А настоящая служанка беспрепятственно вернулась в покои своей госпожи, наложницы Нэнхун. И тут увидела, что драконник слетел с ее плеча, поднялся ввысь и исчез. Юй поклонилась ему вслед, благодаря за помощь.
Она нашла свою госпожу, прекрасную Нэнхун, сидящей в спальне на неприбранной постели. Дивные волосы Нэнхун были не причесаны, лицо подурнело от слез, глаза потускнели. Нэнхун сидела в простом халате, не забинтовав ног, и безучастно смотрела на расписную ширму, где был изображен брачный танец журавлей.
– Милая госпожа, что с вами?! – в испуге воскликнула Юй.
– А, это ты, младшая сестрица, – слабо улыбнулась девушке Нэнхун. – Я, верно, заболела и скоро умру. Голова у меня кружится, тело ослабело, не хочется ни есть, ни пить, хочется лишь плакать. Мне кажется, со слезами из меня ушла вся моя душа...
– О госпожа, прошу вас, приободритесь! – зашептала Юй, обнимая ноги Нэнхун. – У меня прекрасные вести! А вот залог правдивости вестей. – И Юй протянула Нэнхун заколку-феникс. – Узнаете вы эту заколку?
– Да, это моя заколка, здесь гравировка моего имени... Но та была серебряная, а эта золотая. Как это произошло, Юй?
– Я вам все расскажу, – заверила служанка. – Но обещайте мне, что вы перестанете плакать, выпьете чаю и придете в себя!
– Хорошо.
Юй, не опуская ни малейшей подробности, рассказала наложнице Нэнхун о своих приключениях. Рассказ произвел на Нэнхун поистине целительное действие: глаза ее заблестели, на щеках расцвел румянец; она взяла щетку и стала причесывать свои длинные волосы-тучи.
– Значит, у меня есть надежда? – спросила Нэнхун.
– Истинно так, госпожа! – ответила Юй и принялась хлопотать, чтоб ее хозяйка окончательно пришла в хорошее расположение духа.
... А если хотите знать, что было дальше, мой достославный читатель, то прочтите следующую главу .

Глава третья
ПОЮЩИЙ ТАЗ


Ах, как приятен в полуночный час
Шум пира средь сияющих террас!
Звон кубков, пенье, смех, веселый гул –
Да кто в них с головою не тонул!
На блюдах халцедоновых лежат
Айва и персик, груши, виноград.
От пирогов, жаркого и приправ
Смягчится даже самый жесткий нрав.
Рекою льется сладкое вино –
В мир грез уводит пьющего оно.
С красоткой здесь жеманится один,
Другой уже забылся сном хмельным..
Здесь бог веселья главный господин,
И каждый на пиру роднится с ним.
И кажется, что полная луна,
Что по небу скользит, сама пьяна.

Мой драгоценнейший читатель, чья любовь к чтению подобна трепетной лани, спешащей утолить свою жажду у горного потока Дэшань! Мы с вами оставим пока наложницу Нэнхун и ее расторопную служанку и обратим свое внимание на императора Жоа-дина.
В тот самый вечер, когда служанка Юй вернулась к госпоже с благими вестями, молодой государь вместе со своей драгоценной наложницей Шэси, многочисленной свитой, певицами и музыкантами предавался безудержному веселью на пиру в честь зацветающих пионов.
Ах, чего на этом пиру только не было!
На нефритовых подносах высились груды редкостных плодов. В бронзовых треножниках курились благовония, услаждали обоняние, возбуждали неимоверный аппетит. Драгоценное вино пенилось в кубках, каждый глоток стоил как целая загородная усадьба. На золотых блюдах подавали жареные потроха павлинов, носорожью печень, медвежье сердце. Горы разваренного риса, приправленного алым кисло-сладким соусом, так и просились в рот. Изысканные кушанья из шансинского леща, пузанка и карпа, устрицы и угри с сыром угодить могли самому капризному чревоугоднику. Стояли целые короба со сладостями: пирожки, слоеные блины, сладкие пампушки и варенье привлекали дворцовых девиц, как нектар – бабочек...
Император пил вино и заигрывал с Шэси, сидящей по правую руку от него на почетном месте. Придворные льстецы восхваляли богоподобного императора и небесную красоту его наложницы. Верховный евнух Лукавый Кот пригласил на пир актеров, фокусников, чревовещателей и мастеров запускать потешные огни. По наущению евнуха актеры разыграли пьесу о том, как наложница Шэси преподносит императору дорогие дары и за это ее прославляют небожители.
Император с удовольствием смотрел эту пьесу, а потом сказал Шэси:
– Моя драгоценная, ты и впрямь одарила меня счастьем! Я каждый день любуюсь вышитым тобой панно, а игрушечный сад велел поместить в императорскую сокровищницу.
– Вы слишком меня превозносите, мой государь. – Шэси умело потупила очи, скрыв надменный взгляд.
– Я хочу попросить тебя кое о чем, – сказал император.
– Все, что угодно будет государю, – сказала Шэси.
– Я хочу, чтобы ты вышила точно такое же панно в подарок моему побратиму, владыке земель Жумань, императору Хошиди. Через три луны день его рождения.
У Шэси затрепетало сердце, но она ничем не выдала своего волнения. Самым небрежным тоном смуглая красавица спросила:
– О мой владыка, но разве может моя скромная вышивка быть достаточным подарком для императора Хошиди?
– Не беспокойся, – ответил император и пригубил вина. – Своему побратиму я пошлю и золота, и тэнкинского шелка, и драгоценных камней, и породистых скакунов. Даже двух щенков священной императорской собаки подарю я ему.
– Тогда к чему же еще и вышивка? – не сдавалась Шэси, и мы понимаем причину ее упрямства.
– Я хочу, чтоб побратим узнал, сколь искусна моя главная наложница, – ответил император. – Но отчего ты упрямишься? Я вижу недовольство на твоем лице. Не странно ли это?
Шэси впервые за все время своего пребывания во дворце испугалась.
– Ничего подобного, государь! Разумеется, я исполню все, что повелите.
– Отлично! – сказал государь. – А я уж было подумал, что ты вздумала капризничать, мне же весьма неприятны капризули... Выпьем еще вина!
Государь взял чашу, отпил и стал поить Шэси вином из своих уст.
Пир закончился далеко за полночь. Опьяневшего государя слуги на носилках отнесли в его опочивальню, Шэси же, против обыкновения, не отправилась вместе с ним, а велела подать себе паланкин и прибыла в свои покои во дворце Восточного Ветра. И только там она дала выход накопившемуся в ней гневу вперемешку со страхом и яростью. Она без устали пинала, щипала и колотила служанок, пришедших переодеть ее ко сну, рвала им волосы и хлестала по щекам. Служанки же не смели ни вскрикнуть, ни заплакать.
– Мерзавки! Негодницы! – вопила Шэси. – Я растерзать вас готова!
Никто не понимал причин этой жестокости. Наконец, немного успокоившись, Шэси выгнала прочь всех служанок и, рыдая злыми слезами, бросилась на свою роскошную постель. Тут к ее горлу внезапно подкатила тошнота, Шэси свесилась с кровати и извергла из себя все съеденное и выпитое на пиру. При этом все ее тело будто кололи раскаленными иглами.
– Мне худо! – застонала Шэси. – Эй, кто-нибудь! Гуй, Чэнь, где вы? Идите сюда, мерзавки! Ах, меня, верно, отравили!
Вбежали служанки, одни принялись прибираться в комнате, другие хлопотали вокруг столь внезапно разболевшейся Шэси.
– Меня отравили, отравили! – кричала Шэси. – Ах, проклятые завистники! Всех казню!
Тут одна из служанок предложила послать за императорским лекарем, господином Босюэ. Уж он-то наверняка определит причину недомогания госпожи Шэси.
Лекарь Босюэ прибыл немедленно. Он осмотрел госпожу Шэси, трижды щупал ее пульс, нюхал дыхание и даже не поленился заглянуть в таз с тем, что убрали с пола служанки.
– Меня отравили! – жалобно сказала лекарю Шэси. На лбу у нее бисеринками выступил пот, пудра размазалась и стекала струйками на подбородок.
– Нет, госпожа, поспешу вас успокоить, – ободряюще произнес лекарь Босюэ. – В вашем организме нет и следа яда.
– Но тогда отчего же мне так плохо?!
– Госпожа, судя по вашему состоянию, я должен вас порадовать – вы беременны.
Шэси не верила своим ушам:
– Я беременна?!
– Да, – кивнул лекарь. – Это несомненно. Я определил это по нескольким признакам. Полагаю, что дитя было зачато в прошлую луну в неблагоприятный день, потому ваша беременность будет проходить нелегко. Вам нужен покой, госпожа, здоровая пища и отказ от плотских утех. Было бы неплохо, если бы император позволил вам удалиться на некоторое время в горный монастырь Небесной Чистоты. Там обретете вы гармонию духа и тела, необходимую для здорового развития плода.
– Я ношу ребенка императора, – проговорила Шэси, откидываясь на подушки. – Так-так.
– Вот именно, – значительно поднял палец лекарь Босюэ. – Поэтому вы сейчас еще более драгоценны, госпожа. А от тошноты, которая теперь довольно часто будет мучить вас, я приготовлю вам особый напиток из трав.. Вы будете пить его по утрам натощак и почувствуете себя лучше.
Шэси поблагодарила лекаря, вручив ему несколько серебряных слитков и кусок отличного тэнкинского шелка на халат. Лекарь ушел, при своенравной госпоже остались только верные служанки.
– Что смотрите, дуры? – насмешливо сказала им Шэси. – Сегодня же утром император, едва проснется, узнает радостное известие: я готова подарить ему наследника. Вот это будет подарок так подарок! Он и позабудет о том, что хотел, чтобы я вышивала панно для его побратима. Ах, как это вовремя! Подайте мне сладкой пионовой воды, теперь я буду спать. А вы всю ночь сидите рядом и охраняйте мой сон.
Служанки исполнили приказ наложницы Шэси и бодрствовали у ее ложа всю ночь. Шэси спала неспокойно, металась, ей снились дурные сны...
Император Жоа-дин проснулся за полдень. Вышел из опочивальни в умывальную комнату, где из стены била ключом чистая родниковая вода и изливалась в большой круглый бассейн.
– Подать мне таз для умывания! – велел император. Владыку Пренебесного Селения жестоко мучило похмелье, голова была тяжелой, мысли не совсем связными.
Императору подали золотой таз, наполненный лотосовой водой с различными благовонными эссенциями. И только Жоа-дин окунул в таз руки и принялся умываться, как вдруг таз соскочил с мраморного возвышения, расплескал кругом воду и завертелся на полу волчком.
– Что за оказия? – возмутился император и закричал на слуг: – Вы мне вместо таза подали какого-то оборотня!
Слуги подбежали к тазу, но тут случилось удивительное: едва их руки коснулись кромки таза, как тот отпрыгнул в сторону, будто резвый кролик. Слуги догнали таз, а он опять – прыг! Скачет по всей умывальной комнате, плещет водой, все с ног до головы мокрые. Жоа-дин крепился-крепился, а потом расхохотался: до того смешно было наблюдать, как перепуганные слуги гоняются за скачущим тазом.
– Довольно, довольно! – воскликнул наконец император, вдоволь насмеявшись. – Я поначалу думал, что передо мной похмельное видение, но теперь понимаю, что это не так. Почтеннейший таз, своими прыжками ты привлек мое внимание. Так что же тебе нужно?
Таз немедленно остановился, затем поднялся в воздух, завращался и запел мелодичным, но немного фальшивым голоском:

Государь, государь,
Где твоя справедливость?
Та, что служит тебе,
Верно, впала в немилость.
А в покоях своих
Ты приветил лисицу.
Это, мой государь,
Никуда не годится!

– Не пойму, о чем ты бормочешь, почтеннейший таз, – сказал император. – Впрочем, что взять с таза, он не обучен высокому слогу!
Но таз не унимался:
– Я слогу не обучен, да зато чиста во мне вода! А вот тебе грозит беда! Твоя наложница Шэси (о том у всякого спроси) змеи коварней и лисы!
– Не смей хаять мою дорогую подругу! – рассердился государь. – Не то велю разбить тебя молотками на куски и пустить на мелкую монету!
– Да хоть расплавь меня и вылей плавленое золото в свиной ров, – сердито зажужжал таз, – а я все равно должен сказать тебе правду! Ты думаешь, владыка, что наложница Шэси самолично вышила тебе прекрасное панно и смастерила игрушечный садик с пляшущей куклой? Ха-ха-ха, легковерный! Лживая женщина не способна к рукоделью, так говорят мудрейшие. Эти дары сделала и передала тебе через верховного евнуха одна из твоих наложниц по имени Нэнхун из рода князей Жучжу. Но верховный евнух вступил в сговор с твоей драгоценной наложницей и обстряпал дело так, будто это Шэси приготовила тебе дары, дабы добиться твоего расположения. Обман и в малом обман, верно, государь?
– Верно, – сказал озадаченный император. – Но с какой стати мне доверять словам какого-то таза?
– Поверь хоть тазу, потому что твои приближенные лживы и корыстны! – зазвенела чудесная посудина. – Послушайся моего совета: сегодня же вели подать тебе те вещи, что якобы сделала в подарок Шэси. Прикажи отпороть у панно нижнюю бахрому, а в игрушечном саду коснись бутона лотоса, плавающего в пруду. Тогда, может быть, у тебя откроются глаза и ты поймешь, кто истинно предан тебе всем сердцем, а кто лжет и лишь добивается власти и славы.
Таз замолк.
– Больше ты ничего не скажешь? – спросил посудину Жоа-дин.
Таз молчал. Взволнованный и растерянный император кое-как совершил омовение и облачился в повседневные одежды. Затем, взяв с собой вернейшего из слуг, он прошел в государственную сокровищницу, где хранились злополучные дары панно и игрушечный сад.
В сокровищнице император взял драгоценный кинжал и, приказав расстелить перед собой вышитое панно, собственноручно отпорол у него нижнюю бахрому. И выяснилось, не зря владыка Жоа-дин послушался совета умывального таза! Под бахромой на ткани мелко и аккуратно была вышита следующая надпись: «Сделала императорская наложница Нэнхун в месяц Благоухающего Жасмина с пожеланиями долгих дней и благополучия возлюбленному владыке Яшмовой Империи». Жоа-дин молча нахмурил свои густые, почти сросшиеся над переносицей брови. Приказал подать игрушечный садик. Действительно, на зеркальном прудике крепился пышный бутон лотоса. Император коснулся его своим длинным ногтем, и бутон раскрылся. Тут оказалось, что в бутоне хранился крохотный свиток. Император развернул его и прочел:
«Да умножится радость возлюбленного владыки Жоа-дина! Его верная раба, наложница Нэнхун, сделала этот садик, чтобы позабавить взор господина Пренебесного – Селения».
Император весь обратился в грозу и ярость.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7