эй, Яни! – так громко, чтобы слышали стражники, обратился я к старшему Грецки. – Поздно уже на постоялый двор идти. Я у вас переночую, да? Найдется в вашей лавке для меня кровать?
– Постелем на полу матрас тебе, – равнодушно откликнулся он.
Я повернулся к стражникам:
– Так что я тут останусь.
Они пожали плечами и сняли замок с цепи, перекрывающей проход на баржу.
– У вас теперь много хлопот будет, – заметил я, когда мы с лепреконами прошли мимо стражников. – Большой Прилив ведь скоро?
– Гномы уже приезжать начали, – откликнулся стражник. – Портовые трактиры забиты.
– Ага… – сказал я, не поворачивая головы.
Мы с лепреконами двинулись по широкому темному проходу между лавок. Кое-кто из торговцев имел дома на берегу и приходил сюда только днем, а те, что победнее, так и ночевали в своих магазинчиках. Позади возле сторожки горел факел, и по проходу протянулись наши длинные тени.
Баржа не качалась – она была широкой и тяжелой, казалось, что мы идем не по плавучему сооружению, а по обычному причалу. Вскоре я различил приоткрытую дверь лавки Грецки и вслед за лепреконами вошел внутрь. Яни с Аркой, волоча за собой корзины и удилища, тут же куда-то утопали, а я побрел по коридору, из которого попал в обширную комнату.
Я огляделся. Это еще одна особенность лепреконов, самая противная – с теми помещениями, в которых они долго живут, начинают происходить такие странные штуки, что оторопь берет. Впереди горела свеча. Ее свет медленно пульсировал, то съеживался в раскаленное чечевичное зернышко, то расплывался бледно-оранжевым пятном, и тогда по пыльному серому пространству, по лабиринту, наполненному какими-то громоздкими предметами с неясными очертаниями, расползались смутные, неверные тени. Я обошел длинный стол, заваленный контрабандными товарами, перелез через несколько мешков, протиснулся между широкими деревянными столбами… и увидел Грецки, всех троих, присевших на корточки возле расстеленного на деревянном полу большого куска парусины. Тут стояла еще одна свеча, в ее свете поблескивали составные части самострелов – тех самых, эплейских.
Опасное дело. Настолько опасное, что пока еще никто не решался контрабандой провезти в Кадиллицы эплейские самострелы. Кое-кому это могло совсем не понравиться. Опасное, да. Но и выгодное.
Младший, Агати, поднял голову. Из зубов его торчала короткая трубка, чашечка которой была повернута книзу.
– На телеге с сеном гном приедет утром, – молвил Агати, глядя на меня. – Для Большого Прилива празднования якобы товар покупать. В сене самострелы спрячем, на берег перевезем. Есть уже покупатели.
– Слышал, две штуки хочет взять Пен Галат, – откликнулся я. – Орки из Капища тоже просили. А еще кто?
– Возьмет полдесятка Ван Бер Дерен.
– Что, сам Большой Ван? Это вы крутого покупателя нашли, братцы.
– Нужны срочно деньги тебе, Джанки?
– Ну… – Я пожал плечами. – Не так чтобы очень. А что?
– Появилось дело крупное у нас. Не хватает наличных. Долю свою нам одолжи, продадим самострелы когда.
– Одолжить? Что – все? За самострелы-то мы очень много выручим, сумма большая…
Агати достал из кармана пергамент, поверхность которого тускло светилась.
– Проценты под. Дадим тебе бумагу долговую подписав. Возвращаем всегда долги мы, знаешь ты.
Я присел на корточки рядом с ним. Вокруг светового островка, в котором находились лепреконы, я и парусина с самострелами, тихо шелестело озеро клубящихся теней, наполнявших лавку. Размышляя, взглянул на пергамент. Это правда – если лепреконы подпишут долговой документ, собственная же магия не позволит им нарушить слово и не вернуть долг.
– А когда отдадите? – спросил я.
– Денег дашь если – уедем сразу дней на несколько мы. Отдадим, как вернемся только. Не будет нас пока, ты, главное, никуда не встревай.
1 2 3 4 5 6 7