Так рассказывает моя тетя, и я ей верю. Это каким же надо быть психом, чтобы допустить, будто какая-то сверхъестественная космическая энергия возьмет и попрет из какого-то гериатрического пня на каком-то занюханном шотландском погосте в дождливую ночь понедельника! По-моему, придумать такое нарочно совершенно невозможно.

* * *

– Не-а, она – класс, просто классный класс! Я в нее влюблен! Я обожаю ее, я принадлежу ей. Верити, возьми меня, вытащи меня из моего ничтожества! О господи!..
Я надрался. Дело было к полуночи; дело было в баре «Якобит»; и дело шло к десятой кружке «экспортного», что для меня, собственно, норма. Эш с Дином Уоттом, еще парочка старых приятелей – Энди Лэндганд и Лиззи Полланд – приняли на грудь примерно по стольку же, но они, в отличие от меня, с поминок отправились по домам пить чай; я же почти весь день накачивался эрвилловским виски.
– Так ты, Прентис, ей об этом сказал? – спросила Эш, ставя очередную батарею кружек на щербатый медный столик.
– Ах, Эш! – хлопнул я по столу ладонью. – Преклоняюсь перед женщиной, способной за раз принести три кружки пива.
– Прентис, я спрашиваю: ты сказал ей, что влюбился? – уселась Эш.
Из нагрудного кармана матросской куртки она достала бутылку крепкого сидра, а из другого – стакан с виски.
– Ух ты! – восхитился я.– Эш! Правда – ух ты! Лихо! – Я потряс головой, взял свою недопитую кружку и залпом ее прикончил.
– Отвечай девочке,– пихнул меня локтем в бок Дин.
– Нет, не сказал,– признался я.
– Трус,– обвинила Лизи.
– Хочешь, я за тебя ей скажу? – предложил Дроид (после «Звездных войн» целое поколение Эндрю носит прозвище Дроид …после «Звездных войн» целое поколение Эндрю носит прозвище Дроид…— Дроид – сокращение от «андроид» (android), что созвучно Эндрю (Andrew); с Андреем было бы прозрачнее.

).
– Не-а,—сказал я.—Она ведь такая… баснословная. Такая…
– Но почему ты ей не скажешь? – спросила Лиз.
– Стесняюсь,– вздохнул я, положив руку на сердце, возведя очи горе и трепыхая ресницами.
– Да иди ты!
– Скажи ей,– потребовала Эш.
– Да к тому же у нее бойфренд,– снова вздохнул я.
– Вот оно что…—Эш уткнулась взглядом в пивную кружку.
Я пренебрежительно помахал рукой:
– Да он не в счет – чмошник.
– Ну, тогда все в порядке,– решила Лиз.
– Вообще-то,– нахмурился я,– если у Верити и есть недостаток, то лишь один: в мужчинах не разбирается.
– Э, да у тебя, стало быть, есть шанс,– весело проговорила Лиз.
– Ну да,– подтвердил я.– Она его вроде как отшить хочет.
– Прентис!– Эш постучала кулаком по столу.– Скажи ей!
– Не могу.
– Почему?
– Потому что не знаю как,– объяснил я.– Никому еще в любви не признавался. А сами-то хоть в курсе, как это делается? Какие слова ни скажешь, покажутся пошлыми, никчемными. Одни… одни клише.
Эш презрительно глянула на меня:
– Что за чушь.
– Слышь, ты, бывалая,– наклонился я к ней,– сама-то кому-нибудь говорила, что любишь его?
– Да сто раз, милый,– пробасила Эш, дуясь, и Дин захохотал. Эш хлебнула пивка и отрицательно покачала головой: – На самом деле – ни разу в жизни.
– То-то! – сказал я.
Эш наклонилась ко мне, ее длинный нос едва не соприкоснулся с моим:
– Идиот, пойди к девчонке и скажи.
– Не могу,– откинулся я на спинку стула.– Не могу, и все. Она слишком идеальная.
– Чего? – нахмурилась Эш.
– Безукоризненная. Совершенная. Идеальная.
– Здорово смахивает на женоненавистническо-романтическую дурь,—фыркнула Лиз, никогда не жаловавшая подобных вещей.
– Да, смахивает,– согласился я.– Но что делать, если она – совершенство? Вы хоть знаете, где она была зачата?
Дин и Эш переглянулись. Энди фыркнул в кружку, а Лиззи закатила глаза.
– Так-так, – закивал с крайне серьезным видом Дин.– Не там ли, где и все мы?
Меня это настолько шокировало, что я едва не поперхнулся пивом.
– Да что ты себе позволяешь?!
– Прости его, Прентис, он глупость сказал.– Эш встряхнула головой, длинные светлые волосы рассыпались по плечам.– Но какая раз…
– Есть разница! – перебил я.– Это просто потрясающе! Мне рассказывала ее мама, тетя Шарлотта. Шизуха, конечно, но все реально. Я в том смысле, что у нее крыша съехала, но все равно…– Я снова глотнул пива.– Вся эта фигня: психическая энергия и так далее… из шотландской истории.
– Ага, просек: «В нашем роду такое случается?» – спросил Дин.
– Не-а, она не из Макхоунов… Короче, тетя вышла за англичанина по фамилии Уокер, и они в брачную ночь не консуммировали брак. Она хотела подождать, чтобы заняться этим непременно в деревне под названием Фортингалл, понятно? Это возле Лох-Тай. Она, вишь ли, что-то слышала насчет Фортингалла, там Понтий Пилат…
– Постой-ка! – перебил Дин.– А сколько прошло времени между свадьбой и перепихоном?
– А? – Я почесал в затылке.– Ну, не знаю. Может, день, может, два. Вообще-то они и раньше этим занимались. Не в первый раз у них тогда было. Просто тете Шарлотте пришла мысль, что если сделать перерывчик, а потом – под деревом, то это будет что-то особенное. А до того они трахались, точно. Вы что, забыли? Это же было поколение любви, хипари.
– Ну да,– явно смягчился Дин.
– Короче, некоторые считают, что в Фортингалле родился Понтий Пилат, и…
– Чего? – спросил, вытирая бороду, Энди.– Ну, ты заливаешь!
– Так говорят,—упорствовал я.—Его папаша был в… черт!.. в седьмом легионе? Или в девятом? Черт!..– Я снова почесал в затылке, посмотрел вниз, на свои кроссовки, и с некоторым облегчением подумал, что хоть сегодня избавлен от долгой борьбы с застежками и шнурками «мартенсов».– Или все-таки в седьмом? – рассуждал я, глядя на свои «найки».
– Ни хрена не удивлюсь, даже если это окажется Иностранный легион,– раздраженно сказал Дроид.– Уж не намекаешь ли ты, что твой сраный Понтий Пилат родился в Шотландии?
– Очень даже может быть! – Я раскинул руки и чуть не опрокинул виски Эш.– Его отец служил в стоявшем здесь легионе! Очень может быть! У римлян тут был военный лагерь, и в нем запросто мог находиться батька Понтия Пилата, а значит, тут мог родиться малютка Понтий. А почему нет?
– Все ты выдумал! – рассмеялась Эш.– Сочинитель под стать своему папаше. Помнишь, как он нам по воскресеньям байки травил?
– Я не как мой папаша! – взревел я.
– А ну, цыц! – приказала Лиззи.
– Я не как папаша! Я правду говорю!
– Ну да, ну да,– покивала Эш.– Все может быть. Люди где только не родятся. Дэвид Бирн родился в Дамбартоне.
– И все равно, Понтий Пи…
– Кто-кто? – скорчил мину Дин.– Тот парень, что написал «Тутти-фрутти»?
– Да вы послушайте: Понтий…
– Не! Это был Джон Бирн,– сказала Лиззи.– А Дэвид Бирн – он из Talking Heads , тупица!
– Ладно, черт с ним, с Пила…
– И вообще, это был Литтл Ричард Дэвид Бирн родился в Дамбартоне. <…> Кто-кто?.. Тот парень, что написал «Тутти-фрут-ти» ? <… > Не! Это был Джон Бирн… А Дэвид Бирн – он изTalkingHeads, тупица! <…> И вообще, это был Литтл Ричард. – Дэвид Бирн, лидер американской «нововолновой» группы Talking Heads , действительно родился в шотландском городе Дамбартон (в 1952 г.). Джон Бирн, автор сценария шести-серийной телекомедии «Тутти-фрутти» (1987) о вымышленной группе Majesties («короли шотландского рока!»), родился в другом шотландском городе, Пейсли (в 1940 г.). А песню «Tutti Frutti» написал и исполнил в 1954 году Литтл Ричард (наст, имя Ричард Пенниман, р. 1935), хотя в хиты она попала на пару лет позже.

.
– Вы заткнетесь наконец? Я уже не про Пила…
– Чего?! Из Talking Heads ?
— Молчать! Я вам говорю: Понтий…
– Не, это который «Тутти-фрутти» написал.
– Сдаюсь,– Я откинулся на спинку стула, вздохнул и хлебнул «экспортного».
– Да, песню, но не кино.
– Так это ж не кино, это сериал.
– Я знаю: ты знаешь, что я имею в виду.
– Терпеть не могу пьяный бред! – воскликнул я.
– Ну, я и похуже слыхала,– пожала плечами Эш.
– Короче, это не кино. Это видео.
– Ни хрена-а! – возмущенно протянул Дин.– Прекрасно же видно было: это кино.
Я закинул ногу на ногу, закинул руку на руку и повернулся на стуле к Эш. Потер не очень чистое лицо и сфокусировал на ней зрение.
– Привет. Часто здесь бываешь?
Эшли пожевала губами и поглядела в потолок.
– Первый раз,– хмуро ответила она.– В клозет понадобилось, вот и зашла.– Она сгребла в кулак ворот моей рубашки, подтянула меня к себе и процедила в лицо: – Кто бы говорил?
– Хрр… фрр…– выдохнул я.
У Эш сморщилось лицо. Не утратив, между прочим, симпатичности.
– Эй, вы,– пробасили вдруг над нами,– ваша очередь.
– Куда? – спросил я очень большого парня с очень длинными волосами.
– К бильярду. Пэ-Эм и Э-У – вы?
– О черт! Верно.
И мы с Эш пошли играть на бильярде. Я собирался ее спросить насчет берлинского джакузи, но, похоже, упустил подходящий момент.

* * *

Дядя Фергюс построил обсерваторию в семьдесят четвертом (когда божественной Верити было четыре года). При этом он хотел одним камнем убить двух зайцев. Во-первых, если верить моему отцу, Фергюсу понадобился новый телескоп, побольше и получше прежнего. У отца был трехдюймовый рефрактор под навесом в саду лохгайрского дома. Фергюс заказал шестидюймовый рефлектор. Мало того, это был демонстрационный образец: линзы и зеркало изготовлены в новом спецотделе «Галланахского стекла» – фабрики, которая принадлежала Эрвиллам и давала городу немало рабочих мест. Стало быть, дядя Фергюс получил не только роскошный и уникальный экспонат для своего отреставрированного замка, но и рекламу для фабрики – рекламу, не облагаемую налогами.
Тот факт, что телескоп располагался близковато к городу, в зоне светового загрязнения, на поверку оказался несущественным: дядя, с его-то связями, добился, чтобы на уличные фонари были надеты колпаки за муниципальный счет. И дядя Фергюс был готов в экстренной ситуации (и разумеется, в строго избирательном порядке) гасить свет в родном городе.
Его невестка пошла еще дальше: когда на сцене появилась крошечная вопящая грязненькая Верити Уокер, фонари и впрямь погасли.
Впервые с неподражаемой Верити я встретился через шестнадцать лет после ее рождения, в 1986 году, в обсерватории, угольно-черной ночью, за несколько дней до того, как поехал учиться в университете. Тогда я с великим предвкушением ожидал отъезда и свободы, и верилось, что передо мной вот-вот раскроется громадный мир, словно некий гигантский, необозримый цветок – цветок возможностей и успеха. Близняшки в то время часто устраивали посиделки – на звезды погляделки в холодной тесной полусфере на крыше малогабаритного замка.
Я припозднился; днем мы с младшим братом Джеймсом гуляли в предгорьях, а потом выдержали пытку запоздалым чаепитием – какие-то отцовские друзья заявились в гости не предупредив, и за ними пришлось ухаживать.
– Ага, вот и наш Прентис,– басом констатировала миссис Макспадден факт моего прибытия.– Как поживаешь, дружочек?
Миссис Макспадден была домоправительницей у Эрвиллов – полная зычная шумная дама вечных средних лет; ее широкое мясистое лицо всегда казалось распаренным, выскобленным с мылом и мочалкой. У миссис Макс был очень громкий голос – отец часто говорил знакомым, что на ее вопеж откликаются в Файфе, и звон в ушах после близкого общения с этой дамой подтверждал, что папины слова – не шутка.
– Остальные уже наверху. Ты, мил друг, подносик не захватишь ли, а? В кофейниках кофе, а вот тут, на тарелочке,– она приподняла уголок плотной салфетки, придавившей широченное блюдо,– булочки с сосиской.
– Понял, спасибо, отнесу.– Я взял поднос. В замок я проник через кухню – парадный вход уже заперли на ночь. Вот была бы сцена, вздумай я ломиться в ворота.
Я направился к ступенькам.
– Погоди-ка, Прентис. Отдай этот шарф мисс Хелен,—сказала миссис Макспадден и встряхнула упомянутым предметом одежды.– Малютка доиграется когда-нибудь, что простудится и помрет от чахотки.
Я наклонил голову, чтобы миссис Макс набросила шарф мне на шею.
– И напомни ребятам, что хлеба полно, в холодильнике есть цыплята и сыр, и супа тоже вдоволь. Проголодаетесь – не тушуйтесь.
– Понял, спасибо,– повторил я и осторожно двинулся вверх по ступенькам.

* * *

– Э, бумага папиросная есть у кого-нибудь?
Я сощурился в ярко освещенном обсерваторском куполе. Алюминиевая полусфера в диаметре не превышала трех метров, и большую часть объема занимал телескоп. Было холодно, несмотря на электрообогреватель. Средних размеров кассетник играл что-то из Cocteau Twins . Дайана и Хелен в толстенных вязаных монгольских кофтах ежились за столиком в компании Даррена Уотта – шла игра в карты. Мой старший брат Льюис прилип к телескопу. Мы перездоровались.
– Это кузина Верити, помнишь ее? – спросила Хелен, наматывая принесенный мною шарф на голову Даррена. Когда выпущенный Хелен изо рта в мою сторону клуб пара рассеялся, я увидел ту, о ком шла речь.
В неподвижном основании купола было нечто вроде собачьей конуры, углубленной в чердак замка. На самом деле это была всего лишь узкая продолговатая ниша, но в такой тесноте она оказывалась очень кстати. Там в спальном мешке лежала Верити Уокер, и только верхняя часть ее тела вдавалась в пространство купола. Верити смолила косяк и одновременно скручивала следующий на обложке иллюстрированного звездного атласа.
– Добрый вечер,– сказала она мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10