— Правильно, господин майор! — отчеканил Осетр, приложив все усилия, чтобы в голос не прорвалась дрожь, потому что волнение в душе росло и росло.
— Ну что ж, парень, тогда в колонну по одному?
— Сначала я должен побывать возле универсального синтезатора.
Мурашко шлепнул себя по лбу:
— Ну конечно! Не в этой же форме на задание идти!
Да, штатская жизнь определенно забрала его в свои лапы — боевой офицер никогда бы не позволил себе таких жестов в присутствии младшего по званию. Честь мундира, как известно, выше чести его хозяина…
Осетра провели в помещение корабельного синтезатора, и он, использовав полученные от руководства спецкоды, обзавелся необходимым обмундированием: курткой, штанами, беретом, ботинками и комплектом соответствующего нижнего белья. Потом посомневался немного, не стоит ли обзавестись и главной принадлежностью большинства жителей планеты — ошейником, но решил, что не стоит. И, только напялив на себя все приобретенное, впервые подумал: «А не предстоит ли мне "суворовская купель"?»
Эта мысль его слегка ошарашила, но, поскольку переодевание происходило в присутствии рыжего майора, возможности для душевных терзаний не имелось: Мурашко все-таки был штатским, майорского в нем было — только погоны с одной звездой, да и звания у шпаков совсем иные. Это в просторечье он майор, а на самом деле какой-нибудь титулярный советник второй гильдии или еще какая-нибудь подобная бюрократическая дьявольщина…
Мурашко оценивающе оглядел Осетра с ног до головы:
— А что?.. Вполне прилично! Я бы даже сказал: не подкопаешься! Как говорится, патрон в обойме!
Вот и еще одно его отличие от боевого офицера: армейские перед чужими жаргонные словечки стараются не употреблять. А уж «росомахи» — и вообще никогда языка не развяжут! У «росомах» скрытность с молоком матери впиталась… Ну не с молоком, конечно, — это так только говорится, — просто воспитатели в школе вбили это свойство в подчиненных. Периодически, не реже раза в неделю, объявлялся тайный день, когда вся школа была обязана говорить исключительно на нейтральном языке, и упаси бог тебя воспользоваться жаргоном! Наказание следовало незамедлительно.
А что вы, господа кадеты, хотите! Иначе и быть не может! «Росомаха» — это «росомаха», он живет обычной жизнью только в казарме, а это бывает далеко не каждый день. Чаще же всего он — либо коммивояжер, либо альфонс-ловелас, либо инженер-системщик какой-нибудь… Короче, как легенда потребует. А порой и вовсе настороженный убийца среди врагов, безо всякой легенды. Так-то! Кстати, жаргон коммивояжеров, альфонсов-ловеласов либо инженеров-системщиков каких-нибудь, когда потребуется, вы выучите. Но сначала научитесь контролировать свой язык. Так что в тайный день гаси светило, никакого жаргона!..
Забыть и береты с отвинченными ушами, и непрочитанные дюзы, и патроны в обойме, и все остальное-прочее! В том числе, и «Гаси светило». Мы — гвардейцы, и этим все сказано.
Капитан Дьяконов — это капитан Дьяконов, говорит, будто подошвы в плац впечатывает…
— Номер моей каюты — двести восемьдесят пять, — сказал Осетр.
Майор Мурашко кивнул.
— Чемоданчик с вещами прямо на полу в каюте, возле релаксатора. Я не думал, что надолго уйду.
Майор снова кивнул:
— Все сделаем, за вещи не беспокойтесь, кадет… Идемте?
Теперь кивнул Осетр:
— Идемте. — И не удержался. — В колонну по одному!
Через несколько минут они были в нужном отсеке. Здесь Мурашко уже ждал немолодой мужчина с дорожной серой сумкой в руках. Судя по всему, это был сержант запаса по имени Антон, потому что сумка представляла собой не что иное, как комплект номер два, без которого «росомаха» и не «росомаха» вовсе, а так, кусок дерьма… Впрочем, неправда, «росомаха» остается «росомахой» и с голыми руками. Руки эти многое умеют, а к ним еще и голова полагается, весьма неглупая и немало знающая…
Отпустив Антона, Мурашко вручил Осетру комплект, самого Осетра передал специалистам-техникам, пожал кадету руку и отошел в сторону.
Транспортное средство модели «стрекоза», в просторечии называемое «шайбой», представляло собой цилиндр радиусом три метра и длиной метра полтора. Бригада техников заканчивала предстартовую подготовку. «Стрекоза» не то была спасательной шлюпкой малой вместимости, не то ее специально разработали для случаев, когда экстренно требуется высадить или поднять одного-двух человек и гонять на околопланетную орбиту шаттл попросту накладно.
— Сход и посадка производятся в автоматическом режиме, — сказал один из техников. — Назовите координаты точки приземления.
Осетр продиктовал полученные от Деда координаты. Техник споро понажимал сенсоры на висящем в воздухе пульте. Верхняя плоскость «шайбы» заколебалась и исчезла. Открылись внутренности транспортного средства. Впрочем, внутренностями это назвать было сложно, поскольку под крышкой была всего одна полость, имеющая форму человеческого тела, а все остальное было заполнено материалом серого цвета. Техник повернулся к Осетру:
— Прошу вещи!
Осетр отдал ему комплект номер два, тут же перекочевавший под крышку багажника.
— Прошу укладываться!
Осетр шагнул к шайбе.
— Поскольку на планете отсутствуют технические средства, способные обнаружить «шайбу», необходимости в быстром прохождении атмосферы нет. Спуск будет осуществляться в обычном режиме, без баллистики, со скоростью двести километров в час и займет около сорока минут. Придется поскучать. — Техник виновато развел руками, будто извиняясь за проектировщиков, создавших транспортное средство, неспособное развлечь пассажира.
Да не парься ты! — сказал бы ему Осетр, если бы мог позволить себе такие разговоры. — В сурдокамере и побольше сидеть приходилось…
К тому же при спуске «мозгогруз» работать будет, а значит, скучать пассажиру не придется.
Он глянул на часы — браслет остался в чемоданчике, ибо на Угловке, как и на борту космических судов, эта система связи не применялась, — и улегся в полость. Снизу и с боков шевельнулось — «шайба» подстраивалась под индивидуальную форму тела.
— Тем не менее, нейтралин… нейтрализатор инерции будет работать в течение всего спуска, — продолжал техник.
Я знаю, — сказал бы Осетр… и, разумеется, лишь молча кивнул.
— Мягкой посадки! — прощальная фраза была традиционной, хотя никаких других посадок, кроме мягких, давным-давно уже не существовало. Впрочем, пусть и мизерная — не больше чем падение метеорита на голову, — но вероятность отказа техники всегда существует, поэтому пожелание никогда не лишне.
Воздух перед глазами кадета замутнел — материализовывалась крышка «шайбы», — а потом наступила темнота.
Нейтралины работали с самого начала, потому что Осетр не почувствовал, как транспортное средство установили в выталкивающую катапульту, а потом отправили за пределы транссистемника.
Глава седьмая
Осетру показалось, что спуск продолжался три часа, и все это время было потрачено на знакомство с информацией, сначала акустической, которую ему приятным женским контральто предоставила «шайба». Терраформирование планета прошла давным-давно, и атмосфера сделалась — стандартнее некуда. И хотя поверхность океанов тут была меньше, чем на Новом Петербурге, однако воды хватало, поэтому имелись обширные леса. Собственно леса эти и были главной достопримечательностью Угловки, ибо при терраформировании произошло неожиданное — при смене внешних условий кое-какие растения не вымерли, а мутировали, и генетические трансформации привели к тому, что сок этих растений при соответствующей обработке превращался в ингибитор возрастных изменений. А попросту в лекарство от старости, почему-то называемое в народе «храппом». Разумеется, такому продукту цены не было, а чтобы еще больше увеличить прибыли, владельцы Угловки добились, что планету превратили в пенитенциарное заведение, и на производстве использовался весьма дешевый труд преступников, наиболее отъявленных — приговоренных к смертной казни или к пожизненному заключению. Взамен в казну поступали какие-то средства. И не только в казну, но, наверное, и в карманы отдельных государственных деятелей, но тут была темна вода в облацех… В общем, интересная была планетка, эта Угловка, да и люди на ней, наверное, жили тоже интересные… Вернее, доживали. А вокруг этих доживающих вращалась масса другого люда: проститутки, владельцы забегаловок, торговцы, администрация, само собой. В общем, как и везде…
Потом, когда началась накачка ментальности и от женского голоса стало можно отказаться, включился «мозгогруз». Напрямую перекачались основы торгового дела, курсы валют, биографические данные, обусловленные легендой… Отныне он был не Приданников, а Кайманов, позывной Ирбис. Потом его дважды укололо в плечо — «шайба» сделала необходимые прививки. Хотя зачем прививки прибывающему на Угловку, совершенно непонятно…
Наконец Осетр почувствовал, как вернулась тяжесть — это отключились агэдэшник и нейтралин, — а темнота перед глазами начала сереть.
Осетр опустил веки и стал дожидаться, пока глаза не привыкнут к нарождавшемуся свету. Этот процесс показался ему более длительным, чем спуск, однако, когда все завершилось и он первым делом поднял руку и глянул на часы, оказалось, что со времени прощания со словоохотливым техником «Дорадо» прошло всего лишь три четверти часа. Не казарма, сорок пять секунд подъем, конечно, однако и не страстная неделя…
Затем он осмотрелся.
Вокруг стоял лес. Был он вроде бы диким и страшным, и за ближайшим стволом вполне мог прятаться какой-нибудь местный саблезубый тигр, намеревающийся полакомиться незваным гостем из космоса. С другой стороны, не все было так плохо, поскольку листья на деревьях были зеленые (а какими они могут быть, если терраформирование, естественно, делалось для людей?), да и саблезубых тигров здесь, судя по прослушанной информации, вроде бы не имелось. По крайней мере, четвероногих, а с двуногим-то мы всяко справимся, даже если он убил десяток честных граждан… И для этого нам даже не потребуется задействовать ошейник… — Осетр полежал еще пару минут, прислушиваясь. В лесу царила тишина, но не скопище безмолвия, которое почему-то чаще всего и называют тишиной, а тишина живая, наполненная мириадами звуков — от стрекота местных насекомых до пения местных птиц, от шелеста травы под легким дуновением до хруста сука, обломленного сильным порывом…
Это была нетронутая тишина — не было слышно ни человеческой речи, ни чьих-то шагов, ни насвистывания незатейливой мелодии типа «Жить без тебя не могу, мой сладкий…».
Убедившись, что он один, Осетр встал с ложемента и, вытащив из багажника комплект номер два, шагнул на траву. Не прошло и пяти секунд, как внутренности «шайбы» помутнели и скрылись за материализующейся крышкой, а потом и само транспортное средство исчезло из глаз, когда ИскИн заставил мимикроидное покрытие обрести цвет окружающей растительности. Теперь на «стрекозу» можно было наткнуться только случайно, но и при таком раскладе внутрь не проникнешь, а если попытаешься обратиться за помощью к фирмам, владеющим грузоподъемной техникой, чтобы вывезти находку из леса, не всякий тебе поможет, потому что «шайба» — это не закопанный и случайно обнаруженный клад, не брошенная техника, а работающая собственность одной из росских транспортных компаний. А когда в систему Веры прилетит очередной транссистемник, «стрекоза» проснется, встрепенется, покинет планету и улетит к кораблю, ставшему его новой маткой. А уж в одиночестве она это проделает или с пассажиром на борту, станет ясно несколько позже…
Оставлять комплект номер два здесь, в лесу, не было никакого смысла. Найти-то найдешь потом, да ведь в лес всякий раз не набегаешься, и потребоваться может в любой момент.
Впрочем, комплект замаскирован под обычную дорожную сумку, разве что оборудован кодовым замком, да еще снабженным дактилотехникой, и если найдется умелец, способный подобрать ключик к кодовому, то не обнаружив отпечатка Осетрова указательного пальца, дактилозамок немедленно уничтожит содержимое «дорожной сумки». И останется у умельца в руках только догадка, что хозяин «сумки» далеко не обычный человек, коли не дозволяет вам заглянуть в свои вещи.
Введя код и приложив к датчику палец, Осетр открыл сумку и достал сканер системы навигации. Ввел код планеты. Сканер сориентировался по базовым спутникам, висящим над поверхностью на планетостационарной орбите, и выдал на видеопласт свое местонахождение, привязался к карте.
Ну что ж, топать лесом придется чуть более километра…
Солнышко тут привычно-желтое и жаркое (лето все-таки в этих широтах), однако, во-первых, оно еще не забралось к полуденной точке, а во-вторых, листва неплохо затеняет его, так что идти будет вполне комфортно.
Осетр взял азимут по компасу, убрал сканер, закрыл сумку и зашагал прочь.
Глава восьмая
Через двадцать пять минут он выбрался на дорогу, но эти двадцать пять минут были больше похожи на вечность, чем сход с орбиты и посадка. Едва он отошел от «шайбы», местные кровососы набросились на пришельца, как стая злобных псов. В комплекте номер два был репеллент, но воспользоваться им значило подставиться. Зоркий глаз наверняка заметит, что выходец из леса не искусан, а добавленный к зоркому глазу острый ум немедленно задастся вопросом «Почему?». Поэтому Осетр позволил себе сорвать с дерева веточку и сражался с паразитами не на жизнь, а на смерть с ее помощью. И немало гадов пало в этом неравном бою, но легионы их были бесчисленны и отважны. К счастью, возле дороги их оказалось совсем немного — должно быть, в ограждение строители заделали что-то отпугивающее.
Дорога была как стрела, выпущенная к горизонту — ровная, прямая и стремительная. Как и все человеческие дороги… Выходила она из лесу и упиралась вдали в лес. Словно кто-то бросил кусок дорожного полотна да и забыл про него.
Из какого материала ее сделали, Осетр, разумеется, не знал.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7