Эмблер резко повернул руль в надежде, что скачущую по камням цель труднее поймать в перекрестье прицела. Мысли тоже прыгали, запутавшись в дебрях неопределенности. Судя по траектории полета пули, снайпер стрелял откуда-то из-за озера, скорее всего от лачуги старика Макгрудера. Или с холма. Или — он мысленно просканировал горизонт — с башни зернохранилища, еще выше по склону. Да, пожалуй, он и сам выбрал бы именно это место, если бы получил то же, что и снайпер, задание. По другую сторону холма проходила дорога, так что, добравшись до нее, он будет в безопасности, защищенный от невидимого врага самим холмом.
Неутомимый «Гейтор» легко карабкался по крутым склонам, уже через десять минут Эмблер добрался до дороги. Ехать на нем дальше не имело смысла: внедорожник явно уступал в скорости большинству машин, да и разбитое ветровое стекло могло привлечь ненужное внимание, поэтому Эмблер укрыл его в рощице виргинского можжевельника с выключенным двигателем.
За ним никто не гнался. Было тихо. Только с дороги доносился шум проносящихся мимо автомобилей.
Эмблер достал из сумки персональное информационное устройство. Они узнали, что ты вышел на рынок, и поспешили перехватить, пока до тебя не добрались другие. Так сказал убитый. Сказал правду. Но знал ли он правду? Что, если его заманивали в ловушку? Ясно только то, что организация, обратившаяся за услугами к бывшему оперативнику, предпочитает оставаться в тени. Режим полной секретности. Прежде всего нужно выяснить, что им известно. Следующий шаг должен сделать он сам, но только выдав себя за другого. Чтобы получить ответ от тех, кто скрывался за стеной безопасности, сообщение следует сформулировать таким образом, чтобы оно содержало намек на что-то. На чем сыграть: на интересе или страхе? Что подействует эффективнее: угроза или обещание? Воображение — сильная штука: чем меньше деталей, чем туманнее содержание, тем лучше.
Подумав, Эмблер набрал текст сообщения, короткого, но тщательно сформулированного.
Контакт с «объектом», объяснил он, состоялся, но прошел по незапланированному сценарию. В его распоряжении оказались «интересные документы». Нужно встретиться. От каких-либо подробностей он воздержался.
«Жду инструкций» — напечатал Эмблер и, щелкнув клавишей, отправил сообщение тем, кто находился на другом конце закрытой линии связи.
Закончив с делами, он вышел к дороге. В камуфляжной куртке его вполне могли принять за охотника. Ждать долго не пришлось — через пару минут Эмблера подобрала средних лет женщина, сидевшая за рулем старенького «Джи-Эм-Си» с забитой окурками пепельницей. Проблем у нее хватало, и говорила она безостановочно до самого мотеля возле автострады № 173. Время от времени Эмблер вежливо кивал и поддакивал, но пропускал поток информации мимо ушей.
Семьдесят пять долларов за комнату. Он уже подумал было, что денег может и не хватить, но вовремя вспомнил про бумажник убитого. Зарегистрировавшись под наспех придуманным именем, Эмблер из последних сил добрел до номера. Накапливавшаяся весь день усталость в сочетании с остатками карфентанила грозила свалить его с ног. Больше всего на свете ему был нужен отдых.
Комната не обманула ожиданий — совершенно безликая, ничем не примечательная, обставленная без какого-либо намека на стиль или хотя бы фантазию. Эмблер быстро проверил содержимое бумажника. Из двух удостоверений ему больше понравились водительские права, выданные в Джорджии, где компьютерные системы внедрялись в жизнь со значительным отставанием от других штатов. Выглядели права обычно, однако, присмотревшись и повертев их в руках, Эмблер понял, что сделаны они с расчетом на легкую подделку. Например, на замену фотографии. Достаточно зайти в любой торговый центр, где есть фотоавтоматы, сделать карточку размером с почтовую марку, приклеить ее на место прежней — и вот вы уже обеспечены сносным документом. Правда, цвет глаз и рост не совсем те, но кто обращает внимание на такие мелочи? Завтра... Сколько же дел ему предстоит сделать завтра! Но в любом случае думать о делах сейчас он не мог.
Эмоциональный стресс наложился на физический, и Эмблер чувствовал, что вот-вот отключится. И все же он заставил себя дойти до душевой и включить горячую воду, а потом долго стоял под обжигающей струей, смывая пот, кровь и грязь до тех пор, пока от куска мыла не остался жалкий обмылок. И только тогда он выключил воду и принялся растираться белым хлопковым полотенцем.
Мысли настойчиво стучали в виски, но Эмблер гнал их — не сейчас, не сегодня.
Закончив вытираться и высушив волосы, он подошел к зеркалу над раковиной. Стекло запотело, и ему пришлось подсушить его феном, чтобы получить небольшую овальную прогалину. Эмблер уже не помнил, когда смотрел на себя в последний раз — сколько же прошло месяцев? — и ожидал увидеть худое, изнуренное лицо.
Но стоило ему поднять глаза...
В зеркале было чужое лицо.
Он почувствовал, как пошла кругом голова, как подогнулись, став ватными, колени, но не успел даже ухватиться за раковину и оказался на полу.
Человек в зеркале был ему не знаком. И дело вовсе не в том, что почти двухлетнее заключение изменило его до неузнаваемости. Просто человек с морщинистым лбом и темными кругами под глазами не был Эмблером.
Высокие угловатые скулы, острый, с горбинкой нос — вполне симпатичное лицо, лицо, которое многие сочли бы более привлекательным, чем его собственное, если не принимать в расчет несколько жестокое выражение. Его собственный нос был округлее, шире, мясистее на кончике, щеки — пухлее, на подбородке — ямочка.
Он — не я, подумал Эмблер, и, осознав всю нелогичность такого вывода, глухо застонал.
Кто этот человек в зеркале?
Да, он не мог узнать лицо, но мог его прочитать.
И то, что он прочел, полностью соответствовало тому, что он чувствовал. В его груди, как и в лице чужака в зеркале, притаился страх. Нет, даже не страх, а нечто более сильное. Ужас.
Мозг его — словно хлынув из открывшегося вдруг крана — заполнили фразы, которые на протяжении всех месяцев заточения в клинике повторяли обследовавшие его психиатры: диссоциативная самоидентификация, фрагментация личности и так далее, и тому подобное. Голоса медиков сливались в негромкий хор, настойчиво убеждающий, что он перенес психический срыв и принимает себя за кого-то другого.
Неужели они были правы?
Неужели он все же сумасшедший?

Часть II
Глава 5
Сон, долгожданный и целительный, наконец-то пришел к нему. Но и сон не принес успокоения. Подсознание унесло Эмблера в далекую страну. Образы вспыхивали и гасли...
Чжаньхуа, Тайвань. Горы окружали старинный город с трех сторон; на западе он смотрел на Тайваньский пролив — широкую полоску воды, отделяющую остров от материка. Первыми, в семнадцатом веке, в эпоху династии Цин, здесь поселились эмигранты из провинции Фуцзянь; потом за ними последовали другие. Каждая новая волна приносила что-то свое, но город сам, как некий разумный организм, решал, что из занесенного следует принять и сохранить, а что оставить в архиве истории. В парке у подножия гор Багуа стояла массивная черная статуя Будды, охраняемая двумя каменными львами. Приезжие засматривались на Будду, горожане же с равным почтением относились ко львам, могучим, с бугрящимися мышцами и острыми клыками, хищникам, олицетворяющим защитников города. Когда-то, много лет назад, Чжаньхуа был крепостью, фортом. Теперь этот крупный город стал крепостью иного рода. Бастионом демократии.
На окраине Чжаньхуа, возле бумажной фабрики и цветоводческого хозяйства, воздвигли самодельную платформу. Многотысячная толпа ждала появления человека, которого прочили в президенты Тайваня. Человека по имени Ван Чан Люн. Из соседних городов на митинг прибыли сторонники кандидата, и их маленькие запылившиеся автомобили заполнили прилегающие улицы и переулки. Никогда еще в истории страны политик, претендент на высший государственный пост, не возбуждал к себе такого интереса со стороны простых тайваньцев.
Во многих отношениях он был необычной для политической сцены фигурой. Во-первых, намного моложе прочих кандидатов — всего-то тридцать семь лет. Выходец из зажиточной семьи, сделавшей состояние на торговле, но при том истинный, харизматический популист, сумевший всколыхнуть надежды менее обеспеченных. Основатель и ярчайший лидер быстро растущей и набирающей вес политической партии. Островная республика не испытывала недостатка в партиях и организациях, но партия Ван Чан Люна с первых дней своего существования заняла особую позицию, открыто и ясно заявив о приверженности реформам. Проведя несколько громких и успешных антикоррупционных кампаний на местном уровне, он просил теперь дать ему власть, чтобы заняться борьбой с поразившими политику и торговлю продажностью и кумовством уже на общенациональном уровне. Но и это было еще не все. В то время как другие кандидаты играли на давнем и прочно укоренившемся в обществе страхе перед материковой «Китайской империей», Люн предпочитал говорить о «новом отношении к новому Китаю», делая упор на примирение, развитие торговли и идею разделенного суверенитета.
Многие из тех в Государственном департаменте, кто давно занимался Китаем, относились к молодому политику с недоверием, полагая, что он слишком хорош. Материалы досье, с немалым трудом собранного Подразделением политической стабилизации, подкрепляли это мнение.
Вот почему Эмблер оказался в Чжаньхуа в составе специально сформированной «ударной группы». А это означало, что он был на Тайване не как Хэл Эмблер, а как Таркин — именно такой оперативный псевдоним присвоили ему в самом начале карьеры в Отделе консульских операций. Он и чувствовал себе Таркином, не вымышленной, а реально существующей, полноправной личностью. Выполняя оперативное задание, Эмблер становился Таркином. Это было в своем роде формой психической компартментализации, позволявшей ему делать то, что приходилось.
Один из очень немногих белых иностранцев в море азиатских лиц — а следовательно, как автоматически предполагали многие, западный репортер, — Таркин пробирался через плотно сбившуюся толпу, не спуская глаз с платформы. Тот, кого все ждали, должен был вот-вот появиться. Величайшая надежда нового поколения Тайваня. Молодой идеалист. Харизматический провидец.
Чудовище.
Досье Подразделения политической стабилизации содержало тщательно подобранные, проверенные факты. Из них следовало, что под маской умеренного лидера и доброжелательного оппонента скрывалась личина опаснейшего фанатика. Документы изобличали идеологическую связь Люна с красными кхмерами, его личную вовлеченность в наркоторговлю, одним из мировых центров которой издавна считается Золотой треугольник, и причастность к серии политических убийств на Тайване.
Разоблачить его, вывести на чистую воду было невозможно, не скомпрометировав при этом десятки людей, которым грозили бы пытки и смерть от рук тайных пособников Люна. Но и позволить ему одержать победу на выборах, прийти к власти и занять место у руля Национального конгресса Тайваня тоже было нельзя. Защита жизненных интересов страны, сохранение демократии требовали устранения опасного популиста с политической арены.
Именно на такой работе и специализировались «ударные группы» Подразделения политической стабилизации. Жестокость, неразборчивость в средствах, проявляемые оперативниками в ходе некоторых операций, вызывали неодобрение и даже протесты мягко-сердных и благодушных аналитиков Государственного департамента, не желавших понимать, что порой предотвратить катастрофическое развитие событий можно только с помощью решительных и не всегда безболезненных средств. Глава ППС, Эллен Уитфилд, никогда не изменяла этому принципу, чем, возможно, и объяснялась эффективность работы ее подчиненных. Там, где другие начальники отделов и подразделений предпочитали анализировать, оценивать и вырабатывать рекомендации, Уитфилд действовала, не дожидаясь, пока потенциальная угроза перерастет в реальную. «Раковую опухоль удаляют прежде, чем пошли метастазы» — таков был ее девиз, и им она руководствовалась, когда речь заходила о той или иной политической угрозе. Эллен Уитфилд не верила в бесконечные дипломатические переговоры и компромиссы, когда сохранить мир представлялось возможным с помощью быстрого хирургического вмешательства. Редко, однако, ставки были столь высоки.
В микрофоне Таркина щелкнуло.
— Альфа-Один на позиции, — негромко сообщил голос. Это означало, что взрывотехник расположился на безопасном расстоянии от скрытно заложенного устройства и готов по сигналу Таркина активировать радиоуправляемый детонатор. Операцию готовили долго. Семья Люна, опасаясь за его безопасность и не доверяя государственной полиции, наняла специальную группу телохранителей. Все места, где мог бы укрыться снайпер, были заранее проверены и взяты под наблюдение. Часть охранников, владеющих как секретами традиционных восточных единоборств, так и приемами современного рукопашного боя, рассеялась в толпе, готовая моментально отреагировать на появление в ней вооруженного человека. Люн ездил только в бронированном автомобиле и останавливался только в номерах, охраняемых преданными ему сторонниками. Никто и представить не мог, что опасность кроется в обыкновенном, ничем не примечательном подиуме.
Время пришло.
По нарастающему гулу толпы Таркин понял, что политик вышел на трибуну, и поднял голову.
Встреченный шумными аплодисментами и приветственными криками, Люн широко улыбался. К переднему краю платформы он еще не подошел, а успех операции зависел во многом именно от его положения на помосте. Во избежание ненужных жертв маломощное взрывное устройство заложили так, чтобы сила взрыва ушла в строго определенном направлении. Таркин ждал, держа в руке атрибуты журналистской профессии: блокнот и ручку.
— Жду сигнала, — напомнил металлический голос в микрофоне.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10