Патрик Квентин
Он и две его жены

Патрик Квентин
Он и две его жены

Глава 1

Самым удивительным во всем этом было то, что именно тогда мне вспомнилась Анжелика. В тот вечер я был с женой и Фаулерами в театре. После спектакля Пол и Сандра зашли к нам пропустить по стаканчику, а потом я отвез их в Гринвич-Виллидж Гринвич Виллидж – район Нью-Йорка, являющийся центром артистической богемы (Здесь и далее примечания переводчика).

. Понятия не имею, почему именно тогда, отвозя их, я подумал об Анжелике. Минули многие месяцы, может быть, даже годы, как я излечился от того, что было; к тому же сегодняшний вечер ничем не мог напомнить мне тот бурный «европейский» период моей жизни, когда Анжелика была моей женой и – как мне тогда казалось – единственной в моей жизни любовью. Пол и Сандра знали ее именно по тем временам, причем у Пола, как мне всегда казалось, несмотря на блестящую карьеру и важное положение, которого он добился, до сих пор сохранилось что-то от беззаботной веселости Анжелики. Но ведь с Полом я виделся часто, и он никогда не будил во мне мысли о моей первой жене. Скорее во всем была виновата атмосфера Гринвич-Виллиджа. Хотя мы никогда не жили здесь вместе, именно Виллидж был самым подходящим местом для Анжелики. Да, наверное, именно потому она так живо возникла перед моими глазами, как сети бы только вчера бросила меня и моего сына там, в Портофино Портовый городок в Провансе (Франция).

, уехав с Кэролом Мейтлендом.
И вдруг – это уж совсем невероятно! – я увидел ее из окна автомобиля, словно духа, вызванного на спиритическом сеансе Она стояла на тротуаре возле серого, обшарпанного дома на Западной Десятой улице и расплачивалась с водителем такси.
Только глубокое изумление, потому что ничем иным это просто не могло быть, явилось причиной того, что я остановил машину и выскочил, чтобы поздороваться с ней. Такси как раз отъехало, а Анжелика стояла и что-то искала в своей сумочке.
– Хелло, Анжелика! – окликнул я ее.
Одной из характерных черт Анжелики было то, что она никогда не показывала удивления. Она только взглянула на меня своими огромными глазами и сказала:
– О, Билл... Билл...
Прежде, сразу же после развода и в начале моего второго супружества, я тысячи раз старался представить себе такую встречу, и мне всегда казалось, что это будет Великий Момент, исполненный драматического напряжения. Но теперь, когда Анжелика стояла передо мной, она не будила во мне никаких чувств.
– А я не предполагал, что ты в Нью-Йорке, – сказал я.
– Я приехала только неделю назад.
Я не допытывался, относится ли этот срок и к Кэролу Мейтленду.
– Ты вышла вторично замуж?
– Нет, не выходила.
Она повернулась, намереваясь уйти, и только тогда, в свете фонаря, я смог лучше рассмотреть ее. Она была так же прекрасна, как и прежде. Я всегда считал, что она самая красивая женщина, из всех, которых я встречал в жизни. Поразительным было то, что на ее лице отсутствовали столь типичные для Анжелики беззаботность и уверенность в том, что она лучше всех знает, что ей нужно. Она выглядела больной и встревоженной.
– Ты неважно себя чувствуешь? – спросил я.
– Да, мне не по себе. Я недавно перенесла грипп. Вообще-то мне не следовало еще выходить, но я была должна.
Наконец Анжелика обнаружила в сумочке ключ, который все время искала.
– Ты живешь в этом доме?
– И да и нет. В сущности, это квартира какого-то приятеля Джейми. Сейчас он отдыхает в Мексике и на это время сдал мне свое жилище.
– Ты живешь здесь одна?
– Да Джейми предпочитает жить в восточном районе, там он чувствует себя свободнее. – Анжелика старательно избегала моего взгляда. – Джейми – писатель, – пояснила она, – и переживает теперь неудачный период. Но я уверена, что это пройдет и он напишет что-нибудь по-настоящему стоящее.
Я подумал, что Анжелика, в сущности, ничуть не изменилась. Или она никогда не перерастет эту манию преклонения перед очередным литературным гением? Ведь даже я не вылечил ее от этого... И Кэрол Мейтленд тоже.
Я почувствовал легкую неприязнь к этому Джейми, хотя вообще-то мне до него не было никакого дела.
Анжелика стояла передо мной с ключами в руке. Она не приглашала меня зайти, но и не обнаруживала желания попрощаться. Сухим, безразличным тоном она спросила:
– Думаю, ты уже бросил писать?
– Угадала. Я действительно теперь ничего не пишу. Понял, что из меня никогда не получится хороший писатель.
Анжелика играла с ключами, легонько подбрасывая их. Я заметил на среднем пальце ее правой руки перстень с гранатами, уложенными в форме дельфина. Это было обручальное кольцо моей матери, которое я подарил Анжелике шесть лет назад, перед нашей свадьбой. Вид кольца и то, что она продолжает его носить, совершенно выбили меня из колеи. Анжелика продолжала говорить все тем же безучастным тоном:
– Я слышала, ты женился на Бетси Коллингхем, это правда? Кажется, я читала в газете о вашем обручении.
– Да. Это правда. Я руковожу отделом рекламы.
– Руководишь... чем?..
Анжелика покачнулась, и у меня мелькнула мысль, не пьяна ли она, но я помнил, что она никогда не пила больше одного коктейля – да и то в самых исключительных случаях.
– И ты счастлив, не так ли? Потому что это самое важное. То есть я хотела сказать, что...
Она покачнулась так сильно, что упала бы, если б я вовремя не подхватил ее. Тело ее было горячим и безвольным – я чувствовал это через рукав ее плаща.
– Но ты совсем больна! – воскликнул я обеспокоенно.
– Нет, это ничего, это сейчас пройдет. Просто недолеченный грипп. Извини меня, Билл.
– Ты должна немедленно лечь. Давай, я провожу тебя домой, – сказал я, вынимая из ее руки ключи.
– Нет... нет... В самом деле... Я сейчас...
Я помог ей подняться по лестнице и отпер застекленную входную дверь. Квартира находилась на четвертом этаже; прямо с лестничной площадки мы попали в маленькую прихожую, а оттуда – в гостиную со стенами цвета лососины. Там не было никакой мебели, кроме разболтанного стола и смешного викторианского кресла, украшенного оленьими рогами – довольно странная идея. Через открытую дверь видна была спальня и разбросанная одежда Анжелики.
Она тяжело опустилась в кресло, а я пошел в спальню и принес ей оттуда пижаму.
– Ты сможешь сама раздеться? – спросил я.
– Конечно... и прошу тебя, Билл... В самом деле в этом нет необходимости!
Из спальни я прошел в кухню, совмещенную с ванной. На столе валялись банки из-под джема и грязные тарелки. Когда мы расставались, Анжелика категорически отказалась взять у меня деньги. Однако, я знал, что незадолго до нашего развода она унаследовала что-то после смерти своего деда. Я подумал, что сейчас она скорее всего сидит без денег.
Когда я вернулся в спальню, Анжелика уже лежала в постели в пижаме, застегнутой под самый подбородок. Она была похожа на усталого, беспомощного ребенка... на нашего сына Рики.
– Может, вызвать врача? – спросил я.
– Нет, нет! Врач мне не нужен! Я чувствую себя нормально.
Она слабо улыбнулась и добавила:
– А теперь уходи, Билл, пожалуйста! Спасибо тебе за все, но нам не следует устанавливать дипломатические отношения...
Анжелика откинулась на подушки. При этом движении ее пижама приоткрылась. Я увидел шею, покрытую синяками. Подушки лежали неровно, неудобно, и я приподнял ее голову, чтобы их поправить. Когда я взялся за угол подушки, моя рука наткнулась на что-то холодное и твердое. Через секунду я уже держал в руке кольт сорок пятого калибра. Я не верил своим глазам. Пистолет у Анжелики! Она всегда была настолько лишена всякой театральности, что вид пистолета под подушкой удивил меня так же, как если бы я обнаружил в ее постели маленького леопарда.
– Зачем ты его здесь держишь? – спросил я.
Она не заметила, что я вынул пистолет. Услыхав вопрос, она повернулась в мою сторону и сделала слабое движение той рукой, на которой носила мое кольцо, как если бы хотела отобрать у меня оружие.
– Дай сюда, – сказала она.
– Зачем тебе пистолет?
– Тебя это не касается! – сказала она неприязненно. – Просто он мне нужен.
Я снова взглянул на ее шею. Анжелика поймала мой взгляд и подняла руку, чтобы застегнуть пуговицу, однако я опередил ее и сильнее распахнул пижаму. На всей шее Анжелики были видны огромные сине-черные синяки.
– Тебя кто-то хотел задушить? – спросил я.
– Билл, прошу тебя...
– Когда это было?
– Ах, я не помню... может, несколько дней назад. Ничего серьезного. Просто он был пьян. Видишь ли, он...
– Кто он? Этот твой Джейми?
– Да.
– И ты не обращалась в полицию?
– Разумеется, нет.
В этот момент в кухне раздался звонок. Звонивший не отрывал пальца от кнопки.
– Он будет так звонить всю ночь, – сказала Анжелика усталым голосом.
– Джейми?
Она кивнула.
– Я не хотела, чтобы он приходил сюда. Я вышла из дому, чтобы встретиться с ним в баре... Но он не пришел. Я могла бы догадаться, что он заявится сюда!
– Сейчас я избавлю тебя от него, – сказал я.
Маска, которую она с таким усилием старалась удержать на лице, внезапно исчезла. Ее гордость, ее неприязнь, чувства, которые она ко мне питала, – все это теперь не имело никакого значения.
– Умоляю тебя, Билл, объясни ему. Скажи, что я ждала его в баре, что я больна... что не могу с ним увидеться. Во всяком случае не сегодня.
Бьющий по нервам звонок на секунду прервался, но только для того, чтобы возобновиться снова. Положив пистолет на постель, я вернулся в гостиную. Голос Анжелики догнал меня:
– Не делай ему ничего плохого, Билл. Это не его вина. Ему вернули рукопись, над которой он работал два года. Поэтому, если он немного пьян, не обижайся на него. Он мне нужен! Он любит меня по-своему...
Любит ее по-своему! Я не хотел больше ничего слышать. Это было слишком пошло. Я спустился вниз. Через застекленную входную дверь я увидел мужчину; опершись о стену, он держал палец на кнопке звонка. Я отворил дверь, подошел к нему и оттолкнул в сторону. Он покачнулся, утратил на какой-то миг равновесие, но тут же снова выпрямился.
В свете маломощной лампочки над дверью ему можно было дать не более девятнадцати лет. И хотя он был пьян, я должен был признать, что передо мной один из самых красивых парней, каких я когда-либо видел. У него были вьющиеся черные волосы и такие же черные глаза. Я представил себе его вместе с Анжеликой, и во мне пробудились какие-то остатки дремлющей в неведомых уголках моей души абсурдной ревности.
– Я прошу вас немедленно уйти отсюда, – сказал я. Он продолжал смотреть на меня, хлопая глазами и покачиваясь. Потом он отодвинулся от меня и снова прижал пальцем кнопку звонка.
Я схватил его за плечо и резко развернул в свою сторону. Он бросился на меня и попытался ударить. Я отступил на шаг в сторону, а когда он хотел миновать меня и войти в квартиру, съездил ему по физиономии, от чего он тяжело повалился на порог.
Я смотрел на поверженного Джейми, а сердце в моей груди билось в триумфальном ритме победы.
Однако я тут же подумал, что не смогу его так оставить. Я вышел из холла на улицу. Как раз в эту минуту перед домом остановилось такси, из которого вышла какая-то женщина. Я махнул рукой водителю и вернулся к Джейми. Я вывернул карманы его плаща и обнаружил бумажник с более чем скромным содержимым – в нем было всего три доллара. Я вынул деньги, а бумажник сунул обратно в карман.
В это время приехавшая на такси женщина вошла в холл. Это была высокая блондинка с большими нагловатыми глазами.
– Ой!.. Мальчики... мальчики! – сказала она. – Это плохая игра.
Она вынула ключ и начала подниматься по лестнице, а я за это время успел поднять Джейми и поставить его на ноги. Он уже пришел в себя, но все еще был оглушен. Я усадил его в такси и, назвав водителю какой-то адрес в Бруклине, вручил ему десятидолларовый банкнот.
– Пожалуйста, не позволяйте ему вылезти, пока не доставите на место, – попросил я таксиста. – Дома его ждет старушка-мать.
Когда я снова вернулся в квартиру, Анжелика продолжала лежать в кровати, но пистолет исчез.
– Ты ничего ему не сделал? – спросила она.
– Нет, – сказал я. – Успокойся, я ничего ему не сделал.
Я рассказал ей немудреную историю, придуманную, когда я поднимался по лестнице, как мне удалось уговорить его перестать скандалить и вернуться домой. Не знаю, поверила ли она, но мне это было совершенно без разницы.
– Я не хотела вмешивать тебя во все это, – сказала она. – Правда, не хотела. Ни за что на свете. Но... если бы ты его знал! В сущности, он очень порядочный парень Просто он очень несчастлив. Да, просто несчастлив. Джейми...
Вдруг она начала плакать, уткнувшись лицом в подушку.
– Анжелика... – сказал я робко.
– Уходи, – ответила она, приподнимаясь. Ее лицо так переменилось, что мне показалось, будто я вижу совершенно чужую женщину – Возвращайся к яхтам Коллингхема, к его «кадиллакам»!
Чары рассеялись немедленно. Здесь не было ничего моего. Даже не оглянувшись, я вышел из спальни в гостиную, бросил на столик ключи и выбежал на улицу.
Я чувствовал себя так, словно чудом избежал катастрофы.

Глава 2

Когда я, наконец, вернулся домой на Бикмен-плейс, шел второй час ночи. Бетси в очках на носу лежала в постели. Увидев меня, она сняла очки и улыбнулась. Всю жизнь она считала себя безобразной и заявляла, что если кто-нибудь захочет жениться на ней, то исключительно ради ее состояния. Это просто было ее навязчивой идеей, от которой она страдала, пока на ней не женился я.
При виде Бетси и ее теплой улыбки, я ощутил внезапно захлестнувшую меня волну нежности.
Она не спросила меня о причине моего позднего возвращения. Бетси всегда подчеркивала мое право на полную независимость и свободу. Делала она это потому, что Коллингхемы были просто непристойно богаты, а я работал в их отделе. Она не хотела дать мне почувствовать, что она дочь моего шефа.
– Рики еще не спал, когда я вернулась из театра, – сказала она. – Элен никак не могла с ним справиться. Мне пришлось петь ему, пока он не заснул.
Возвращаясь на автомобиле домой, я решил рассказать ей все об Анжелике, потому что до этого я ничего не скрывал от Бетси.
1 2 3 4 5