— Ну мама! Еще целый этаж остался, — запротестовал Уильям, когда та объявила, что прогулка окончена.
— Там апартаменты лэрда. Мы не должны ему мешать.
— Он бы мне разрешил, я уверен, — продолжал настаивать мальчик.
— Возможно, — согласилась Кэтрин, но про себя решила не подниматься наверх. У нее не было ни малейшего желания нарушать уединение лэрда. Или Сары.
Кэтрин пока еще не занималась своими новыми обязанностями, но уже завтра ей предстояло взяться за работу, а из-за вздорного характера Агнес рассчитывать на помощь обитательниц Ненвернесса не приходилось. Тот факт, что Сара — дочь графа, не произвело на гордых шотландок никакого впечатления. Неспособность молодой хозяйки осадить свою горничную и готовность, с которой она принимала ее раболепные услуги, они считали слабостью, недостойной жены лэрда. Женщины будут сторониться Агнес, а это скажется и на Кэтрин.
Сейчас она предпочла не вторгаться на половину лэрда и его супруги, поэтому, невзирая на мольбы сына, увела его восвояси, чтобы подготовиться к ужину.
— Согласись, он замечательный человек, Агнес. Ему нет равных!
Притворившись, что поглощена волосами госпожи, та уклонилась от ответа. Хотя заняты были только руки, язык оставался свободным, Агнес предпочитала не травмировать нежные чувства своей любимицы, поскольку ничего хорошего ни об одном шотландце не могла сказать при всем желании. Она ненавидела их племя. По ее мнению, горцы мало чем отличались от дикарей, которые человека, одной рукой отправляющего в рот еду, а другой почесывающего зад, вполне могли счесть приличным. В последнее время ненависть Агнес Гамильтон к северным соседям усугубилась из-за Сары, ибо преданная служанка полагала, что молодой супруге лэрда оказываются недостаточные почести.
Правда, ее стойкая неприязнь к Шотландии вызывалась и другими причинами. Дело в том, что отец Агнес сочувствовал якобитам. В Англии их было не так уж много, однако в своих руках они сосредоточили огромные богатства. На эти деньги можно накормить бедняков, снабдить их теплыми одеялами и обувью, которая не расползалась бы от противного английского снега, но это мало заботило увлеченных своим делом политиков, хотя много значило для юной девушки. Сердце у нее обливалось кровью всякий раз, когда отец делал очередной взнос в фонд якобитов, что, по мнению Агнес, было равносильно выбрасыванию денег на ветер.
Соблазнившись высоким заработком, какого в Англии никогда бы не получила, а также перспективой спокойной обеспеченной жизни, Агнес приехала в «страну варваров» и попала к Кэмпбеллам. Мать семейства леди Эллен с большим удовольствием ухаживала за садом, нежели за родной дочерью. Девочка, похожая на юную принцессу, сразу покорила сердце Агнес, на нее строптивая англичанка перенесла весь нерастраченный пыл материнской любви. Только из-за нее осталась в Шотландии, хотя быстро выяснилось, что обещанное высокое жалованье выплачивается нерегулярно, а спокойная жизнь означает на деле лишь то, что юной дочерью графа и ее преданной горничной никто в доме не интересуется.
— Вы этого заслуживаете, — отозвалась Агнес, заметив, что Сара ждет ее ответа.
Поддерживая левой рукой шелковистые белокурые волосы, правой она старательно расчесывала их от корней до завитков на концах. После каждого движения Сара немного подавалась назад, выгибая белоснежную стройную шею.
Каждая вещь в гардеробе была выбрана с таким расчетом, Чтобы подчеркнуть ее необычную внешность, и пеньюар не составлял исключения. Светло-желтый, словно одуванчик, он как нельзя лучше оттенял ее матовую кожу и служил превосходным фоном для белокурых волос, ниспадавших до талии. Изящные губы Сары чуть трепетали, широко раскрытые голубые глаза взирали на мир будто с удивлением, а ее розовые щеки невольно хотелось потрогать, чтобы убедиться, в самом ли деле они такие нежные, какими кажутся.
Сара являлась для Агнес олицетворением чистоты и невинности, ангелом во плоти, сказочной принцессой, волею судьбы оказавшейся в логове варваров.
Нынешняя ночь не будет отличаться от предыдущих. Через несколько минут Агнес положит серебряный гребень на туалетный столик, чепец уступит место ленте из уважения к желаниям мужа, который намекнул, что предпочитает распущенные волосы. Сара откроет серебряную крышку баночки с розовым маслом и начнет натирать руки от ладоней до плеч, обращая особое внимание на локти. Потом скинет желтые ночные туфли, босиком пройдет по толстому ковру к огромной кровати, затем будет спущен балдахин, и супружеская пара, защищенная от прохладного ночного воздуха, до утра погрузится в восхитительное уединение.
Мелочи, ставшие привычными, но с каждым разом Агнес все труднее исполнять этот ежедневный ритуал. Ее не покидает чувство, что она приносит свою любимицу в жертву чудовищу.
— Подать вам халат? — спросила горничная, отворачиваясь от зеркала.
Ей незачем туда смотреть, она и так знает, насколько проигрывает рядом с Сарой. Та — белокурая, светлокожая красавица, эта — темноволосая, смуглая дурнушка. Сара — чистота и свет, Агнес — невзрачная серость. Впрочем, так и должно быть.
— Ты считаешь, я замерзну?
Вопрос прозвучал чуть насмешливо, глаза в зеркале сверкнули от восторженного предвкушения. Брак с Хью Макдональдом оказался вовсе не таким мучением, как предрекала Агнес. С самой первой ночи новобрачная ощущала радостное возбуждение в объятиях мужа. Он был силен, нежен, а то, что лицо его не столь красиво, как мечтала Сара, так ведь не все наши желания сбываются. Зато, выйдя замуж, она стала хозяйкой великолепного замка, где ей улыбаются, готовы услужить и почитают за честь стать ее другом.
— Но одеяло вам точно понадобится, — настаивала Агнес, поворачиваясь к витражу, целиком занимавшему одну из стен спальни.
Дождь колотил в него с такой силой, что казался барабанной дробью в честь прибытия лэрда. В массивном камине пылал огонь. Хотя в горы уже пришла весна, погода стояла холодная, значит, чтобы согреться, жене лэрда нужно теплое одеяло и жаровня… даже если сам он рядом. И в ту же минуту, будто вызванный ее мыслями, лэрд возвестил о себе двумя короткими нетерпеливыми ударами в дверь, створки повернулись на бронзовых петлях, и он вошел в спальню. При его появлении большая комната словно уменьшилась в размерах.
— Добрый вечер, милорд, — приветствовала его жена нежной кроткой улыбкой.
Свернув халат, Агнес аккуратно положила его в изножье кровати и только потом посторонилась, чтобы дать Макдональду пройти.
— Как поживаешь, Агнес? — спросил он. — Что-то я давно тебя не видел.
Заботливый хозяин, пекущийся о благополучии своих людей. На его скуле поигрывал желвак — не слишком приятное зрелище, по мнению горничной. Она поспешно отвела взгляд, чтобы лэрд не почувствовал ее ненависти, и лаконично бросила:
— Со мной все в порядке. — После чего выскользнула из комнаты.
— Твоя служанка меня не жалует, — заметил Хью, раздеваясь.
В ответ Сара, как всегда, улыбнулась и слегка подвинулась, приглашая мужа лечь рядом. Агнес привыкла считать ее своей собственностью, ей нелегко смириться, что теперь кто-то другой притязает на внимание ее любимицы. Ну, со временем все уладится. Пока же мысли Сары были заняты только мужем.
— Я не хочу спать, — зевнув во весь рот, объявил Уильям.
Кэтрин улыбнулась и отвела непокорную темную прядь с его лба. Когда мальчик был не в настроении, он хмурился, как граф, теперь же просто заворчал и недовольно отодвинулся от ее руки. Кэтрин не сводила с него любящего взгляда. Вот сын повернулся на бок, не выпуская из маленькой ладошки оловянного солдатика, потом свернулся калачиком и опять уснул.
Она подошла к окну, любуясь волшебной красотой ночи. Дождь прекратился, мрачные тучи, подгоняемые ветром, неслись в сторону моря. Луна посеребрила барашки волн, теперь они казались шаловливыми рыбками, играющими на поверхности безбрежного океана. Воздух был напоен соленой влагой и прохладой.
Наверху светились окна кабинета лэрда, и Кэтрин невольно подумала: какие срочные дела могли оторвать Хью Макдональда от жены среди ночи?
Возможно, он действительно покинул супругу с неприличной поспешностью, но виной тому были два обстоятельства. Во-первых, дождь прекратился, значит, небо вот-вот расчистится и видимость станет превосходной. Во-вторых, сегодня утром в Ненвернесс доставили новую линзу. Перед этим двойным искушением Макдональд не мог устоять.
В такие минуты чувствуешь себя Богом, подумал он, прилаживая объектив и вставляя сверкающее зеркало. Нет, даже не Богом. Кажется, что, сидя у Его ног, ты любуешься чудесами мироздания с помощью прибора, делающего наблюдения удобными и легкими.
А два месяца назад Хью думал иначе. Он насмерть разругался с кузнецом, который сначала никак не мог понять, что от него требуется всего-навсего выпуклый диск, а когда понял, то поместил в углубление герб Макдональдов. Не улучшила его настроения и первая линза, прибывшая из Венеции, поскольку оказалась с крошечной царапиной. Наконец все устроилось, стекла заменили, труба и подставка, изготовленные английскими оружейниками, обслуживавшими королевскую армию, были собственноручно доставлены ими в замок.
Небо в самом деле расчистилось, появились мириады крошечных звезд, они словно подмигивали Хью, приглашая рассмотреть. С бьющимся сердцем он подошел к окуляру и, поворачивая многочисленные ручки и винтики, добился четкого изображения. Ночное небо предстало перед ним, огромное, необъятное. Этого момента Хью ждал всю жизнь.
Время шло, а он ничего не замечал. Единственное, что неожиданно всплыло в его памяти и на мгновение отвлекло от наблюдения, были слова Кэтрин, сказанные ею той ночью у костра: «Меня всегда занимало, что же находится там, наверху. Правда ли, что Господь сидит на облаке и смотрит на нас оттуда, или на небе живут люди, такие же, как мы?»
Снова она. Неужели от этих мыслей никуда не деться?
Макдональд сидел, не отрывая глаз от объектива, пораженный зрелищем. Недовольство и раздражение последних месяцев куда-то исчезли, все неприятности стали казаться ничтожной мелочью, не стоящей внимания.
Позднее он не раз будет вспоминать эту ночь как последние часы блаженства.
Глава 8
— Ну и как ты намереваешься возместить ущерб, Чарли?
Собственно говоря, преступление было не слишком тяжким, поэтому человек, стоявший перед Хью, даже не потрудился опустить глаза или согнать с лица улыбку, растянувшую его рот от уха до уха. Чего ему стыдиться? Для того и существуют праздники, чтобы напиваться. А судить его и определять наказание — это обязанность лэрда, тут уж ничего не поделаешь. Чарли знал Хью Макдональда с детства. Мальчишками они вместе играли в рыцарей, жалея, что миновала пора крестовых походов, и мечтая поскорее вырасти, чтобы поубивать всех англичан. В юности они предавались мечтам о нежных белокурых красавицах, хотя на самом деле их подружками становились грубые скотницы. И если Чарли не ошибается, а за двадцать лет дружбы можно изучить характер любого человека, наказание будет состоять в том, что его заставят хорошенько поработать, чтобы он помнил о вреде пьянства до следующего праздника.
Не удивила его и форма вынесения приговора. Лэрд громогласно объявил свое решение, но в его тоне не было злобы, горечи или осуждения, направленного против Чарли лично, только уверенность и сила, как приличествует вождю клана. Недаром Хью Макдональд слыл справедливым человеком.
— Итак, Чарли, несколько ближайших дней ты будешь чинить крышу у Мэри Фионы. Если и это не поможет, я велю ей подыскать тебе другое занятие. Главное — заставить тебя попотеть. Говорят, нет лучшего средства от пьянства, чем труд в поте лица.
Во взгляде, которым подсудимый обменялся с судьей, сквозили добродушная усмешка и легкое сожаление. Кажется, совсем недавно они с Хью веселились напропалую, поднимая по ночам такой шум, что добропорядочные хозяйки Ненвернесса, не найдя другого средства призвать их к порядку, выливали на них ушаты помоев. Но та благословенная пора давно миновала. Оба выросли, вот только Чарли не уверен, что рад этому. Зачем торопиться? Он еще успеет выбрать себе жену из сотен молодых здоровых девиц, разгуливающих по Ненвер-нессу. Впереди уйма времени, чтобы обзавестись крепкими сыновьями, которые будут в поте лица обрабатывать богатые земли вокруг замка, и миловидными дочерьми, которые будут хихикать, краснеть и поддразнивать друг друга. Да, времени достаточно, со вздохом подвел итог i своим рассуждениям Чарли, покосившись на Мэри Фиону, хорошенькую вдовушку на несколько лет моложе его. Вид у нее был очень сердитый, она упорно не глядела в его сторону. Чарли поднял глаза на Хью, успев заметить, как губы у того чуть дрогнули. От этой улыбки, случалось, замирало не одно девичье сердце. Как жаль, что все позади!
Беда в том, рассуждал про себя Хью, что нынешнее наказание окажется столь же безрезультатным, а провести несколько дней под бдительным оком Мэри Фионы намного хуже, чем денежный штраф.
Невзирая на внушительные размеры, в душе Чарли остался ребенком, в своем поведении он руководствовался одним эгоистическим принципом «я хочу». Если бы Хью не заботила судьба друга, он бы просто наложил штраф, достаточный, чтобы на несколько месяцев отвадить его от выпивки, от ночных оргий, когда запоздалые гуляки вроде Чарли носятся по Ненвернессу, оглашая воздух непотребными криками. Нет, Хью не был сторонником абсолютной трезвости, но между беззаботным детством с его проказами и старостью, когда о них только вспоминаешь, лежит зрелый возраст, которому приличествует умеренность. И Чарли пора это усвоить.
Судный день был для Хью сущим наказанием. Он не любил выступать в роли арбитра, единственного и непогрешимого, хотя, по сути, являлся таковым для всех обитателей Ненвернесса. В отличие от него эти люди были сплошь невежественны, никогда не бывали в Европе, не могли даже представить, что за воротами замка существуют другие правила и иная судебная система.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39