Причем по закону подлости именно тогда, когда муж Оливии Джонсон укатил в Рим.
— Ничего не поделаешь: проклятие Бенэмов, — с манерной медлительностью повторил Линден. — Гиперсексуальность. Рэннок тоже этим страдает, не так ли, Хью?
— Вот именно, — неожиданно произнес черноволосый майор. — Из-за этого мы и пришли сюда.
Уинтроп попытался сфокусировать свой обычно зоркий взгляд на сэре Хью.
— Из-за проклятия Бенэмов? — удивился его приятель.
— Нет-нет, — отмахнулся майор.
— Может, вас прислала Ливи? — ожидая какого-нибудь подвоха, спросил сэр Хью.
— Нет-нет, — снова запротестовал майор, расплескав бренди. — Это касается Рэннока. Одна старая история. С Крэнемом.
Лорд Линден решительно стукнул тростью об пол.
— Вот-вот! История с Крэнемом. Мы подумали, что Эллиоту надо знать об этом. Он вернулся.
— Воскрес из мертвых? — удивился сэр Хью. — Опомнитесь, мальчики! Старый козел умер восемь месяцев назад!
Майор Уинтроп покачал головой:
— Речь идет о новом бароне Крэнеме. Сегодня мы видели его в «Бруксе». Около месяца назад он вернулся из Райпура. Он теперь богат, как набоб.
— Говорят, — икнув, сказал Линден, — он отыскал материнское свидетельство о браке…
— … между страниц семейной Библии, — закончил за него фразу майор Уинтроп. — Значит, хоть он и сукин сын, но рожден в браке. И на этот раз Эллиот должен его убить.
Сэр Хью, не говоря ни слова, переводил взгляд с одного на другого. Потом схватил со стола бронзовый колокольчик и позвонил. Откуда-то из тени немедленно материализовался лакей.
— Черт возьми, принеси мне выпить! — рявкнул баронет.
Глава 3
Пожелание спокойной ночи оказалось для Эванджелины пустыми словами. В своей спальне на втором этаже, безжалостно взбивая подушку, пока та не свалилась на пол, она так и не смогла сомкнуть глаз. Наверное, было уже около четырех часов, потому что с тех пор, как часы в холле пробили три, прошла, казалось, целая вечность. Пропади все пропадом! Это он во всем виноват, этот Эллиот Робертс. Какая нелегкая дернула Питера прислать сюда такого человека, чтобы он не давал ей спать по ночам?
Однако Питер, очевидно, обративший внимание на необычайно красивую внешность Эллиота Робертса, наверное, давно забыл о нем. Потому что Питер, как и все, кто ее знал, считал, что Эванджелина Стоун абсолютно не подвержена воздействию мужских чар. К сожалению, так оно и было… до поры до времени. Она не могла бы объяснить, почему так происходило. Очевидно, ей пока не встречался мужчина, который заинтересовал бы ее больше, чем может заинтересовать художника натура.
Возможно, именно поэтому портреты приносили ей мало удовлетворения и она обращалась за вдохновением к образам мифологических героев. Однако не следовало забывать, что Эллиот Робертс, несмотря на его изысканные манеры и физическую красоту, был не мифическим героем, а всего лишь человеком. В его внешности и поведении не было ничего такого, что насторожило бы Питера, который никогда не прислал бы к ней клиента с сомнительной репутацией, потому что Питер, несмотря на свои частые отлучки из страны, был очень внимательным опекуном и преданным другом. И все-таки была в человеке, которого он к ней направил, какая-то загадка… Ну что ж, рано или поздно она ее разгадает. Может быть, все прояснится уже завтра, когда она начнет работать над портретом. Возможно, при свете дня она поймет, почему в его присутствии возникают эти тревожные ощущения и почему его прикосновение воспламеняет ее. Может быть, ей просто не следует к нему прикасаться?
Но Эванджелина была одержима не только красотой этого человека и его нежными прикосновениями. В Эллиоте Робертсе ее завораживало буквально все. У него был низкий, вкрадчивый голос, и даже такая обычная фраза, как: «Не желаете ли еще тушеных овощей? « — звучала у него так, как будто он предлагал что-то гораздо более интригующее. Нельзя не признать, что он вывел ее из равновесия своими заигрываниями, однако теперь, когда внезапный жар где-то внизу живота прошел и колени перестали подгибаться, Эванджелина не могла не спросить себя: а что, собственно говоря, плохого в заигрываниях? Не раз случалось, что мужчины пытались заигрывать с ней, хотя крайне редко это делалось с таким мастерством и никогда не вызывало такую ответную реакцию.
Откровенно говоря, она отлично знала, что было у него на уме прошлым вечером в холле. Однако она осталась под его гипнотизирующим взглядом и разрешила притянуть себя гораздо ближе, чем это было позволительно. Следует отдать должное мистеру Робертсу, он не был навязчив. Более того, он даже извинился потом. И сделал это очень мило. Извинение ее почему-то разочаровало, несмотря на то что она сначала запаниковала, а потом чуть не расплакалась. Эванджелина, как это ни глупо, втайне надеялась, провожая его в башню, что он снова взглянет на нее с озорной улыбкой и возобновит заигрывание.
Девушка сердито откинулась на подушку, забыв, что та упала на пол, и больно ударилась о спинку кровати. Поделом ей! Возжелала, извольте видеть! Да еще англичанина! К тому же жениха другой женщины! Разве за ней не ухаживали вполне приятные поклонники, когда был жив папа? Среди них были и баварский дворянин, и русский художник, и даже один итальянский банкир. И не было среди них ни одного англичанина! И все они уверяли ее в своей преданности. К тому же, пока был жив папа, Майкл был в безопасности. Тогда как теперь…
Черт возьми! Надо ей держаться подальше от этого Эллиота Робертса. И забыть о том, что в кои-то веки ей захотелось пофлиртовать. Он помолвлен с другой… А на ней лежит ответственность за членов своей семьи. Она не имеет права думать о себе, когда Майклу угрожает опасность. Эванджелина встала, умылась холодной водой и быстро оделась. Пора заняться делом: натянуть на подрамник холст для утреннего сеанса.
Как и предсказывала прекрасная хозяйка дома, Эллиот, проснувшись, увидел, что ливень давно прошел и за окном сияет великолепное майское утро. Сквозь высокие окна в южной стене студию заливали лучи солнца, согревая каменные плиты пола и освещая работы Эви.
Эллиот медленно шествовал по студии, разглядывая развешенные на стенах картины и понимая, что это не просто работы, а настоящие шедевры. Ему хотелось увидеть Эванджелину. Он искренне надеялся, что она простила ему вчерашнее неприличное поведение, и мысленно клялся себе, что подобное больше не повторится. К его большому сожалению, очаровательная хозяйка не появилась за завтраком, и он надеялся, что она уже работает в студии.
У северной стены он остановился. Его внимание привлекла целая вереница чудесно исполненных пейзажей, развешенных на ней. Это были картины сельской Англии: лесные ручьи, ветряные мельницы на фоне лазурно-голубого неба, жнецы, работающие на золотившихся полях. Картины были великолепны, одна лучше другой. Эллиот долго любовался пейзажами. Потом его внимание привлекло большое полотно, повернутое к стене. Осторожно проскользнув между стеной и картиной, он взглянул на холст и охнул от неожиданности.
Хотя он не был большим знатоком живописи, ничего подобного ему еще не приходилось видеть. На картине было изображено поле боя: средневековые воины в украшенных гребнями шлемах, знамена, развевающиеся на ветру на фоне синего, как сапфиры, неба. Слева, поднимая пыль, мчится верхом на боевых конях отряд рыцарей. Справа — разъяренная толпа коренастых пеших воинов, вооруженных длинными грозными алебардами. А вдалеке — солдаты, вооруженные смертоносными пиками, идут в атаку.
Эллиот буквально чувствовал запах пота боевых коней с побелевшими от страха глазами, он словно слышал бряцание оружия, крики раненых и чувствовал, как люди падают под копыта разгоряченных коней. Однако если задний план картины был очень динамичен, то все изображенное на переднем плане как бы застыло во времени. Воин в золотых доспехах лежал мертвый, пронзенный в сердце окровавленной алебардой. Его золотой шлем валялся рядом на упавшем на землю знамени. Правая рука была вытянута вперед, не выпуская сверкающий меч.
Картина была величественной, прекрасной и одновременно внушала ужас.
Услышав, как скрипнула дверь, Эллиот с трудом вернулся к реальности и, выглянув из-за холста, увидел Эванджелину. Она только что вошла в студию. Рядом с ней, стуча когтями по каменным плитам пола, бежала черная собачка.
— Доброе утро, — поздоровался Эллиот, осторожно вылезая из-за картины.
— Доброе утро, — ответила она и направилась к письменному столу в дальнем углу студии.
Эллиот почувствовал, что обязан объясниться.
— Мисс Стоун, надеюсь, вы не рассердитесь из-за того, что я проявил любопытство и взглянул на эту картину?
Эванджелина отложила какие-то бумаги и обернулась к нему.
— Нет, мистер Роберте, я не возражаю.
— Должен признаться, что в жизни не видывал ничего подобного. Это ведь ваша работа, не так ли? Почему-то я был уверен в этом.
— Да, это моя работа, — ответила она и, поднявшись из-за стола, медленно подошла к нему. — Я стараюсь держать портреты, которые выполняю на заказ, отдельно от других своих работ. Но, как видите, я пишу и то и другое.
— Под разными именами?
— Да.
— Из-за того, что вы женщина? — догадался Эллиот.
— Так лучше для бизнеса, — призналась она.
— Как называется эта картина, мисс Стоун? — тихо спросил он, указывая на монументальное полотно за своей спиной.
— «Гибель Леопольда в битве при Земпахе».
— Поистине величественная картина, — продолжал восхищаться Эллиот.
— Картина почти закончена, — уклончиво сказала Эванджелина. — Скоро ее заберут в Лондон, и дядя Питер выставит ее на продажу.
— Вы должны продать ее?
— Да, нам нужны деньги.
Эллиот кивнул, чувствуя, что ей не хочется продолжать разговор на эту тему.
— Ваши картины написаны в разных стилях, и техника исполнения весьма неодинакова, — заметил он, жестом указав на пейзажи.
— Это картины моего отца, — тихо сказала она. — Они не продаются.
— Я почему-то так и подумал, что это не ваши картины, хотя написаны они мастерски. Ваш отец был чрезвычайно талантлив, не так ли?
— О да, — сказала она, — очень талантлив.
— Даже я вижу это, — сказал Эллиот, — но это! — Он легонько прикоснулся к полотну, изображающему батальную сцену. — Это нечто исключительное! У меня не хватает слов, чтобы выразить свое восхищение.
— Благодарю вас, — вежливо сказала она.
— Что именно здесь изображено? Я не силен в истории, мисс Стоун, но у меня такое впечатление, будто я сам присутствую там.
— Это поход Леопольда через Швейцарию. Я сама побывала на этом поле. Вернее, видела то, что от него осталось. Поход был предпринят с целью подавления восставших лесных кантонов, не желавших подчиняться правлению Габсбургов. На этом поле в конце XIV века австрийцы встретились с мятежными швейцарцами. Поражение, которое потерпели Габсбурги, было для них полной неожиданностью. Швейцарцы, хотя и представляли собой неорганизованную силу, были настоящими бесстрашными храбрецами.
— А рыцарь в золотых доспехах и есть Леопольд?
— Да. Но золотые доспехи — это скорее всего лишь легенда. Ну, я думаю, на одно утро экскурса в историю средних веков с вас достаточно, мистер Робертс. — Она взяла его за локоть и усадила на высокий табурет перед мольбертом.
Следующий час Эллиот провел под пристальным взглядом холодных голубых глаз Эванджелины. Она сидела за мольбертом, держа в левой руке палитру, а в длинных тонких пальчиках правой руки — кисть. Время от времени до Эллиота доносились досадливые выражения, которые не положено произносить леди, и она принималась что-то соскабливать с холста мастихином. Он не видел холста и того, что она делана, и это приводило его в замешательство. Он чувствовал лишь проницательный взгляд Эванджелины, острый, цепкий. Интересно, что могло бы заставить затуманиться страстью эти голубые глазки? Какие усилия пришлось бы приложить мужчине, чтобы заставить эти губки нетерпеливо раскрыться, а ее сердце учащенно забиться? Он был почти уверен, что, если бы мужчина был таким, какой нужен, ему не потребовалось бы для этого больших усилий. При мысли об этом он почувствовал болезненное напряжение в паху и едва подавил стон.
Его взгляд скользнул по плавной изящной линии шеи Эванджелины. И ему неожиданно до безумия захотелось прижаться губами к теплой матовой коже — там, где бьется голубая жилка, — и почувствовать языком биение пульса. Эллиот был убежден, что, несмотря на подчеркнутую сдержанность, у этой женщины горячая кровь. Бесстрастный, холодный человек не смог бы с таким чувством передать на холсте атмосферу битвы, как это сделала она.
Силы небесные! Кровь, чувства, душа! О чем это он думает? Что за глупые допотопные понятия приходят ему в голову? Из каких дальних углов подсознания вытащил он такой хлам? Надо называть вещи своими именами: ему просто захотелось соблазнить Эванджелину Стоун. И нечего прикрывать свои низменные инстинкты красивыми словами — от этого они не становятся лучше. Пропади все пропадом, он ее хочет. Однако желать женщину было для Эллиота естественным состоянием, и решалась эта проблема проще простого. Но желать какую-то конкретную женщину он больше себе не позволял, считая это ненужной роскошью.
Его привлекала не только сама Эванджелина, но и вся атмосфера этого дома. Потому, наверное, что она была полной противоположностью холодному отчаянию, в которое он погружался всякий раз, когда заканчивалась его очередная любовная интрижка. Видимо, именно это состояние было причиной внезапно охватившего его желания!
Вчера, когда Эллиот предпринял попытку атаковать ее, воспользовавшись своей старой как мир, давно отработанной тактикой завзятого соблазнителя, Эванджелина долго держалась, но потом не выдержала и сбежала. В привычной для него социальной среде эта тактика, дополненная одной-двумя побрякушками в подарок, могла заставить почти любую женщину закрыть глаза на его громоздкую фигуру, отвратительный характер и скандальную репутацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43