И вот он принялся грызть веревку. Меньше чем через пять минут Фрикетта получила возможность вполне свободно действовать руками.
«Да он не дурак! — подумала Фрикетта. — Очень ловко».
Уверенные, что пленнице не убежать, китайцы оставили ей сумочку. Из нее Фрикетта вытащила ланцет и перерезала веревки на ногах у себя и у мальчика.
Оба были свободны. Мальчик, блестя глазенками, прижался к ней. Она стала ему говорить тихо и быстро, дополняя и поясняя слова жестами. Мальчик слушал и, видимо, понимал.
В лагере постепенно затихли все звуки. Усталые от похода и битвы китайцы спали как убитые. Только часовые перекликались кое-где.
«Надо бежать во что бы то ни стало, — решила Фрикетта, — иначе завтра эти обезьяны меня расстреляют».
Она встала и подошла к двери, которая была широко открыта. Ее остановил громкий храп часового.
— Я о нем и забыла! — проговорила она. — Как же с этим быть?
Утомленный часовой спал стоя. Мальчик выполз из хижины и лежа стал смотреть снизу вверх на солдата. Тот засыпал все крепче и крепче, постепенно оседая на землю и обхватив руками ружье.
Мальчик вернулся в хижину и мимикой объяснил Фрикетте, в каком положении находится часовой.
— Понимаю! — сказала она. — Это значит — он спит. Надо воспользоваться случаем.
Она вышла из хижины, но часовой вдруг приподнял голову и забормотал. Фрикетта быстро вернулась в хижину и сердито проговорила:
— Этакой несносный!.. А между тем я все же не решусь его убить. Я даже понять не могу, как это можно убить человека, хотя бы для сохранения собственной жизни… Как же мне теперь быть? Что делать?..
Мальчик смотрел на нее во все глаза и тоже что-то обдумывал. Вдруг он встал, направился к факелу, горевшему в углу хижины, и потушил его. В хижине сделалось совершенно темно.
«Превосходная мысль! — сообразила Фрикетта, ударив себя по лбу. — И у меня тоже мысль… Часовой не хочет заснуть. В таком случае мы усыпим его».
Она опять порылась у себя в сумочке и достала оттуда флакон с хлороформом; откупорив его, она в темноте осторожно вышла из хижины и подкралась к солдату. Тихо и ловко приставила она к его носу флакон. Солдат дышал тяжело, как все усталые люди, и потому сразу сильно потянул в себя носом усыпительный запах хлороформа.
Фрикетта, радуясь успеху, продолжала держать склянку у носа часового. Еще несколько мгновений — и часовой заснул, как чурбан.
Фрикетта спрятала флакон обратно в сумку и вернулась в хижину, где ее ждал мальчик, он улыбнулся, готовый всюду следовать за нею.
Ночь была темная. Лишь кое-где на небе блестели звезды.
Фрикетта ориентировалась с грехом пополам и направилась на юг, где, по ее соображению, находилась японская армия. Мальчик пошел с нею. Он шел медленно и осторожно, пробираясь среди крепко спящих солдат. Фрикетта уже надеялась, что ей удастся пройти благополучно через весь лагерь, но вдруг беглецы совершенно неожиданно наткнулись на кучку солдат, варивших себе рис. Беглецов заметили при свете жаровни. Солдаты вскочили и крикнули им, чтобы они остановились. Фрикетта крепко сжала руку своего маленького спутника и припустилась бежать. Китайцы схватили ружья. Пули засвистали со всех сторон. Крики становились все громче и громче. Испуганный мальчик еле брел. Фрикетта схватила его на руки, собрав свои последние силы. Крики и выстрелы приближались.
В эту минуту молодая девушка увидела перед собой небольшую полянку в лесу. Перебежав ее, она кинулась в густую чащу. За чащей оказалась широкая темная река, преградившая беглянке путь.
— Лучше смерть, чем опять этот плен! — решила энергичная девушка.
Прижав к себе мальчика, она кинулась в волны.
ГЛАВА V

Mens sana in corpore sanonote 1. — Плавание. — Спасены! — Ли и Лили. — Ли завтракает, а Фрикетта голодает. — Крокодиленок a la coque.
Что наша воспитательная система очень далека от совершенства, с этим, я думаю, согласен будет всякий. Физическая сторона находится у нас в полном пренебрежении, и только одни военно-учебные заведения составляют исключение. В последнее время, впрочем, современные педагоги понемногу стали браться за разум и вводят, по мере возможности, различные физические упражнения в школах, без чего, в сущности, правильное воспитание немыслимо, так как от воспитания требуется приведение в равновесие всех духовных и физических сил воспитанника.
Результаты этих новых педагогических веяний уже начинают сказываться. Не теряя свойственной их полу грации, воспитанницы преуспевают в разных видах спорта. Такова была и наша Фрикетта. Вот почему она и сумела быстрой ланью промчаться мимо китайцев и решилась даже броситься в реку да еще с восьмилетним мальчиком.
Очутившись в воде, она первым делом нырнула на самое дно и заметила:
— Да здесь глубоко!
Схватив под левую мышку голову полубесчувственного мальчика, она правою принялась энергично грести. Мальчик уже не барахтался, а это только и нужно было Фрикетте.
Таким образом она проплыла саженей пятнадцать, но вот выбилась из сил окончательно и начала опускаться на дно. Вдруг нога ее встретила что-то твердое. То было песчаное дно… Берег был близко… Шатаясь, прошла она несколько шагов, схватилась за траву и вышла на сушу, не выпуская из рук маленького корейца.
Минут пять она переводила дух, не в состоянии ничего больше предпринять. Промокла она до последней нитки и стучала зубами от холода.
Маленький кореец постепенно приходил в себя и громко чихал.
— Ну, господин мальчик, — шутливо сказала ему Фрикетта, — мы спасены.
Он что-то пролепетал в ответ, привстав на своих слабых ногах, и потянул Фрикетту за платье, как бы говоря: «Пойдем».
— Что ж, я готова. Ты здешний, показывай дорогу.
Ребенок все тянул ее за мокрую юбку. Фрикетта пошла за ним, ступая по топкому болоту. К счастью, они не встретили неприятеля.
Вскоре к усталости и холоду присоединились мучения голода. Мальчик заметно ослабевал. Фрикетта тоже не могла похвастаться свежестью сил, так как перед битвой лишь успела наскоро закусить.
Так проблуждали они всю ночь. Когда взошло солнце, они увидели, что кружились все это время на одном месте: река была тут же, только метрах в пятистах, не более.
Фрикетта засмеялась. Мальчик тоже засмеялся.
Ей пришло в голову спросить:
— Послушай, как тебя зовут?
Он стал повторять ее слова, разумеется, коверкая их.
— Да ведь это вовсе не урок французского языка с моей стороны, ты не думай… Ах, как бы ему это объяснить?
И, указывая на себя пальцем, она сказала:
— Фрикетта.
Когда она произнесла это слово раза три, сопровождая его тем же жестом, мальчик понял и повторил:
— Фалликетта.
— Не Фалликетта, а Фрикетта.
— Фалликетта.
— Довольно!.. Ты мне уши дерешь… Очевидно, господа китайцы никак не могут произнести звук «р».
Указав пальцем в мальчика, Фрикетта сделала головой вопросительный знак.
Мальчик понял и ответил:
— Ли.
— Так тебя зовут Ли!.. Прекрасно!.. Жаль, что я не догадалась сказать тебе свое уменьшительное имя — Лили. Ты бы не коверкал его по крайней мере.
Мальчик опять засмеялся и сказал:
— Фалликетта… Лили!
— Да ты у меня премиленький!.. Вижу, что мы в конце концов сговоримся. Прекрасно. Зови меня Лили. Так мы и будем с тобой — Ли и Лили.
Она заметила, что ее Ли вдруг стал озабоченно оглядывать почву, всю покрытую песком и илом, на котором заметны были когтистые следы какого-то странного зверя.
«Что за противные следы! — подумала Фрикетта. — Что бы это за зверь был?»
На песке возвышались там и сям небольшие бугорки, которые Ли принялся раскапывать руками. Вскоре он вытащил несколько огромных яиц величиной каждое с двойной кулак. Одно из них он кокнул о камень и жадными губами сейчас же присосался к образовавшемуся отверстию.
— Классический способ есть сырые яйца! — сказала Фрикетта. — Но свежи ли они? У меня к ним какое-то недоверие.
Ли, показав подруге, как надо справляться с яйцами, взял другое яйцо и любезно подал его ей, предварительно кокнув его.
Фрикетта взяла, понюхала и, почувствовав отвратительный запах сернистого водорода, бросила яйцо прочь, воскликнув:
— Да оно насиженное!.. Зародыш почти развился!.. Фи, какая гадость!
От падения яйцо разбилось совсем. Молодая девушка с отвращением увидела в нем копошащегося… крокодиленка.
Ли не разделял подобного отвращения. Он схватил зародыш, открыл рот и проглотил его с видимым наслаждением, подобно тому, как мы глотаем красных креветок.
Фрикетта насмешливо смотрела на мальчика и думала:
«Странная, однако, гастрономия у этих господ восточников! Гнезда ласточек, личинки бабочек, жареные собаки, гнилые яйца!.. Нет, наша кухня лучше».
Лучше ли? Права ли Фрикетта? А наша дичь с запашком, а наши вонючие сыры — рокфор, лимбургский и другие? Чем это лучше тухлых яиц?
Как бы то ни было, но Ли позавтракал, а Фрикетта осталась голодной. Мальчик с удовольствием облизывался и жмурил глаза.
Фрикетта достала записную книжку и на ее подмоченных листках написала:
«Моего нового друга зовут Ли. Он завтракает крокодиленком a la coque, а я подтягиваю себе живот. Что-то с нами будет?»
Неожиданный инцидент скоро должен был произойти, чтобы дать ответ на ее вопрос.
ГЛАВА VI

Маленький крокодил. — Пенсне мадемуазель Фрикетты. — Огонь! С меня довольно! — Прерванный завтрак. — Чудовище. — Бегство. — На дереве. — Осада. — Сампан. — Ли — местная «шишка».
Река делала в этом месте довольно крутой изгиб, что способствовало во время наводнений осадке белого речного песка, который теперь образовал на берегу довольно большую отмель. Насытившемуся Ли было досадно, что его подруга отказалась от неприхотливых, но сытных блюд. Его доброе сердце подсказывало ему, что Лили голодна, и он выбивался из сил, придумывая, чем бы ее накормить.
Его черные, сверкавшие, как закаленная сталь, глаза зорко озирались во все стороны, оглядывая отмель.
Вдруг он радостно крикнул и подпрыгнул. Затем начал бегать, как будто на нем загорелись лохмотья, обернутые вокруг его талии.
Фрикетта с изумлением смотрела на мальчугана.
Известно, что крокодилы, подобно всем ящерицам, большим и малым, вылупливаются из яиц. Собираясь нести яйца, самка выкапывает в песке несколько неглубоких ямок и кладет в них от двадцати пяти до тридцати яиц.
Закрыв углубления песком, она предоставляет всю заботу о будущем поколении солнцу. Жара и песок играют роль искусственного инкубатора, и маленькие крокодилы вылупляются, по словам одних естествоиспытателей, на двадцать первый день, по словам других — на сорок первыйnote 2.
Хитрый мальчишка разыскивал кучи яиц и преимущественно останавливался у тех, которые казались ему положенными раньше.
Перед одной из таких кучек он остановился окончательно и задумался, расставив ноги и упершись ладонями в колени.
Песок тихо двигался, будто под верхним слоем шевелились живые существа.
Скоро из кучки выползло что-то вроде маленькой ящерицы, сантиметров пятнадцать в длину, с большой головой; в первую минуту животное как будто еще не пришло в себя, но затем, пошевелив хвостом, головой и лапами, оно быстро побежало по направлению к реке.
С проворством обезьяны, ловящей пчел и съедающей их, Ли подхватил маленького крокодила и положил его на землю, перевернув брюшком кверху.
Это положение особенно неудобно для земноводного, так как переменить позу оно не может без посторонней помощи.
— Да это маленький крокодил! — воскликнула Фрикетта. — Тут целый выводок!
Действительно, вслед за первым из ямки выполз второй и вскоре также лежал неподвижно, схваченный мальчуганом. Третьего и четвертого крокодила постигла та же участь. Наконец, их набралась целая партия.
— Уж не думаешь ли ты кормить меня ящерицами? — спросила Фрикетта, чрезвычайно заинтересованная.
При виде этих судорожно двигавшихся хвостов и лап Ли продолжал смеяться своей широкой, как у буддийского идола, улыбкой. Видя, что и это лакомство не прельщает его подругу, он подбежал к бамбуковому кусту, собрал охапку сухих палок, и, указывая жестом то на бамбук, то на крокодилов, казалось, хотел сказать:
«Вот мясо; вот дрова; разведи костер, изжарь мясо и ешь!.. Ну же, скорей, мне тяжело видеть тебя голодной!»
В душе Фрикетта как будто слегка колебалась. От голода или любопытства, но ее отвращение уменьшилось.
«Притом ведь это еще совсем маленькие крокодиленки, — думала она,
— право же, не совсем обыкновенное блюдо; сам Фрике, великий Фрике, мой учитель, не пробовал его… Да, но где добыть огня?»
Фрикетта вспомнила, что у нее с собой был трут как кровоостанавливающее средство, которое должно непременно находиться во всякой дорожной аптечке.
Но у нее не было ни кремня, ни огнива, ни какого-либо другого стального инструмента.
— Да, право, жаль, — повторила она задумчиво. — Хотелось бы выйти из этого затруднения.
Вдруг она воскликнула:
— Ах, нашла! А мое пенсне.
Подобно большинству людей, которым приходилось очень много читать и работать, у Фрикетты зрение было слабое. Пенсне всегда находилось в кармашке ее корсажа, и она никогда с ним не расставалась.
Вынув пенсне из футляра, она не раскрыла его, а подставила стекла, как они лежали одно над другим, под отвесные лучи солнца.
Другой рукой она держала кусок трута, то приближая, то отдаляя его, стараясь найти фокус.
Фрикетта не отрывала глаз от маленького светящегося круга. Мало-помалу показалась струйка дыма с легким запахом гари. Затем запах дыма стал сильнее: трут загорелся.
— Победа! — воскликнула Фрикетта. — Я добыла огонь!..
И Ли, изумленный, кричал также на своем ломаном языке:
— Победа!.. Победа!
Фрикетта бросила трут на сухой бамбук и стала раздувать огонь. Бамбук вспыхнул, и веселое пламя взвилось в воздух.
Ли схватил маленьких крокодилов и бросил их с полдюжины в огонь. Они скоро испеклись, и в воздухе распространился запах жареного мяса.
— В конце концов, кушанье, должно быть, не хуже всякого другого, — сказала Фрикетта. — У этих бедных новорожденных вместо костей хрящи… Их можно очистить, как банан, и съесть сразу.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4