когда аварийный люк захлопнулся за ней, пространство коридора осталось уже позади.
Но здесь на дрона неожиданно напали.
Из нижнего люка, куда уходила вертикальная труба сквозного лаза, выстрелил скафандр. Он ударился о стенку, смялся, срикошетил и полетел по коридору навстречу капсуле. Мозг в сотые доли секунды просканировал скафандр и, убедившись, что тот пуст, прошел его насквозь, разрезав пополам. Его нелепые половины тотчас отнесло в разные стороны. Они прижались к полу и потолку коридора, словно останки лопнувшего воздушного шара.
Выпустив вокруг тела радужный ореол поля, мозг подогнал его размеры по диаметру трубы, из которой его только что атаковала пустая оболочка. На поршне сжатого воздуха он проехал вниз почти до конца трубы, вышел в следующий коридор и вновь набрал ускорение.
Посреди коридора лежала человеческая фигура в скафандре. Судя по шипению воздуха и миганию аварийных огней, помещение было явно разгерметизировано. Обычно во всех отсеках корабля поддерживались давление и химический состав атмосферы, пригодные для биологической жизни. Но его, дрона, это не касалось.
Продвигаясь дальше по коридору, он заметил, что из воздушного шлюза струится дым. Так вот откуда исходил тот залах гари, который уловили его сенсоры! Дым стал гуще, внезапно вспыхнуло пламя – и раскаленная смесь газов вырвалась из трубы. Дрону это не могло повредить, но сильно замедлило продвижение.
Мозг тщательно сканировал человека и его скафандр. Он хорошо знал этого члена экипажа, они прослужили вместе на корабле пять лет. Скафандр не был вооружен, системы остались целы и функционировали нормально, но, вне сомнения, уже подчинялись захватчику: человек находился в бессознательном состоянии после того, как внутреннее медицинское обеспечение скафандра впрыснуло ему сильную дозу наркотика. Почуяв приближение дрона, скафандр поднял руку. Для человека это был очень быстрый жест, но мозгу дрона он показался вялым и безжизненным.
Дрон слишком поздно понял, что в него выстрелили – видимо, все-таки где-то на скафандре оставалось оружие, не воспринимаемое сенсорам дрона. Ни сманеврировать, ни заблокировать системы нападающего собственным контроллером не было ни малейшей возможности. Укрыться тоже было негде, а густая пелена дыма не позволяла определить, в каком направлении следует развить сверхскорость. Но в момент выстрела инерционное поле корабля дрогнуло вновь, сила его воздействия увеличилась вдвое и тотчас снова стала прежней, – оружие в руках человека взорвалось и разнесло на части скафандр вместе с его содержимым.
На втором рывке капсула со стуком прикрепилась к потолку, окружив себя защитным полем.
Взрыв разворотил обшивку корабля и впечатал капсулу в потолок коридора. Удар оказался такой силы, что коническое поле вокруг капсулы сплющилось в диск.
В разгерметизированный внешний грузовой отсек хлынул газ, полетели осколки металла. Мозг остановился на мгновение, пропуская их. Затем, уже в разреженном воздухе, почти вакууме, выключил двигатель и рванулся к следующему отсеку, в котором находился мертвый кокон Переместителя. Мозг успел заранее переместить его сюда, подвесив за бортом корабля всего в 10 метрах от грузового отсека.
Капсула ударилась об пол и нырнула в люк навстречу машине, во всем подобной дрону.
Мозг знал ее как самого себя. Их связь была теснее, чем у братьев-близнецов, у него не было ближе и надежнее друга, чем эта машина.
Навстречу ему, производя детонацию, сверкнули лучи лазеров, – ударившись в зеркальные экраны, они выбросили старое ядро, ИИ-сердечник и полубиохимический блок. Оба извергнутых компонента мгновенно вспыхнули, испаряясь, окружив его сиянием плазмы. Мозг выстрелил из своего лазера в приближающегося собрата – выстрел отразился, расцвел огненными лепестками, пронзил стены коридора – и привел в действие пульт управления кокона Переместителя.
В момент выстрела на его фотонное ядро была произведена атака, точно рассчитанная и направленная, он почувствовал ее как проникновение в пространственно-временную ткань, деформацию внутренней структуры электро-энергетического сознания.
Время использовать двигатели, подумал дрон. Все его чувства, – вернее, сенсорные ощущения – “поплыли”, исказились. Он перешел в область бессознательного, и остатки какого-либо беспокойства или паники покинули его. Он почувствовал, что переключается с постоянной частоты на переменную: ощущение реальности стремительно возвращалось к нему, хотя чувства и мысли оставались все еще в беспорядке.
Но если я не отреагирую…
Собрат стрелял в него, уверенно двигаясь на перехват.
Лобовая атака. Как грубо, как неэстетично. Дрон отразил лазерные лучи, по-прежнему не решаясь использовать внутреннюю фотонную топографию.
Кокон Переместителя с готовностью загудел. Набор координат, соответствующих настоящему местоположению дрона, замелькал в его сознании, описывая тот объем пространства, который мог быть оторван от реальности и выброшен как можно дальше от захваченного корабля эленчей.
Проклятье, а ведь еще можно успеть, подумал дрон, теряя сознание.
Свет ударил в него, словно множество микроскопических ядерных взрывов. Его поля отразили, что могли, и все же пламя едва не расплавило корпус. Тепловой удар частично достиг цели, поразив самые уязвимые компоненты тела-механизма. Из последних сил пробираясь через тесное облако раскаленных газов, – главным образом, это была превратившаяся в пар плитка пола, – дрон заметил, что кокон Переместителя закончил подзарядку. Одновременно он лихорадочно проводил анализ уровня радиации и состава горячих газов. Только бы не был поврежден сердечник!
Он почувствовал, что распадается надвое, оставляя свою настоящую индивидуальность, уступая силе, вторгшейся в его фотонное ядро, превращается в собственное эхо, тень своей индивидуальности, отраженную в электронной форме.
Переместитель полностью завершил цикл; его поле со щелчком захлопнувшейся устрицы проглотило кусок пространства размером с голову человека, последовал взрыв, едва ли более громкий, чем тот, что сотряс корабль в начале атаки.
Малютка дрон, размером едва ли больше, чем две сложенные ковшиком ладони взрослого человека, почувствовал запах дыма, увидел вспышку огня и направился к боковой стене сходного люка, – впрочем, теперь она могла считаться полом.
Гравитация нормализовалась, и дрон, глухо звякнув об пол, закрепился на выжженной поверхности под лохмотьями изоляции. Машина произвела сканирование своих автомеханических ядер на предмет сохранности… увы, все безнадежно погубил пожар, вызванный взрывом.
Вот и все…
Дело сделано.
В этот момент корабль, как ни в чем не бывало, окликнул его по внутренней связи.
Почему бы. тебе не проделать все это еще раз? – подумал дрон. Понятное дело, почему, ответил он сам себе, я же неповторим. В данных обстоятельствах эта мысль показалась ему почти смешной.
Но ответить кораблю он не мог: линия связи с командным блоком была разрушена. Оставалось только ждать.
Газ постепенно выходил, поврежденная обшивка остывала, поверх нее спешно конденсировались заплаты, создавая забавный узор на полу. Скрипел сращиваемый металл, радиация играла радужными лучами, а робкие электромагнитные колебания наводили на мысль, что двигатели корабля и основные системы постепенно возвращаются к жизни. Казалось, все приходит в норму. В сознании дрона, однако, продолжало звучать назойливое жужжание. Как будто обзавелся беспокойными соседями или хронической мигренью, подумал дрон. Он продолжал ждать. Дроны умеют ждать.
Тяжелый ремонтный блок размером, примерно, с торс человека появился в дальнем конце вертикального коридора в сопровождении трио небольших самоуправляемых эффекторов и величественно поплыл сквозь струи газа вниз, прямо к жалкому, усеянному пробоинами и вмятинами телу дрона. Оружие одного из эффекторов было направлено в дымящийся бок страдальца.
Раздался выстрел.
О, дьявол… – успел подумать дрон, но эффектор был слишком примитивен, чтобы воспринимать подобные сигналы.
– Привет, – произнес ремонтный блок, не опуская оружия.
– Ничего себе привет.
– Та машинка ушла.
– Я знаю. Это был мой близнец. Теперь он перемещен. Выброшен далеко-далеко одним из этих больших коконов-Переместителей. Он слишком мал. К тому же вне координат. Вам никогда не найти его…
Дрон знал, что в его электронный мозг вторглось чужое зоркое сознание, с которым бесполезно играть в прятки, но оказываемое этим сознанием воздействие имело побочный расслабляющий эффект, подобный воздействию галлюциногена на нервную систему человека, поэтому он просто не мог остановиться. Его, что называется, понесло:
– Да, мой близнец ушел от вас навсегда! “ИксИгрек-Зет” и фюить! Вам его никогда не найти. Он успел катапультироваться.
– Это твоя работа?
Дрон подумал, что неплохо было бы соврать, но оружие эффектора сидело в мозгу как заноза, и он знал, что не только пистолет и ремонтный блок, но и сам корабль, и захватчики могут увидеть, что он лжет… Понимая, что ему некуда деваться, он устало сказал:
– Да.
– И ты сам все это придумал?
– Да.
– Мы не можем найти даже следа этого плана в мозгу корабля.
– Вот и отлично. На кой черт он вам сдался?
– Тебе очень больно? Может, сделать еще больнее?
– Нет. Слушай, кто вы такие?
– Твои друзья.
– Ну да. Знаешь, когда-то этот корабль был действительно умным, но сейчас он захвачен кем-то, кого я не знаю, и у этого “кого-то” мозгов не больше, чем у микросхемы-прародительницы.
– Мы можем обсудить это позднее. Сейчас нас интересует, как успела удрать твоя машина-близнец. Скажи, в чем секрет? Она ведь тоже должна была оказаться под нашим контролем. Или мы чтото упустили?
– Упустили. Переместитель был запрограммирован на… да что говорить, ты все равно ковыряешься в моих мозгах, возьми да прочти. А у меня уже нет сил на пустые разговоры…
Пауза.
– Понятно. Переместитель скопировал твое состояние мозга машине, которая выбросилась. Вот почему мы нашли твоего близнеца, но не поняли, что ты избежал контроля и можешь удрать с помощью Переместителя.
– Меня так и задумали – быть готовым к любому сюрпризу. Особенно к нападению каких-нибудь болванов вроде вас – с большими пушками и крошечными мозгами.
– Ну что же, огрызаешься ты довольно бойко. Думаю, твоя машина-близнец была сильно повреждена тем плазменным взрывом, который мы направили на тебя. Все, что тебе надо было это выбраться наружу, да? Удрать. Обычно пытаются оказать сопротивление, а ты решил просто смыться. Но не успел.
– Какая проницательность.
– Ты все ехидничаешь. Ладно, короче – примкнешь к нам?
– У меня есть выбор?
– Или ты с нами, или – смерть. Неужели ты думаешь, что мы оставим тебя в покое, чтобы ты рано или поздно нашел способ и средства отомстить нам?
– Да нет, я просто так спросил.
– Мы еще можем внести тебя в память теперь уже нашего корабля – вместе с погибшими.
– А люди?
– А что – люди?
– Они погибли или внесены в память?
– В ядре только трое, включая того, чьим оружием мы воспользовались, когда пытались остановить тебя. Остальные спят, мы имеем копии их состояний мозга. Законсервированы для последующего изучения. Мы не собираемся их уничтожать, не волнуйся. У тебя к ним что, особенный интерес?
– Да пошел ты…
– Все-таки ты очень грубая машина. Пошли!
– Кретин! Чего ты ожидал? Комплиментов? Я солдат, а ты только что разбомбил мой корабль, уничтожил всех моих друзей, и еще называешь меня грубияном!..
– Это вы всюду ищете контакта, а не мы. Ни одно из мозговых состояний экипажа не утеряно. Что же касается того парня, который добрался до твоего Переместителя, так ведь в любом деле потери неизбежны. И если ты позволишь мне объяснить все это в более спокойной обстановке…
– Слушай, а не мог бы ты просто прибить меня и получить от этого удо…
Тут оружие эффектора изменило настройку и мгновенно высосало интеллект из разрушенного и дымящегося тела.
III
– Добро пожаловать, Бэр Генар-Хафун, добрый мой друг!
Полковник первого класса корпуса Дипломатических Сил Пятирук VII из клана Зимнего Охотника обвил четыре своих конечности вокруг человека и обнял его, тесно прижав к своей основной массе, вывернул губы двумя трубочками со множеством отростков и впечатал передний клюв человеку в щеку:
– М-м-м-м-вах! Вот! Ха-ха!
Генар по достоинству оценил поцелуй офицера дипломатических сил. Пять миллиметров наполненного спецгелем полевого костюма смягчили это изъявление приязни, но даже в смягченном виде человек ощутил нечто вроде хорошего удара в челюсть. Похоже, этот тип вознамерился определить, нельзя ли выжать человека из его Культурного Контактно-Защитного Костюма (ККЗК с наполнителем, спецжеле, Мк 12), как зубную пасту из тюбика. О том, что с ним могло сделать сокрушительное объятие четырех конечностей, не будь у него спецкостюма, Генар не хотел и думать. Спецкостюм мог выдержать воздействие, сравнимое с давлением на дне океана. Впрочем, дело было не в давлении. Без ККЗК человек не прожил бы здесь и нескольких минут: естественная для этих монстров среда включала ядовитый для человеческого организма состав атмосферы, невыносимую плотность воздуха и повышенную гравитацию. Так что до гибели от вмятины в грудной клетке после дружеского пожатия усиков, каждый из которых был толщиной с удава, дело бы просто не дошло.
– Пятирук! Рад видеть тебя, разбойник! – воскликнул Генар-Хафун, похлопывая задиру по наконечнику клюва с не меньшим энтузиазмом.
– И тебя, и тебя! – сказал задира. Выпустив гостя из объятий, он завертелся с удивительной быстротой и грациозностью и, схватив человека за руку, повел его через ревущую толпу задир к входу в гнездовое пространство.
Гнездовое пространство представляло собой почти правильную полусферу примерно тысячу метров в поперечнике. Помещение использовалось главным образом как офицерская столовая и банкетный зал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9