Четверо сообщников склонили головы в знак согласия.
Председатель продолжал:
— Наши ряды поредели: из семерых осталось пятеро… Андреас Хофер, наш тирольский собрат, был убит на мосту во время неудачного покушения на Наполеона III. Другой — Сан-Жермано, владелец этого замка, попал в плен к французам.
— Господин председатель, позвольте сказать! — один из заговорщиков, вскочив с места.
— Только покороче!
— Наш миланский собрат, о котором вы только что упомянули, был взят в плен, когда с риском для жизни действовал в личных интересах, похищая какого-то ребенка… Участник заговора и член политического общества имеет право рисковать жизнью, только выполняя священный долг. Мы приговорили к смерти двух монарших особ, но не объявляли войны младенцам…
— Не будем это обсуждать! — повелительным тоном прервал его председатель. — Наша борьба не подчиняется никаким правилам и законам. Кто вам сказал, что поступок Сан-Жермано не входил в генеральный план наших действий? И почему вас беспокоит этот ребенок, когда тысячи людей поливают своей кровью ломбардийские поля? Итак, молчите и подчиняйтесь!
Услышанное привело капрала в ярость, тогда как юная итальянка оставалась бесстрастной.
Главарь заговорил вновь:
— Ныне настал наш час! Ничто не спасет Виктора-Эммануила и Наполеона от возмездия. Завтра состоится торжественный въезд французских войск в Милан. Союзники будут праздновать победу, и суверенные особы проведут в городе несколько дней. Лучше и достойнее места, чем королевский дворец, им не найти. Приказы муниципальным властям уже даны. Все готово к приему их величеств. А теперь слушайте меня внимательно! Подвалы дворца начинены порохом. Когда, опьяненные успехом, оглохшие от похвал и уставшие от речей, император и король заснут, как простые смертные, произойдет взрыв такой силы, что от дворца не останется камня на камне! Таков мой план. Что вы скажете?
Заговорщики закричали в один голос:
— Браво! Их гибель неминуема!
— А есть ли верный человек, чтобы зажечь бикфордов шнур? — тот, кто протестовал против похищения ребенка.
— Даже двое, — ответил председатель. — Вы, брат Вон Стейжер из Вены, и я. А сейчас каждый из вас вернется к себе и будет ждать распоряжений, которые передаст управляющий. Я останусь здесь, в потайной комнате.
Вошел мажордом, и все покинули столовую. Главарь заговорщиков обменялся многозначительным взглядом с управляющим, который сказал вполголоса:
— Все идет хорошо!
Председатель, подойдя к краю стола, нажал на деревянную обшивку стены. Раздался легкий щелчок, и панель отодвинулась. Еще минута — и два тайных свидетеля будут обнаружены. Капрал, держа палец на спусковом крючке, загородил своим телом девушку.
Вдруг страшный грохот потряс стены столовой. Крики, ругательства и выстрелы наполнили дворец.
— Нас предали! Смерть неверным тварям!
Внезапно дверь зала, словно под натиском урагана, широко распахнулась.
ГЛАВА 8
Падение в подвал. — Мучения пленных. — Подземный водосток. — Обозный в отчаянье. — Полковой марш. — После подвала — колодец. — Друзья выбираются по железной цепи. — Нападение поваров. — Франкур наносит ответный удар.
Потеряв точку опоры, Обозный и Раймон полетели вниз. Толстый слой зловонной жижи, покрывавший дно подвала, предохранил их от серьезных повреждений, друзья отделались ушибами.
Некоторое время оба молчали. Хмель мешал осознать серьезность положения, в которое они попали. Первым заговорил Обозный.
— Вот те раз! Раймон, ты тут?
— Да, — откликнулся старый зуав.
— Где это мы?
— Дьявол! Естественно, в подполе.
— Я не прочь поскорее выйти отсюда.
— О! — присвистнул Раймон. — Будем надеяться, что не застрянем здесь навечно. Безвыходных положений не бывает!
— Ты везде чувствуешь себя отлично, старина! А я задыхаюсь в этом темном колодце. Здесь такой мрак, что кажется, будто ты ослеп. Сердце того и гляди выпрыгнет из груди.
— Ах да, я забыл! Ведь ты — любитель полей и ярких лучей солнца. А я до того, как стать «шакалом», добывал уголь в родном городке Гарде. Так что чувствую себя здесь, как дома.
— Раймон, мне плохо, голова идет кругом, в глазах круги… Придумай что-нибудь!
— Это синдром темноты. Ничего, скоро пройдет!
— Раймон, старина, я умираю…
— Послушай, у тебя полная фляга, глотни чуть-чуть!
— Я не хочу пить!
— Да, вижу, ты действительно заболел. Подожди, мой мальчик, что-нибудь придумаем.
Порывшись в карманах, Раймон чиркнул чем-то, и вдруг слабое пламя осветило пространство.
— О! Ты возвращаешь меня к жизни! — Обозный, вздохнув полной грудью.
В левой руке бывалый зуав держал витую восковую свечу, с которой обычно ходили в погреба, в правой — спички.
— Я стянул ее у майора. Это поможет нам скоротать время. Хватит, по крайней мере, часа на два, а потом мы удерем. Давай изучим обстановку и обсудим план побега.
Подняв свечу, Раймон посмотрел вверх.
— Высоковато! Шесть метров будет. И сужается кверху, как горлышко у бутылки. Влезть наверх не удастся. Тебе лучше, сынок? Видишь что-нибудь?
— Да.
— Тогда измерим ширину. Вот черт, грязь какая-то чавкает под ногами. Придется потом тщательно постирать гетры.
Сделав несколько шагов, зуав начал считать: восемь, девять, десять… двенадцать, пятнадцать.
В ширину оказалось приблизительно пятнадцать шагов. Но если вверх поднималась каменная стена, то под ногами была мокрая земля.
— Почему тут так сыро, а, Раймон? — прервал размышления друга Обозный.
— Потому, что Милан построен на равнине, пересеченной множеством рек и речушек. Почва впитывает влагу, как губка, и она собирается здесь. Не удивлюсь, если во время паводков вода в этой яме поднимается на два метра.
— Значит, тут вполне можно утонуть?
— Утонуть можно даже в луже. Смотри-ка, что я нашел!
— По правде сказать, я ничего не вижу.
— Здесь в углу есть что-то вроде сточной ямы. Лиса, пожалуй, пролезла бы в эту нору, но человек — вряд ли! Попробуем расширить отверстие штыками. Обозный, поставь-ка карабины к стене, только вынь запальные устройства, а то мало ли что может случиться. Свечу я пока задую. В крайнем случае воспользуемся спичками…
Зуав вытащил штык и, встав на колени, начал копать.
— Почва мягкая, как масло! Эй, дружище, расширяй отверстие как можешь!
— Я не вижу ни зги!
— Действуй на ощупь. Отгребай землю, которую я вынимаю.
— Если бы у меня была корзина…
— А феска для чего?
— Она маленькая…
— Тогда сними штаны. Наполняй их до половины и относи в дальний угол.
— Лучше уж кальсоны. Жаль портить парадные шаровары.
— На твое усмотрение.
Работа благодаря профессиональным навыкам старого солдата продвигалась успешно. Друзья трудились, как кроты, в полной темноте, задыхаясь от спертого воздуха. Время от времени они прикладывались к бутылке, экономно заедая остатками прихваченных из дворца продуктов, и вновь продолжали копать, метр за метром продвигаясь в неизвестность. Глаза Обозного привыкли к темноте, и юноша не страдал, как прежде.
Наконец, изнемогая от усталости, пленники вылезли из узкого прохода и растянулись прямо на скользком полу. Глаза слипались.
— Как ты думаешь, — пробормотал толстяк, — далеко ли мы продвинулись?
— Если не ошибаюсь, метров на восемь — десять.
— Не может быть!
— Да, да, мой мальчик! У нас есть надежда на спасение!
С этой приятной мыслью, не забыв отхлебнуть из заветной фляги, приятели заснули.
Бедолаги не знали, сколько часов длился их сон. Проснувшись первым, Раймон зажег свечу и разбудил товарища.
— Боже мой! — он, посмотрев на Обозного. — Какой ты страшный!
— А ты, старина, даже представить не можешь, на кого похож! Клянусь честью, твоя борода напоминает метлу, которую окунули в нечистоты.
— Признаться, мы оба не самые красивые мужчины в африканской армии. Не будем же смеяться друг над другом, лучше примемся за дело.
Теперь работа шла медленнее из-за растущей горы земли и удлиняющегося подземного лаза. Скоро зуавы с трудом могли дышать и двигаться. Привыкший к подобной обстановке в шахтах, Раймон не терял надежды и продолжал работать. Обозным вновь овладело уныние.
— Все, — обреченно сказал толстяк, — нам никогда не выбраться отсюда… Я не увижу больше ни полей, ни лесов, ни виноградников, ни цветов… Чем так мучиться, лучше пустить себе пулю в лоб!
— Ну что ты, глупыш! Неужели лучше подавиться собственным языком, чем бороться до конца, как настоящий зуав? Выпей глоток, и силы вернутся к тебе!
— Оставь, тебе это пригодится.
— Нет, нет и нет! Знаешь, когда мне бывает трудно, я вспоминаю наш полковой марш.
И старый зуав запел:
Ту-ту, убежище
«Шакалов» находится здесь!
Ту-ту, да здравствует снаряжение твое,
Да хранит тебя убежище, «шакал»!
Услышав марш, молодой солдат встрепенулся. Привычка к дисциплине взяла верх над минутной слабостью, желание жить и действовать возвращалось.
— Ты сильный человек, Раймон! Вот увидишь, я стану тебе достойным товарищем!
— Так-то лучше! Не сомневаюсь, что ты будешь настоящим бойцом. Ого! Нам повезло!
— Что такое?
— Коридор увеличивается! Я уже могу встать на колени. Еще немного, и можно выпрямиться во весь рост. О, тысяча чертей!
Ругательство было вызвано неожиданно возникшим препятствием: путь преградила металлическая решетка.
— Обозный! Ползи сюда скорее! Если мы ее не вытащим, то сдохнем здесь!
Толстяк уже был рядом. За столетия железные прутья заржавели и теперь болтались в каменных гнездах.
— Поднимай! Тяни! — сквозь зубы хрипел Раймон.
Юноша, напрягая мышцы, старался изо всех сил. Наконец решетка поддалась и, выскользнув из окровавленных ладоней, с шумом и брызгами плюхнулась в воду.
— Там колодец! — вскричал старый зуав. — Наш лаз соединяется с колодцем!
— Но мы в нем утонем.
— Кто знает! Послушай, как резонирует звук. До поверхности метров шесть.
— А вниз?
— Это меня не интересует, речь идет о том, чтобы подняться наверх.
— А если мы упадем? — не унимался Обозный.
— То там и останемся, — потеряв терпение, отрезал Раймон.
Просунув голову в колодец, он поднял свечу и посмотрел вверх. Прямо над ним висело привязанное к цепи деревянное ведро. Бывалый солдат оглянулся на товарища и хитро подмигнул:
— Судьба как раз задолжала нам один шанс! Сын мой, мы спасены! Надевай штаны и тащи сюда нашу амуницию.
Обозный, ничего не понимая, подчинился. Раймон тем временем подтянул к себе пустое ведро и, когда толстяк возвратился с вещмешками и карабинами, сказал:
— Видишь ту толстую цепь, идущую вверх?
— Да.
— У тебя хватит сил подняться по ней?
— Спрашиваешь, конечно!
— Отлично! Отвяжи свой пояс. Я полезу первым, потом — ты. Возьми свечу. Ну, с Богом!
Обхватив руками цепь, старый солдат полез вверх и через пару минут выбрался на поверхность.
— Теперь твоя очередь! — крикнул он другу.
Колодец был расположен недалеко от кухни, из которой доносился аппетитный запах жаркого. Очутившись на свободе, солдаты почувствовали сильный голод и жажду. Без колебаний они открыли дверь, наивно полагая, что их накормят и напоят так же, как накануне. Но не тут-то было! С десяток поваров в белых куртках и фартуках, схватив ножи и вертелы, ринулись на зуавов.
— Воры! Грабители! Убийцы! Смерть бандитам!
Оружие поваров не годилось для боя, но в умелых руках могло быть достаточно опасным. Друзьям ничего не оставалось, как, вооружившись штыками, защищать свою жизнь.
Вскоре двое работников кухни выбыли из строя, проколотые насквозь. Солдаты бились со знанием дела, но на стороне противника был численный перевес.
Еще двое упали, крича от боли. На крик поваров сбежались кучера, конюхи, дворовая челядь. Завязалась ожесточенная схватка. Теснимые противником, зуавы отступали в глубь коридора, пока не оказались прижатыми к двери, запертой изнутри, по обе стороны которой горели факелы.
Обозный мощным ударом плеча выставил одну створку и, пока Раймон отстреливался из карабина, ворвался внутрь.
— Нас предали! Смерть негодяям! Смерть предателям! — кричала в коридоре челядь.
Друзья оказались в зале в тот момент, когда управляющий и глава «Тюгенбунда» обнаружили в тайной комнате Франкура и Беттину.
— Предательство! — один голос воскликнули мажордом и заговорщик.
Немец с ножом в руке бросился на капрала, но тот нажал на курок.
— Это тебе за Сан-Пьетро!
С пробитым черепом мужчина повалился на пол.
— Черт возьми, ай да зуавы, — радовался Обозный.
В этот момент он заметил, что управляющий целится из пистолета в Раймона. Толстяк с силой метнул штык в итальянца, пригвоздив его к деревянной обшивке стены.
— Франкур!
— Раймон! Обозный!
Капрал радовался, как ребенок, обнимая старых товарищей. Девичий голос вернул их к действительности.
— Господа, уходите скорее! Я возвращаюсь в свои апартаменты. Никто не заподозрит меня в соучастии: те, кто видел нас, уже мертвы. Прошу вас, будьте осторожны: враг хитер и опасен. Идите, выполняйте свой долг. Я же буду благословлять и молиться за вас.
ГЛАВА 9
Въезд французов в Милан. — Бурные восторги. — Мак-Магон и младенец. — На коне победителя Мадженты. — Франкур, Обозный и Раймон. — Метка матушки Башу. — Мисс Браунинг. — Возвращение Виктора Палестро в Третий полк зуавов. — Боевая медаль. — Всегда под барабанный бой!
Седьмое июня стало знаменательным днем для Италии. Французские войска торжественно въезжали в Милан. Это был настоящий триумф. Победителей встречали морем цветов, улыбок и вина.
В свое время, по распоряжению Наполеона I, за победы, одержанные маршалом Даву в битвах при Иене и Альтенбурге, армейский корпус великого полководца первым вошел в Берлин. Наполеон III, желая соблюсти традиции, оказал подобную честь войску Мак-Магона, которое должно было ступить раньше всех на землю ломбардийской столицы.
Парад начался в семь часов утра, как и подобает — от знаменитой триумфальной арки. Во главе шел 45-й линейный полк, за ним двигались алжирские стрелки и все остальные армейские подразделения. Первые ряды уже шагали по городу, блестя на солнце сталью клинков и кожаными киверами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22