В ту ночь, когда умер его отец. Тогда она прикоснулась к нему, соединилась с ним, и от этого слияния его боль стала меньше.Но тогда все объяснялось чувствами, а сейчас страшное ранение. Надо слиться с ним, стать им, отдать всю себя умирающему любимому…– В чем дело? – спросил Малик.– Я не вынесу на расстоянии… Но если я соединюсь с ним… то, возможно, догоню его и он разрешит мне вылечить его.– Не понимаю, о чем ты.У нее не было времени на объяснение. Оставалась только эта, последняя надежда. Она легла на землю и обхватила Гейджа, плотно закрыв ладонями его раны. Тепло не чувствуется. Боли нет. Именно это испугало ее, потому что так можно в мире ином остаться навеки.– Бринн?– Я сейчас засну. – Она проваливалась в темноту. Но на самом деле она просто не знала, как иначе объяснить ту дорогу, по которой отправлялась в царство теней. – Ты не должен прикасаться к нам, пока я не проснусь.– Позволь перенести вас в замок. Скоро наступит ночь. Я не могу оставить тебя с Гейджем в лесу на траве.– Ты не должен дотрагиваться до нас! – зло повторила она, закрывая глаза. – Пока я не проснусь.– Сколько…Неизвестно, может, никогда. Если ей удастся слиться с Гейджем в одно целое, то не исключено, что он уведет ее за собой, если не сумеет устоять на ногах в этой тьме.– Сколько потребуется.Она чувствовала отчаяние Малика, его горе, спускаясь по спирали вслед за Гейджем в зияющую черноту вокруг него. Она отбросила от себя все земные тревоги. В ее мире жил только он. Его, отходящего в мир теней, она должна догнать.Я иду, милый мой! Подожди меня.
***
– Как страшно, Малик, они оба словно окаменели! – прошептала Эдвина, глядя на два неподвижных тела, крепко вжавшихся друг в друга, казалось, они слились воедино. – Ты уверен, что они еще живы?Малик кивнул и, подавшись к костру, подбросил дров в огонь. Он и Эдвина сидели невдалеке от лежавших неподвижно друзей.– Они живы.– Прошло несколько часов. – Эдвина старалась сдержать внутренний озноб, когда ее каждая жилка билась наособицу. – Я ненавижу ждать. Что мы сидим без дела?– Мы сделали все, что смогли.– Не так уж и много. Только и разожгли костер для тепла да накрыли их одеялом, – нетерпеливо продолжала она. – Но должно же быть что-нибудь еще?– Если что-то важное и есть, так Бринн делает это. – Он взглянул на неподвижные тела под одеялом. – Тебя мучает чувство вины, что он ранил Гейджа. Ричард преследовал не свою жену, а сокровища.– Знаю. – Она понимала низменные помыслы Ричарда, но за долгие годы он приучил ее к мысли, что во всем всегда виновата женщина. – Просто… Я люблю Бринн. Но не было бы беды, не появись она в Редферне, когда я болела. И если бы не помогла мне…– Если бы комета не пролетела в небе, то и Вильгельм не принял бы решения идти в поход на Англию, да если бы я не позволил саксам ранить себя. – Малик невесело улыбнулся. – Видишь ли, можно без конца упрекать себя, оглядываясь на прошлое. Прими все как неизбежное, Эдвина.– Если я смирюсь, то, значит, я бессильна. Я слишком долго жила в покорности. – Она помолчала. – Как ты думаешь, мы должны отвезти тело Ричарда в Англию?– Нет, и я не собираюсь выкапывать этого мерзавца!Эдвина бросила взгляд на лес, где Малик захоронил останки Ричарда, прежде чем пришел за ней.– Тогда, может, позовем отца Тома из деревни, чтобы похоронить его в освященной земле?– И дать жителям повод начать охоту на Селбара и позволить им убить спасителя Бринн? – Малик покачал головой. – Я выбираю волка вместо скудной души твоего мужа. Зверь стоит больше.Эдвина не спорила. Ричард в своей жизни загубил слишком много людей и мог погубить еще этой ночью.Снова взглянув на Бринн и Гейджа, прижавшихся друг к другу, Эдвина вдруг поняла, что, несмотря на их кажущуюся застывшую неподвижность, в них проявилось что-то живое. От земли шел шум, земля колебалась и вздрагивала.– Что происходит, Малик? – в испуге прошептала она.До Малика тоже донесся шум битвы.– Мне кажется, она сражается с драконами. Боже, не покидай ее!
***
«Он не послушается меня!» – Отчаяние овладело Бринн.А ей для его спасения необходимо было слиться с ним до проникновения в его память, хотя бы частично.…Трепетные воспоминания о Гейдже-ребенке, одиноком, дерзком, упрямом мальчишке. Она почувствовала, как ожесточается сердце и крепнет воля Гейджа-юноши. Как умело скрывает он от всех и прячет от себя собственную боль и нужду в материнской ласке!Хардраада. Его родной отец, избегающий сына, не доверяющий ему. Отец, примите меня! Я стану всем, чем вы хотите.Я люблю вас, я хочу походить на вас.Пылающие города, кровь, насилие. Мне больно. Хватит? Примите меня. Я верю вам.Отказ. Боль. Усталость. Тогда я пойду своей дорогой. Вы не нужны мне. Любовь-ненависть к отцу.Византия. Слишком другая. Привыкни к ней. Она не более чужая, чем мир Хардраады.Шелк и корица, темнокожие рабы, бескрайняя пустыня, палящее солнце, верблюды… Малик.Воспоминания кружились, сменяли друг друга слишком быстро, чтобы их можно было осмыслить. Бринн в отчаянии пробивалась сквозь них, стараясь ухватить их, заставить его слушать ее и услышать.Прими меня, Гейдж! Я – часть тебя, тебя прошлого, настоящего… и навеки. Пока ты слаб, я сильная. Тебе нужна моя сила, моя жизнь. Возьми ее. Поверь в меня. Воспользуйся мной.Господь милостивый, услышь меня!
***
– Твои руки… горячие. Голос Гейджа.Бринн пробила себе дорогу обратно, вернулась из его прошлого, из тьмы и приподняла налитые тяжестью веки. Он смотрел ей в глаза.– Горячо… убери… их!Она вдруг ощутила свои руки: они стали горячими, закрывая его раны, их покалывало, они лечили! Благодарю тебя, Господи!– Бринн?– Ш-ш! – Она растопырила пальцы, чувствуя силу, протекавшую сквозь нее. – Это хорошее тепло. Закрой глаза и засни опять.Он закрыл глаза и через мгновение снова заснул.Малик наклонился над ней. Она смутно, как в тумане, видела его летучие очертания. Она думала только о Гейдже и о силе, которую перекачивала в него.– Как Гейдж? – спросил Малик. – Я должен знать, Бринн.– Лучше. – Она закрыла глаза, погружая свою силу в Гейджа. – Уйди. Дорога каждая минута.– Как скажешь, – согласился Малик. – Все, что пожелаешь. – Бринн услышала его удаляющиеся шаги и радостное бормотание: «Лучше, она так сказала, Эдвина! Гейдж будет жить!» 15 Она сидела на каменной приступке у камина и расчесывала волосы.Гейджу всегда нравилось смотреть, как Бринн проводила гребнем по блестящей их копне. Вспомнилась ночь в палатке в Гастингсе, когда она, смеясь, расчесывала бороду Малику. Огонь отбрасывал золотые отблески на ее светло-каштановые волосы, и в них вспыхивали огненные искорки, в них светилась жизнь и…Очаг? Камин?Он помнил только лес и… боль, сильную боль в спине…– Волк… – Господи, его горло пересохло, шершавый язык еле ворочался, и он почти квакал, как лягушка. Он сделал еще одну попытку и прошипел:– Селбар…Она замерла с гребнем в руке, а потом посмотрела на него с лучезарной улыбкой.– Тебе уже пора было очнуться. Ты лежишь уже три недели, и мне нужна помощь. Я уже не могу справиться сама. – Нагнувшись, она налила воды в деревянный кубок. – Попей, и тебе будет легче говорить. Я смачивала тебе губы и заставляла выпивать немного бульона, твое горло еще болит, оно сильно пересохло, но это мелочи. – Она приподняла его голову и, поддерживая ее, помогла ему напиться. – Лучше?Он кивнул, огляделся. Зал заседаний военных советов. Он лежал здесь на кровати.– Как…– Мы принесли тебя сюда, как только можно было тронуть с места без риска для жизни. В лесу нам нельзя было оставаться. Стало холодно. Но вначале я в этом убедилась, хотя и знала, что пройдет еще немало времени, прежде чем ты выздоровеешь. – Бринн бросила взгляд на гобелен с изображением Гевальда, посвящающего в рыцари молодого воина. – И подумала, что здесь мне хотя бы немного помогут стены этого зала, сам знаменитый Гевальд.Но как, черт побери, получилось, что он ранен? Гейдж не мог вспомнить.– Селбар?– Нет, не волк. Ричард. Он кинжалом ударил тебя в спину.Господи, надо было помнить об опасности! Он слишком увлекся преследованием волка и потерял бдительность.– Глупец… Какой же я дурак!– Ты не глупец! – яростно запротестовала она. – Ты хотел помочь мне.– Я должен был хотя бы остерегаться кустарников.– Упрямец! – настаивала она. – И не желаешь слушать ничье мнение, считаешься только с собой. Надо было помнить урок, полученный при Свенгарде, когда ты чуть головы не лишился за свою настырность. – Она поставила кубок. – Больше я с тобой не спорю. Ведь это бесполезно. Только подумать, ты решил обмануть меня и скрылся в поисках Селбара! Что бы ты сделал с ним? Ведь он мой друг, что он и доказал, спас меня от неминуемой гибели. Да ты не слушаешь?Сонным облаком окутала его темнота. Через силу он все-таки спросил:– А Малик?– С ним все в порядке. Я отправила его в Гастингс вместе с Лефонтом.– В Гастингс?– Чтобы доставить твои корабли сюда. Длинного переезда по суше ты бы не перенес.Он нахмурился.– Его… слишком долго… не будет.– Нет, совсем недолго. Он должен появиться здесь весной. – Она отвела его волосы с лица. – А ты до той поры и не окрепнешь.– Не правда…– Буду рада ошибиться. Докажи, что я не права.Он еще слишком слаб даже для спора, подумал Гейдж о себе с горечью.– Докажу… потом.– Надеюсь. – Она заботливо укутала его поплотнее одеялом и поднялась, облегченно вздохнув впервые за эти долгие недели. – А пока отдохни. Пойду обрадую Эдвину и Алису, что ты наконец-то проснулся и окончательно вернулся к нам.Он почти засыпал, как ему вспомнились ее слова, он их чуть было не упустил в потоке новостей.Она говорила о Свенгарде. Он точно знал, что никогда и никому не рассказывал о бое в Норвегии, в котором участвовал еще мальчишкой. Откуда она узнала…
***
– Эдвина! Алиса! Он очнулся! – Бринн вихрем ворвалась в комнату Эдвины.Эдвина подняла на нее глаза из-за ткацкого станка.– Что ты вдруг так обрадовалась? Ведь ты же не сомневалась? Ты же постоянно уверяла меня, что его выздоровление – всего лишь вопрос времени.– Но ему понадобилось так долго… Три недели… Я не могла понять. Я знала, что он набирается сил. – Впервые Бринн позволила себе расслабиться и поделиться той болью, которую скрывала от самой себя. – Мне следовало бы знать, что ему понадобится больше времени, чем обычно. Я так переволновалась. – Бринн сняла с крючка накидку. – Не могу оставаться в доме. Хочешь прогуляться со мной?– На дворе идет снег.– Ерунда! Я должна подышать воздухом. Снег пошел всего несколько часов тому назад. Алиса, может, ты пойдешь?– Да еще по этим скользким камням во дворе? Не хочу месить эту непогоду. – Алиса снисходительно улыбнулась. – Иди. Гуляй сколько захочешь. Ты не отходила от него несколько недель. Я присмотрю за ним.– Не беспокойся. Он заснул и проспит немало времени. Я скоро.Бринн вышла из комнаты и сбежала по ступенькам во двор через парадную дверь. Остановившись, она глубоко вдохнула воздух, пропахший фиалковой свежестью первого снега. Казалось, все травы Гвинтала пропитали воздух, который хотелось пить и пить. В холодном безветренном небе кружили снежинки, падая на землю хлопьями. Почти спустились сумерки, все стало серо-белым, камни во дворе покрыл толстый слой снега.Красивый снег. Красивый Гвинтал. Прекрасный мир.Он очнулся и снова был с ней. Она почувствовала такое счастье, что ей захотелось, подобно снежинкам, кружить по двору. Но она очень осторожно ступила на мост через ров. Алиса права, под снегом может быть лед.Она почти дошла до ворот, когда заметила следы на снегу. Четыре лапы, ошибиться нельзя. Она остановилась затаив дыхание. Следы лап. Селбар.Она не спеша пошла дальше, пытаясь по следам угадать, куда же устремился ее любимец. Он остановился в нескольких ярдах от ворот, мог притаиться и где-нибудь поблизости, наблюдая за замком. Следы его лап на снегу пересекались, словно он вернулся, потом оглянулся и снова побежал к мосту. Быть может, он увидел, как она выходила из замка?Бринн пошла к мосту. Он не может быть здесь, успокаивала она себя. Возможно, воспоминания о собственном детстве заманили его во двор замка, где они прежде проводили столько часов вместе. Ей не стоит надеяться. Он не помнит ее, хотя и спас от Ричарда. Он не верит ей, иначе он бы пришел к ней. Он, наверное, уже давно в лесу со своей стаей.Она шагнула за ворота. Селбар стоял на краю моста, глядя на замок, словно поджидая ее.Она остановилась, не сводя глаз с его диких золотистых зрачков, в упор смотревших на нее.Так они стояли, глядя друг на друга, а снежинки тихо опускались на землю, снежная пелена мягко стелилась перед ними, как покрывало лет, унесенных ветром.– Спасибо тебе, Селбар! – поклонилась она волку.На ее голос Селбар наклонил голову. Он как будто вслушивался в ее слова, пытаясь понять их. Какое-то время он еще постоял, а потом исчез в лесной чаще.На мгновение она испытала горечь сожаления. Ей хотелось общения с ним, как было раньше. И тут же радостное возбуждение теплом охватило ее. Он вернулся к ней. Она понимала, что прошлое не повторится, ничто не бывает одинаковым в разное время. Жизнь изменила их, но не разлучила. Селбар для нее то же самое, что Гвинтал, вдруг поняла она. Она улыбнулась своим наивным представлениям, своей несбыточной надежде увидеть все теми же глазами, что и в детстве. Она должна принять изменения, что произошли в Гвинтале, как приняла нового Селбара. И тогда однажды, если ей повезет, они оба снова станут принадлежать ей, неразделимо.
***
Следующие три дня Гейдж только и делал, что ел, спал и снова ел. Так обычно и бывает на этой стадии выздоровления, но Бринн не могла не удивляться приливу сил и энергии в его теле с каждым часом. Гейдж выздоравливал с тем же упорством, с каким он привык жить. Похоже, он и вправду встанет на ноги еще до возвращения Малика весной.На третью ночь, когда Бринн по-прежнему сидела у его постели, он спросил:– Откуда ты узнала о Свенгарде?Она не сразу поняла, о чем это он говорит, и уже открыла рот, чтобы переспросить, как вспомнила о своем мимолетном упоминании.– Должно быть, ты рассказывал мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40