Но что в этом может быть сложного?
— У нас нет на это времени! — Гейб кивнул на сандвичи.
— Седлай коня, ковбой! — Келли улыбнулась. — Если я не буду готова к назначенному времени, можешь отправляться без меня!
Гейб не собирался выпускать ее из своего поля зрения и отправился седлать коня для нее.
Келли схватила холщовый мешок, в котором еще оставалось несколько яблок, сунула туда сандвичи и добавила фруктов. Когда Гейб вывел лошадей из конюшни, она была почти готова. Не показывая своего страха, Келли привязала мешок к передней луке седла и, собрав все свое мужество, забралась в седло. Гейб проделал то же самое, и они отправились в путь.
Келли ехала за ним и только через добрых два часа поняла, что, если приподниматься в стременах, можно не отбить себе копчик. Она страстно молилась, чтобы они как можно скорее нашли лошадей. Гейб окликнул ее:
— У тебя все в порядке?
— Конечно, конечно, — рассеянно ответила она. — Молюсь.
Он придержал свою лошадь, поравнялся с ней.
— Как хорошая девочка, да? Она усмехнулась.
— Я вышла из-под опеки монахинь, когда мне исполнилось семнадцать. С тех пор многое произошло.
— Например?
— Кроме этого утра? — (Он засмеялся.) — Вряд ли тебе будет это интересно.
— Я бы не спрашивал тебя, Кел.
Она посмотрела на него. Лицо его было, как всегда, бесстрастно, но во взгляде она прочла любопытство. Похоже, ему не хотелось признаваться в том, что он хочет узнать.
— Когда мне было года два, мама посадила меня на ступеньки приюта, оставила бумажный мешок с одеждой и записку, приколотую к моей кофточке, и велела сидеть на месте. И я всю ночь сидела и мерзла, пока сестры не открыли ворота.
— И ты не кричала? Никого не звала?
— А зачем? Мне хотелось быть с мамой, а она уехала под рев своего стерео.
У Гейба сжалось сердце, когда он представил себе брошенную маленькую девочку. Трудно было поверить, что та девочка и женщина рядом с ним — один человек.
— Меня несколько раз брали на воспитание, но всегда отсылали обратно. Никто не хотел иметь дело с двухлетней, тем более — с десяти-двенадцатилетней строптивицей… ну, словом, ты теперь сам представляешь.
— Ты оставалась в приюте?
— Мне некуда было идти, разве что на улицу, а на это у меня не хватало смелости. Но по-настоящему мне было больно тогда, когда меня возвращали в приют.
Он слышал боль в ее голосе, хотя она пыталась ее скрыть.
Сестры всегда принимали ее с распростертыми объятиями, уверяя, что скучали по ней, и тем не менее Келли никогда не могла избавиться от чувства, что и мать, и приемные родители неизменно разочаровывались в ней. Это было ужасающее чувство, но Келли давно поняла, что зацикливаться на нем бессмысленно.
— Им жить с этой виной, а не мне! Я в любом случае их простила, — сказала она, убирая волосы под бейсболку.
Гейб смотрел на нее, словно не веря ее словам. Потом он прочел надпись на ее шапочке и разразился смехом.
— Ну, что еще? — раздраженно спросила она. Он показал на шапочку, продолжая смеяться.
— «Бетти Крокер, пекарь», Кел! Представляешь?
— Не придирайся, Габриэль! Деньги, которые я там заработала, позволили мне оплатить первый год учебы в кулинарном училище.
Кулинария, оказывается, более выгодное дело, чем он думал, но ему не хотелось знать, сколько зарабатывает женщина, которая готовит так, что у людей слюнки текут.
— Ну, а как насчет тебя? — спросила Келли.
— Я проголодался.
Она поджала губы и швырнула ему мешок. Он поймал его, пошарил внутри и нашел сандвич, а когда она снова стала надоедать ему вопросами, буркнул, что невежливо разговаривать с полным ртом. Келли решила, что уклончивость — один из талантов Габриэля Гриффина.
Прекрасно. Она знает, на чем его поймать.
Она тоже взяла сандвич и жадно принялась за еду, а Гейб с отчаянием подумал, что не может даже смотреть на нее, не мечтая заняться с ней любовью.
Заняться любовью! Эти тихие слова проникали в его мозг. Он мог честно сказать, что никогда не делал этого с женщиной. Секс — да! Но любовь? Келли стряхнула крошки с его рубашки. Каждый ее жест был полон щедрости и заботы, и он впитывал их, как губка, сидя неподвижно, пока она пальцем стирала с уголка его рта следы горчицы. Господи, ему будет не хватать ее, когда она уедет!
Почувствовав тяжесть в груди, Гейб отвернулся и тяжело вздохнул, сжав поводья. Проклятье!
На дне каньона бурлила горная речка, поток постепенно набирал силу. Наконец Гейб вздохнул с облегчением — на берегу он увидел кобылу и жеребенка. Соскользнув с седла, он взял веревки, знаком велел Келли оставаться на месте и направился к кобыле.
Быстро и беззвучно приблизившись к ней, он осторожно набросил веревку на шею кобылы. Жеребенок на неверных ножках стремглав помчался в сторону, но Гейб догнал его и накинул ему на шею вторую веревку. Он связал лошадям ноги, ласково погладив их. Хотелось бы ей, чтобы он так же заботился о ней! Черт, ей хотелось бы, чтобы он заключил ее в свои объятия и занялся с ней любовью прямо здесь!
Соскочив с седла, Келли плюхнулась на землю, застонала, из глаз у нее брызнули слезы.
Гейб взглянул на нее и сдержал улыбку. Отведя лошадей от реки, он привязал поводья к седлу и подошел к Келли. Посмотрев на нее сверху, он спросил:
— Никогда не ездила верхом, да?
— Ничего подобного, — огрызнулась она, когда Гейб наклонился, чтобы помочь ей. — Я в полном порядке!
Она оттолкнула его руку и с трудом поднялась. Ноги у нее были словно ватные, и она скрежетала зубами, выпрямляясь в полный рост, — Почему ты ничего не сказала? Я бы ехал не так быстро и с перерывами.
— Не хотела, чтобы ты подумал, что я нытик.
— Я никогда так не думал. — Его кривая усмешка говорила об обратном.
Келли осторожно прошла к воде, разулась и хотела вымыть ноги. Гейб подошел к ней сзади.
— Нам надо вернуться, прежде чем стемнеет. Он не коснулся ее, да она бы ему и не позволила. Он слишком возбуждал ее. Сама его близость, его дыхание, его запах. Келли хотелось того, чего она не могла от него получить. Чтобы он обнял ее, сказал, что любит, и уступил сжигавшему их ненасытному пламени. Но этого не произойдет, как бы долго она ни оставалась с ним, сколько бы раз они ни были близки. Он не откроется ей. Ей совершенно не обязательно было знать о подробностях его прошлой жизни, но они мешали ему приблизиться к ней.
Глядя на воду, Келли хотелось раздеться и дразнить его до тех пор, пока он не будет способен ни на что иное, как только заниматься с ней любовью.
Подавив стон, она снова забралась в седло.
— Что происходит?
— Ты еще спрашиваешь, Габриэль! Я бы могла изложить тебе все мое прошлое в аккуратном маленьком блокноте, но все, что касается твоей жизни, мне приходится вырывать у тебя, словно клещами.
— Чего ты от меня хочешь?
— Ничего особенного! Просто немного честности! Эти слова попали в самую точку: уж что-что, а честен-то он как раз не был.
— А что бы тебя удовлетворило, Келли? А? Что, если я тебе скажу, что родители настолько не хотели меня, что бросили в мусорный контейнер на стадионе?
Келли замерла, потрясенная.
— Довольна? — рявкнул Гейб, подошел к реке и зачерпнул рукой воды.
Спешившись, она подошла к нему и опустилась на землю рядом.
— Продолжай, Габриэль.
Он провел мокрыми руками по волосам. Господи, он не хотел ни чего ей говорить.
— Меня нашел дворник, принес домой и растил лет до пяти-шести. — Он сдвинул брови, неотрывно глядя на воду. — Вернувшись домой после первого дня в школе, я нашел его мертвым.
— Господи, Гейб! Как это произошло? Он бросил в реку камень.
— Его застрелили. Уборка стадиона не была его единственным делом.
— Наркотики?
— Да, хотя я понял это не сразу.
— А полиция не сдала тебя в приют? Он горько засмеялся.
— Они даже не знали о моем существовании. Я скрывался.
— Почему?
— Черт возьми, не знаю. Боялся, наверное.
— А потом что?
— А потом ничего, Кел. Я был один.
— Ты хочешь сказать, что в шесть лет оказался на улице?
— Не так уж это тяжело, — с горечью проговорил он. — Обитатели улиц заботятся о себе сами.
Гейб отвернулся, и она подошла поближе, коснулась его, заставила посмотреть себе в глаза.
Он ждал жалости, но не дождался.
— И ты этого стыдишься? Боже мой… — она убрала волосы с его лба, — да тебе повезло что ты остался в живых!
— Да, действительно повезло, — отозвался он с холодной горечью.
Внезапно Келли с размаху толкнула его кулаком в плечо.
— Ты чертовски… неблагодарный! — (Он раздраженно нахмурился.) — Не видишь того, что у тебя перед глазами! Дом, земля, еда, работа! Место, которому ты принадлежишь! — Глаза ее сверкали, как синее пламя. — Вам, мистер Гриффин, — Келли ткнула его в лоб, — необходим урок простой благодарности! Никогда ничего и никого не принимай как должное, Габриэль! Будь благодарен за все, что имеешь, потому что легко можешь этого лишиться. Прости мир и живи своей жизнью, здесь и сейчас, слышишь? — Она наклонилась к нему и похлопала по щеке. — И верь женщине, когда она говорит, что может за себя постоять!
Келли сделала шаг назад, он кашлянул и поднялся. Она прямо смотрела ему в лицо.
— Они поступили недостойно, бросив тебя, Габриэль. Ты ни в чем не виноват, как и я. Но прости их. Тридцать лет слишком долгий срок, чтобы кого-то ненавидеть. Особенно когда они этого даже не знают.
Гейб обнял ее, и она прижалась головой к его груди.
— Откуда в тебе столько мудрости? — прошептал он.
Келли только пожала плечами.
— Наверное, это просто потому, что я родилась женщиной!
На его губах заиграло некое подобие улыбки, когда он прижался ими к ее макушке.
Ее слова снова и снова звучали у него в голове, удивляя и смущая, но одна мысль преследовала его, стуча в раненом сердце ведь он так желал Келли. Как ни одну другую женщину на свете.
Простит ли она меня так же легко?
Гейб закрыл глаза и впервые за многие годы позволил себе надеяться на невозможное.
Глава 10
Келли смотрела на него, пока они вместе шли по хорошо освещенной улице мимо магазинов. Гейб знал, кто выпустил лошадей, и приехал сюда для того, чтобы найти этих людей. Три раза за вечер он отходил, чтобы поговорить с какими-то не внушающими доверия личностями, затем возвращался к ней, и они продолжали путь.
Келли не ждала, что Гейб поделится с ней своими подозрениями.
Вдруг он напрягся, и она невольно повернулась в ту сторону, куда смотрел он. Но никого не увидела.
— Иди туда! — Гейб махнул рукой в направлении аптеки.
Келли тревожно поглядела на него. Он мягко поцеловал ее в лоб и прошептал:
— Я вернусь. Верь мне!
Сунул ей ключи от машины и скрылся. Келли почему-то стало не по себе. Посмотрев ему вслед, она вошла в аптеку.
Габриэль прислонился спиной к стене ресторана согнул колено и уперся ногой в кирпич. Глаза его злобно сощурились, и прохожие ускоряли шаг, чтобы избежать встречи с ним. Гейб их едва замечал: его взгляд был прикован к человеку, который разговаривал с двумя известными головорезами в нескольких футах от ресторана. По виду они не отличались от остальных прохожих, даже немного напоминали туристов, но серый лимузин бросался в глаза. Гейб подумал, что, если его хозяин хотел остаться неузнанным, ему следовало бы нанять другую машину. Он ждал, пока Мердок сам его не заметил, и когда у того глаза полезли от удивления на лоб, Гейб оторвался от стены и кинулся к нему.
Схватив его за руку, он рванул ее вверх, чтобы посмотреть Мердоку в лицо. Его сообщники бросились врассыпную, словно перепуганные мыши. Габриэль медленно улыбнулся, обнажив белые зубы:
— Только подойди к моим владениям, и ты — труп! Мердок набрался храбрости и захохотал, высвобождая руку.
— Я все о тебе знаю. Ангел, — произнес Мердок с недоброй ухмылкой. — Твои прошлые подвиги доказывают, что ты вовсе не добропорядочный американец. Лицензия частного сыщика — просто удобное прикрытие, когда появляется настоящая работа, да?
Гейб крепче стиснул пальцы. Он понимал, что Мердок к чему-то клонит.
— Выкладывай!
— Она в твоем доме, верно? Достань мне ее записную книжку, и я по достоинству оценю твои труды. — (Глаза Гейба словно подернулись льдом.) — Тебе ведь нужны наличные… А она, похоже, бедовая девчонка. Обработай ее, — Мердок осклабился, гнусно скривив губы, и подтолкнул Гейба, — просто ввинти ей пару раз, если еще не…
— Ты свинья, Мердок!
Из ресторана вышел шофер и стремительно направился к ним. Гейб сразу почувствовал, как Мердок приободрился и попытался отойти в сторону, но Гейб снова схватил его за руку, а потом сделал то, чего клялся никогда не делать: провел согнутым пальцем по лицу Мердока, с силой вдавливая костяшку. Глаза у того округлились, из носа пошла кровь. Он судорожно прижался спиной к машине. Гейб оставил его и повернулся к шоферу. Мердок замер, раскинув руки и стараясь сохранить равновесие, но медленно сполз на землю.
Гейб наклонился над ним и с угрозой проговорил:
— Я ведь предупреждал! Только тронь ее, и ты труп!
Ошеломленный Мердок схватился за окровавленный нос. Гейб пошел прочь. Ярость распирала его. Что, если бы тогда Мердок сумел заманить ее в машину? Они могли бы избивать ее до тех пор, пока она не отдала бы им свою записную книжку. Она отдала бы, и что тогда было бы с Дэниелом — единственным человеком, который поверил в Гейба? Все его дело рухнуло бы. Гейб ускорил шаги. Ему просто необходимо было обнять Келли.
Келли прохаживалась по аптеке, делая вид, что выбирает лекарства. Ее взгляд беспокойно скользил от двери к окнам и обратно. Ладони у нее вспотели, мгновения казались часами. Где он? Что с ним? От отчаяния она купила кулечек мятных конфет, попутно заметив, что у нее почти не осталось денег. Завтра должны доставить на почту ее туристские чеки, успокоила она себя и направилась к двери, вынимая из кулька и засовывая в рот одну конфетку за другой. У нее уже онемел язык, когда в дверях наконец появился Гейб.
Вздохнув с облегчением, она бросилась к нему. Он схватил ее в объятия и прижал к себе. Так они и вышли, прижавшись друг к другу. На улице Гейб обнял ее за плечи, а она обвила рукой его талию.
— Что ты делал? — Они шли медленно, и она оглядывала его с ног до головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17